Бесплатный фрагмент - Алька

Предисловие

Массив текстов, представленных в книге, формировался с 2020 по 2024 годы.

Вначале возникла идея подготовить только сборник рассказов про Альку — своего рода альтер-эго автора, поскольку каждое произведение данного цикла имеет биографическую составляющую. Сюда же тематически подходил блок рассказов о детстве, малой родине, истоках, стране в целом.

В процессе составительской работы было принято решение объединить под одной обложкой все тексты автора, ранее не входившие ни в какие другие издания. Отдельных книг в библиографии немного, их можно разделить на две категории: биографическая книга «Касьяниха» (2020, 2023) и версии повседневной биографии «Дневник 2021», «Дневник 2022», «Дневник 2023» и «Дневник 2024». Отдельные рассказы печатались в тольяттинском литературном журнале «Город» (№44, 2021) и в сборнике женской прозы «Девочка на шаре, или Письма из детства» (М., 2022).

Следует пояснить, что теперь представляют собой собранные под одной обложкой главы книги.

«Алька» — беллетризованные, но не совсем биографические записи о детстве. Приступая к мемуарному, казалось бы, чтению, мы неожиданно обнаруживаем, что героиня в качестве психологической защиты в большинстве случаев обращается к вымыслу, фантазии. Это не решает проблемы трудного голодного детства, социальной неустроенности и напряженной обстановки в семье. Но помогает укрыться, как за ширмой, от испытаний, которые еще не по плечу ребенку, он пока не в состоянии справиться с ними самостоятельно, проанализировать складывающуюся ситуацию и принять верное решение. Фантазии героини не являются трансформацией реальности — они напрочь от этой реальности оторваны, не имеют ничего общего с повседневной жизнью персонажа. Читатель наблюдает Альку в основном в совсем юном возрасте, но есть эпизоды с подростковым периодом, молодостью и даже старостью. И во всех случаях героиня прибегает к испытанному способу психологической защиты — пусть наивному и немного инфантильному, но зато действенному, помогающему либо успокоиться и собраться с мыслями, либо обойти свалившееся на голову испытание стороной.

«Рассказы» — тоже сублимация, осмысление разных периодов собственной жизни. Их, в принципе, можно разделить на две тематические категории: описание событий, произошедших в далекой молодости автора, и отображение сегодняшних реалий. Хотя некоторые рассказы выбиваются из этих определений, поскольку либо являются полностью вымышленными, либо реальность в них трансформирована фантазией автора.

«Дачные истории» тематически можно было бы разбить на две главы: дача и лесные истории. Но все же темы объединены, поскольку лес и дача в творчестве автора взаимосвязаны. Здесь присутствуют бытовые зарисовки, вольная интерпретация увиденного и осмысленного и даже придание сказочного контекста реалиям, окружающим автора. Вот специфика таких текстов: простым бытовым явлениям придается определенная значимость, попадающие в поле зрения птицы, животные и даже природные явления наделяются антропоморфными чертами. Здесь сложно разделить: то ли перед нами сказочный мир, созданный автором, то ли автор вновь прибегает к способу психологической защиты, привнося в окружающую действительность альтернативную реальность.

«Сны», как ни странно, тоже входят в синонимический ряд создаваемого автором вымышленного мира. С одной стороны, это фактически дневниковые записи, запечатлевшие в той или иной степени реальные сны автора. С другой стороны, сон все-таки не является реальностью, и о документальности здесь можно говорить лишь в том смысле, что то или иное сновидение приснилось реальному человеку. Подлинность передачи сна мы не сможем подтвердить никаким способом, поэтому речь идет лишь об одной из форм описания вымышленного мира. Со временем автор включил фиксацию своих снов в дневниковые записи, издаваемые теперь ежегодно, но часть разрозненных текстов, не вошедших в этот массив, решено было разместить в нынешнем сборнике. Поскольку такие записи являются логическим развитием приема, используемого автором во всех остальных частях книги.

При определенных обстоятельствах каждая глава могла бы стать отдельной книгой. Но тем лучше, что появилась возможность собрать разрозненные тексты под одной обложкой — так читателю проще ознакомиться с различными гранями творчества автора, Галины Ивановны Смирновой, члена Союза российских писателей.

Для меня в составлении и подготовке книги «Алька» существует важный субъективный фактор: Галина Ивановна является моей родной мамой, и, имея большой редакторский и издательский опыт, я с большой долей лояльности отнесся к некоторым стилистическим и тематическим особенностям книги. Так, здесь в отдельных случаях приведены разные версии рассказов на одну тему, написанных в разное время. Для меня является существенным сам факт того, что книга написана именно моей мамой. Но от читателей я не требую снисхождения, поскольку уверен, что книга вас заинтересует: она добрая, разнообразная и эмоционально насыщенная. Прислушайтесь к своим ощущениям, и вы почувствуете, как сердечное тепло автора передается вам через книжные страницы.

Вячеслав Смирнов, член Союза российских писателей

Алька

Алька

Давным-давно в одном маленьком городишке жила маленькая девочка Аля. Жили они на окраине города. Каждое утро Алька выходила за ворота, протягивала свои ручонки к Солнышку и радостно кричала:

— Здравствуй, Солнышко!

— Здравствуй, девочка, — и Солнышко широко улыбалось Алечке.

Подлетал ветерок, ласково гладил девочку по худенькой бледной щеке и шептал:

— Привет!

Аля от восторга подпрыгивала, приплясывая, и весело пела:

— Маленькая Майка

Вышла на лужайку,

Вышла на лужайку,

Сорвала цветок.

Припевая и пританцовывая, летела она на поле напротив, где росло много цветов, быстро собирала целую охапку, усаживалась на лужайке и плела себе венок. Закончив дело, долго любовалась своей работой, затем надевала на свою белобрысую головенку и замирала. Ее огромные серые глазищи становились еще больше. Она словно хотела увидеть себя как в зеркале, но только всего лишь представляла себя в огромном красивом саду с яркими цветами. Она ложилась на землю и долго смотрела в небо. По небу неслись какие-то чудовища, сказочные звери. А вокруг жужжали какие-то насекомые, трещали кузнечики.

— Дочка, домой! — слышала Аля голос матери. Она тихонько поднималась и медленно брела домой.

Дома мама доставала с полки дуранду — прессованный жмых от отжима подсолнечного масла, — откалывала маленький кусочек и совала дочке в рот. Алечка с наслаждением сосала маленький кусочек, и голод уходил.

— Война-а-а… — говорили люди.

Что это такое, девочка не понимала, но знала, что это что-то страшное.

Долго о чем-то Алька думать не могла. А потому она снова срывалась с места и летела на улицу.

Как-то выскочила она на улицу, а тут неожиданно поднялся такой ветер…

Вдруг вихрем подхватило Альку и понесло как былинку. Мелькали моря, реки, горы… Долго ли так летела Аля, неведомо. Только вот, наконец, ветер утих, и девочку легонько опустило на землю. Она крутила головой во все стороны, и ее удивлению не было предела. Да это же сад ее мечты и сновидений! Огромные яркие цветы приветственно кивали своими красивыми головками. Порхали огромные бабочки… Из высокого терема появилась красивая девица в ярком цветном наряде. На ее волнистых, отливающих золотом волосах красовалась корона из цветов. Да, да! Не венок, а корона!

Красавица спустилась с высокого крыльца и, улыбнувшись, сказала, словно пропела с перезвоном колокольчиков:

— Здравствуй, Алечка! Давно тебя я ожидала. Ведь ты так мечтала ко мне попасть. Вот мечта твоя и сбылась. Добро пожаловать. Королева цветов к твоим услугам.

Аля растерялась и не знала, что ей сказать. Да еще и босиком, в стареньком рваном платьице.

— Не смущайся, малышка! Это все поправимо.

Она взмахнула веткой жасмина, и вдруг все заискрилось, заиграло разными красками. Аля с удивлением увидела себя в легком белоснежном, словно воздушном, платьице и беленьких башмачках. Цветочек жасмина украшал пушистые волосы. «Какое чудо!» — подумала Аля.

— У меня никогда не было белых волнистых локонов! Откуда все это?

— Удивлена? То ли еще будет! — улыбнулась королева и протянула румяное яблоко.

— Попробуй. Не стесняйся.

От смущения Аля покраснела до корней волос. Но так хотелось попробовать хоть немножко румяного яблочка.

Она несмело прикоснулась к яблоку. Какое же оно было ароматное! Слегка откусив, девочка чуть не задохнулась. Боже, такой вкусноты она еще никогда не пробовала в жизни!

Королева улыбнулась и повела Алю по своему саду.

Огромные красивые розы: и белые, и нежно-розовые, бордовые, даже голубые и черные…

Але вдруг стало легко и радостно. Она подпрыгнула, завертелась и, приплясывая, запела:

— Сад, мой сад. Как тебе я рад.

Ах, какие розы в том саду цвели!

Прошел день, другой. Все кругом цвело и пело, но на душе было грустно.

— О чем печалишься, душа моя?

— Я к маме хочу, — и Аля горько заплакала.

— Ну что ты, крошка. Разве тебе здесь плохо? Смотри, какие красивые у тебя наряды…

Девочка не дослушала и еще горше зарыдала:

— К маме-е-е…

— Ну, что с тобой поделаешь. Вот тебе веточка незабудки. Коль захочешь побывать вновь у меня, взмахни этой веточкой и вмиг окажешься здесь. А сейчас, ветер-ветерок, отнеси-ка ты малышку к ее маме.

Поднялся вдруг ветер. Все сильней и сильней подуло. Потом все закрутило вихрем, подняло Алю высоко в небо и понесло через моря, через леса… Потом все стихло, и Алька увидела свой дом и маму у калитки…

— Мама, мамочка! — девочка бросилась на шею матери и крепко к ней прижалась.

Вечером, когда мама укладывала дочку спать, тихо спросила:

— Ты где?

— Я здесь, — и снова обняла маму.

Как же хорошо, когда мама рядом!

Лето 1946 года. Аля, как всегда, вылетела на улицу. Солнышко-о-о… С утра уже жарко. На небе ни облачка. На улице ни души. Вылетев за ворота, она замерла на месте, запрокинув голову. Ни ветерочка…

Вдруг девочка услышала, что где-то за спиной высоко в небе что-то гудит. Повернувшись, Аля замерла в изумлении. На нее двигалась армада черных летательных аппаратов. Это были не самолеты. Нет! Это было нечто необыкновенное. Сначала это были черные точки. Потом они стремительно росли и превратились в аппараты разных конфигураций. От их стремительного приближения березы, что были в соседнем огороде, пригибались до земли. От испуга Аля не могла пошевелиться, словно окаменела. Ноги не слушались, будто приросли к земле.

Тут одна тарелка тихо приземлилась около девочки. Всё кругом стало голубого цвета. Из проема корабля вышел высокий стройный человек, весь в черном. Шлем и черная маска прикрывали лицо. Только глаза, как у кошки, светились зеленым огнем.

— Мы за тобой, — раздался глухой чужой голос.

Хотелось бежать, но страх все больше сковывал все ее маленькое тельце.

— Мама! — подумала Аля, но произнести ни звука не смогла. Язык стал каким-то вялым и словно прилип к нёбу.

Аппараты куда-то исчезли, ветер утих. Снова ни ветерочка. Жара. Ни души. И только странный аппарат рядом и этот необыкновенный человек. В глазах потемнело. Больше Аля ничего не помнила.

Опомнилась она на столе огромного помещения. Вокруг суетились какие-то люди, тихонько переговариваясь между собой.

— Все прошло отлично. На улице не было ни души.

— Ну, потерялся ребенок. Подумаешь. Там даже и не заметят. Семья у них большая.

— Мама меня любит! — вдруг закричала малышка.

Люди удивленно посмотрели в ее сторону и снова продолжили разговор.

— Проблем не будет? — спросил главный.

— Будет! Будет! Мама меня не бросит! — что есть моченьки заорала Аля.

— Пусть заткнется, а то на Земле ее услышат, — снова заговорил главный.

— Что? Кляп, что ли, вставить?

— Нет. Так она задохнется. Нам она нужна живая.

— Так как ее заставить замолчать?

— Ма-а-а-ма-а-а!!!

— Выбросьте ее за борт. Такая тут не нужна. Найдите что-то поспокойнее.

Тут со скрипом открылся люк, и ребенок полетел в черное пространство.

И тут… О, чудо! Какие-то могучие крылья подхватили падающий комочек и быстро понесли к Земле. Скоро они уже были у дома. Это ангел-хранитель подхватил Алю и спас ее.

— Ма-ма-а-а! — вновь закричала малышка.

Мама с испугом выскочила на улицу.

— Что случилось?

— Там кто-то черный. Он хотел украсть меня.

— Ну, что ты. Никого здесь нет. Смотри, на улице ни души.

— Но они были здесь! Они увезли меня.

— Ну, фантазерка… Пошли домой. Видно, на солнышке перегрелась. Вон, какая жара с утра.

Мама принесла Альку домой, уложила ее в постель, напоила каким-то необыкновенным чаем и приложила мокрое полотенце на лоб. Вскоре Аля уснула, но все еще вздрагивала и повторяла:

— Ма-ма! Ма-а-а-ма-а-а!

Страшно, аж жуть…

Давным-давно в одном небольшом городишке жила маленькая-маленькая девочка. Девочка как девочка. Худенькая, глазастая. Ноги-руки тонкие, стриженая, белобрысая, головенка на тонкой шее болтается… Одни глаза огромные, как плошки, смотрят на весь мир. И до того она трусливая была! Ветер подул, траву шевельнул, а у нее уже сердечко от страха сжало. И особенно она темноты боялась. Ей все казалось, что из темноты смотрят на нее чудовища, и вот-вот схватят ее. Бывало, сидят они у печурки вечером, смотрят, как дрова горят да потрескивают. Тепло. А за спиной темнота. Боязно пошевелиться.

— Алька, смотри, слизун ползет. Сейчас как схватит тебя, — говорит старшая сестра.

Алька сжимается в комочек и ближе жмется к огню.

— Ну, что ты пугаешь ее? Она и так, вон, вся трясется. Не бойся. Там никого нет, — говорит средняя сестра.

Но у Али душа давно в пятках. Она быстро шмыгает под одеяло и натягивает его, укрываясь с головой. Скоро приходит мама. Она ложится рядом и тихо шепчет:

— Ты где, маленькая?

— Я здесь, — тихо одними губами говорит Аля и, прижавшись к маме, вскоре засыпает.

Время шло. Подрастала Аля, но все еще всего-всего боялась. И особенно боялась по-прежнему темноты. Вечером надо выйти по надобности в сени, она просит проводить ее старшую сестру, а та сердито:

— Что я тебе, провожатый? Иди сама. Нечего трусить!

— Да ты, доченька, не бойся, никого там нет. А если страшно, возьмись за ручку двери, задержись и три раза скажи: «Не боюсь. Не боюсь. Не боюсь».

Аля робко выползала в сени, но когда шла обратно, ей казалось, что кто-то сейчас ее сзади схватит. Пятки горели, и она, растаращив от страха глаза, опрометью кидалась к двери и, рывком открыв ее, пролетала в дом. Сердце бешено колотилось. Ей казалось, что сейчас вслед откроется дверь, и кто-то страшный влетит за ней.

— Ну что ты, глупенькая, никого же нет, — успокаивала мама.

Частенько ее оставляли дома одну. Оставшись одна, она забиралась на печку, пряталась за валенки в самом углу и прислушивалась к каждому шороху. Вот кто-то тяжело протопал по залу. Заскрипели половицы… Алька зажмурилась и еще сильнее зажалась в угол. Вот шаги уже на кухне… Кто-то поднимается по ступенькам на печку… Но тут открывается дверь и входит мама:

— Маленькая, ты где?

— Я тут! — радостно кричит Алька и бросается к матери.

Подрастала Алька, а страхи все не уходили.

Лето. Жара. Но вот небо все потемнело, и началась сильная гроза. Молнии Алька не боялась, хотя мама говорила, что бояться надо не грома, а молнии. Но Алька боялась грома. С каждым ударом она сжималась в комочек и крепко зажмуривала глаза. А удары и раскаты были такими, словно вот-вот расколет дом надвое и рассыплет его по бревнышку. И с каждым разом удары были сильнее. Алька забралась в самый угол комнаты под круглый столик и вся дрожала от страха.

— Господи! И когда же это кончится?

Но вот, наконец, долгожданный дождь, а точнее, ливень сплошной рекой. Удары грома чуть поослабли и будто долго-долго ворчали, чем-то недовольные. Алька обрадовалась, что тучи чуть рассеялись и удары страшенные прекратились. Вскоре кончился дождь. Засияла радуга.

— Радуга-дуга, не давай дождя, давай солнышка из-под бревнышка! — весело кричала она и шлепала босыми ногами по лужам.

Выбежала подружка. Они обнялись, запрыгали по луже, а потом болтали и смеялись. Вдруг огромный огненный шар пролетел между ними, чуть ли не касаясь их носов, и ушел в землю. Девчонки онемели от страха и долго стояли молча с широко раскрытыми глазами. А потом вдруг звонко рассмеялись, показывая пальцами друг на друга. Волосы у обеих поднялись дыбом и торчали кверху, словно их подвесили за невидимые ниточки. Немного опомнившись и оправившись от испуга, они вместе пошли к речке. Когда они подошли туда и встали у обрыва, волосы их как по команде снова поднялись вверх. Девчонки снова весело рассмеялись.

Как-то Алька в один из жарких дней выбежала на улицу. Там не было ни души, словно вымерла вся улица. Алька подняла лицо к солнышку и, прищурясь, долго смотрела на него.

Было тихо. Ни ветерочка. И вдруг словно поднялся сильный ураган. Березы, что росли в соседнем дворе, пригибались к земле. И послышался какой-то гул. Алька глянула на небо и увидела вдали черные точки. Они быстро росли и превращались в какие-то странные черные летательные аппараты. И не было ни одного из них похожего.

Аппараты двигались прямо на Альку. От этой армады стало темно. Алька зажмурилась.

— Это за мной.

— Да, мы за тобой, — услышала девочка странный голос. Она хотела броситься бежать, но ноги не слушались ее, и Алина стояла, как вкопанная.

— Кто вы? — выдавила она из себя.

— Мы инопланетяне с Марса. Не бойся. Мы не тронем тебя.

Алька повернула назад, словно ища защиты, и увидела, как из полыхающего горизонта на нее мчатся красные всадники. Еще больше испугавшись, она повернулась к марсианам, но там никого не было. Небо было чистое, голубое. Тихо. И по-прежнему жарко. Деревья стояли, не шелохнув ни одним листочком. Тогда Алька снова глянула в другую сторону. Но и там никого и ничего не было. Жужжали шмели. Нещадно пекло солнце… Но страхи куда-то ушли. Видимо, инопланетяне захватили их с собой. И не за Алиной они прилетели, а за страхами…

Трусиха

Давно это было… Жила в одном маленьком городишке девочка. И всего-то она боялась.

— Ой, там кто-то серенький! — вскрикивала она, прижимаясь к сестренке.

— Алька, смотри, там Слизун. Сейчас тебя за бок схватит.

Девочка с испугом оглядывалась и приближалась к огню лежанки, где весело потрескивали березовые поленья.

Пошлет ее, бывало, мама в магазин за хлебом, придет Алька, дрожит от страха, как осиновый лист. Протягивает денежку в зажатом кулачке, а у самой от страха коленки дрожат и слезы на глазах.

— Чего тебе, девочка?

Глаза у Али расширяются, вылазят аж из орбит, язык не поворачивается. «Открывает рыба рот, но не слышно, что поет…»

— Может, тебе хлеба? — спрашивает продавщица, посчитав деньги.

Аля кивает головой, несмело протягивает руки за буханкой, кладет ее в сетку и убегает.

— Володарского, Красноармейская, Трудовая… Вот и родная Театральная улица. Уф! Дома!

Идет как-то вечером Алька домой, чувствует, что кто-то позади крадется. Она остановилась, и тот «кто-то» тоже остановился. Девочка пошла быстрей — и «тот» быстрее. Аля бегом к дому, да как закричит:

— Мама!

Из калитки спешно вышел отец, услышав испуганный голос дочери.

— Ты чего?

— Там кто-то серенький…

Тут подошел мужчина в сером пальто и серой шляпе.

— Я не хотел испугать твою дочь. Специально останавливался, когда она ко мне поворачивалась. Я к тебе по делу.

Алька не стала дальше слушать, шмыгнула мимо отца и прижалась к матери.

— Глупенькая. Человека испугалась.

А уж как она боялась темноты!

В туалет надо было пройти через темные и холодные сени.

— Тата, сходим со мной в туалет…

— Вот еще! Сама иди.

— Да ты, дочка, не бойся. Там же нет никого. А пойдешь обратно, возьмись за ручку и три раза скажи: «Не боюсь! Не боюсь! Не боюсь!»

Алина прошмыгивала темные сени, озираясь вокруг широко открытыми глазами. Обратно старалась прошмыгнуть незаметно. И только касалась ручки двери, как ей казалось, что ее вот-вот схватят, и, забыв мамины наставления, она стремительно рывком открывала дверь и пулей влетала в дом.

— Уф! — выдыхала весь испуг девочка.

Даже завязанного пальчика у старшей сестры она боялась. Но стоило только Татке сказать: «Алька, пальчик», — как девочку начинало тошнить и трясти от страха.

Так вот год прошел. Другой…

Проснулась как-то Аля, и чувствует, что ей не страшно. Ну, нисколечко. Заглянула она во все углы. Никого.

— И чего я боялась?

Еле дождалась она вечера, чтобы проверить, ушел ли страх.

Пошла она вечером во двор через темные сени. Никого. Вроде и не страшно. Вернулась обратно. Страшновато. Уцепилась она за ручку и лихорадочно стала повторять: «Не боюсь! Не боюсь! Не боюсь!» Но дверь все же открыла рывком и по привычке пулей влетела в дом.

Позднее, когда Але было страшно, она останавливалась, повторяя себе: «Не боюсь! Не боюсь! Не боюсь!» И уж очень было страшно, стремилась подойти к «страху» и потрогать рукой.

Уже и выросла девочка, и стала взрослой, но страхи иногда приходили к ней.

Жила как-то она в деревушке одна в заброшенной избушке. Сидит, читает… Вдруг слышит, кто-то по чердаку бродит. Вот тяжело спускается по лестнице, дергается в дверь…

Волосы встали дыбом. Ну, что? Бояться всю ночь? Нет!

Аля тихонько подошла к двери, скинула крючок и с силой толкнула дверь. Та распахнулась, и от нее с визгом отскочила собака.

— Вот дуреха, собаки испугалась.

Так и ушли страхи. Хотя нет-нет, да и напоминали о себе.

Прошли годы, вот уже она Алина Николаевна и у нее свои дети.

Как-то легли они спать. Вдруг видит, словно дверь входную кто открыл, полоса света протянулась до спальни. Аля бросилась к выходу на свет. А там в проеме двери — огромный мужчина.

— Извините, мы со свадьбы. Разрешите переночевать.

И тут из-за спины амбала выскакивает племянник.

— Ха! Это я! Тетя Аля, позвольте другу у вас переночевать.

— Да у меня негде.

— Я на полу, на коврике, — едва выговорил великан.

— Тетя Аля, вы не бойтесь, он спокойный.

А амбал тут же рухнул у порога и с храпом уснул.

Алька не боялась, но уснуть до утра не могла, так храпел на весь дом пришелец.

А дверь квартиры не закрыли, придя домой с улицы, ее ребятня.

Утром «страх» с извинениями и в смущении ушел.

Так страхи навсегда покинули Алю. А ведь верно сказано: «У страха глаза велики».

Страхи

Давным-давно в стародавние времена в одном маленьком городке жила маленькая-маленькая девочка. Страшненькая такая да худенькая-прехуденькая! Одни глаза да уши. Не глаза, а глазищи. Налысо стриженая, одна короткая челочка надо лбом. Белобрысая, пугливая. И вечно она чего-то боялась: одиночества, темноты.

Сидят, бывало, они вечером у печурки, смотрят на огонь, а старшая сестра ее пугает:

— Смотри, смотри! Слизун ползет. Сейчас тебя как за бок цапнет!

А та и вовсе трясется, озирается в темноту и жмется ближе к печурке.

— Да ладно тебе пугать, она и так боится, — заступалась другая сестра.

А душа у девчонки уходила в пятки. И только сердечко громко стучало: «Тук-тук-тук!» Да звенело в ушах. Девчонка уже была готова упасть в обморок от страха.

Время шло. Девчушка подрастала, но страхи так же жили в ее душе. Идет она вечером по темному коридору, и кажется ей, что ее кто-то сейчас схватит. Она вздрагивает, ускоряет шаг и уже пулей влетает в дом.

Вот уже совсем взрослой стала девочка. Вместо челочки уже косички. Да и школу она заканчивала. Вроде как — чего ей бояться?

Но как-то шла она вечером домой. Уже темненько было. Вдруг слышит, кто-то идет за ней. Кто? Не разглядела. Кто-то «серенький». Девочка прибавила шаг, и «оно» прибавило шаг. Она остановилась, и «оно» остановилось. Она как закричит, и бежать. Но и «оно» бегом за ней. Девочка вбежала во двор, захлопнула калитку и орет что есть мочи. Выскочил отец:

— Что случилось?

— Там кто-то «серенький», — едва вымолвила она.

Отец открыл калитку, а там его знакомый, который шел как раз к отцу.

— Да вот смотрю, девочка как испугалась меня, вот я и замедлил шаг, а потом остановился.

— Ну и дурачина ты. Так напугать ребенка.

Да… У страха глаза велики.

Васильки, васильки…

Маленькая Алька была глупенькая, и вечно с ней что-то приключалось. Как-то пошли они с детским садом в лес погулять. Солнышко. Тепло. Птички поют. Идут они полем. А по сторонам рожь высокая стеной поднимается. И кругом, куда ни глянь — васильки.

Кинулась Алька красоту такую в букет собирать. Бегает она туда-сюда, глаза разбегаются. А васильки так и дразнят ее, так и манят вглубь. Глядь, а кругом никого нет, только рожь шумит и переливается как синее море. Покричала Алька, покричала, никто не откликается. Легла она среди ржи и уснула. Вот уж и вечер близится, а Алька спит себе, посыпает. Рожь ее баюкает, и так ей сладко спится.

Тем временем по тропинке среди ржи шла с работы женщина. Смотрит, а в стороне рожь примятая. Любопытно ей стало, что же там такое и кто же это так рожь примял. Подошла она так тихохонько, глядь, а там маленький ребенок спит.

— Может, из садика кто потерялся? — подумала женщина. Взяла она девочку на руки и понесла в садик.

— Не терялся ли у вас какой ребенок?

— Да нет. У нас все на месте.

— А эта девочка не ваша?

— Наша. Да у них-то семья-то большая. Подумаешь, один ребенок пропадет.

В субботу Альку забрали домой. Рассказала Алька, как она во ржи потерялась. Мама рассердилась:

— Как это «подумаешь»? Что они о себе думают? Это же моя дочь!

Алька была довольна, что мама ее не ругала за то, что та заблудилась.

У озера

Пошли как-то дети к лесному озеру вместе с воспитателями детского сада. Осень. Кругом красиво. Ребятишки разбежались в разные стороны полянки. Визжат, кричат…

Алька отошла в сторону и спустилась к озеру. Присела она у самой воды и смотрит, как во все стороны разбегаются плавунчики.

— Интересно, как это они «бегают» по воде? А можно человеку ходить поверх воды?

Алька взяла длинную травинку и пыталась дотянуться до плавунчика, но тот ловко убегал от нее. Алька так увлеклась, что не заметила, как подбежал один мальчишка и легонько толкнул ее. От неожиданности она бухнулась прямо в воду. С перепуга стала молотить по воде руками и ногами. Но ведь осень, и Алька была в теплом ватном пальто, ватном капоре, ботинках… Это все быстро намокло и тянуло ее вниз. Девочка не успела ни о чем подумать, она просто молотила что есть мочи по воде, но молчала, не в силах даже произнести какой-то звук.

Кто-то из детей заметил тонущую Альку и закричал:

— Алька тонет!

Дети сбежались на берег озера. Подбежала и воспитательница. Но Алька уже цеплялась за прутик куста, что рос на берегу, и была уже у самого берега.

Альку вытащили. Неподалеку была конюшня. Ребенка завели туда, раздели, вылили воду из ботинок.

— А ну, снимай свое пальто, — строго сказала воспитательница пацану. Тот безропотно все снял, и Альку переодели в сухое.

Пришлось вернуться в садик. Хоть и светило солнышко, но было ветрено и холодно. После этих приключений Алька заболела и попала в больницу. Но это уже совсем другая история.

Чужое брать нельзя

Алька металась в бреду. Ее поместили в палату тяжелобольных. Временами она приходила в себя, и каждый раз видела, как уносили умершего.

И как-то унесли из палаты очередного мертвеца, и тут она поняла, что остается одна, и скоро ее тоже вынесут мертвой. Она как закричит:

— Я не хочу умирать! Унесите меня отсюда!

Альку перевели в другую палату:

— Глупенькая, ты не умрешь.

В палате было 10—13 человек. Ее койка была у самой двери. А в углу рядом с ее кроваткой лежал мальчик. Он был без памяти. Алька смотрела на него, и ей было очень жаль его. Мальчику из дома приносили молоко, сметану, творог. Алька не видела никогда таких яств. Жили они бедно, и Альке не приносили ничего подобного. Да и откуда? И как-то ночью, когда Альке было уже значительно лучше, девочка так захотела попробовать сметанки… Она перегнулась через изголовье кроватки, дотянулась до баночки, пальчиком мазнула по сметане и, быстро отдернув руку, слизнула эту каплю с пальчика. И вдруг так испугалась.

— Воровка, воровка, — казалось, все смотрели на нее и будто кричали.

С перепуга Алька нырнула под одеяло и укрылась с головой. Когда утром пришел врач, у Альки была температура 39,9 градусов. Доктор был удивлен:

— В чем дело? Ведь ребенок шел на поправку.

А Алька боялась даже глаза открыть. Ей казалось, что все знают, что она украла чужое. «А брать чужое нельзя», — говорила всегда ее мама.

Вскоре все забылось. Мальчик, у которого Алька лизнула сметаны, пришел в себя. Ему стало лучше. Алька целыми днями играла с ним. Его звали Толя. Они весело смеялись, кувыркались через голову… Но вскоре их выписали. И с мальчиком этим Алька больше не виделась. Ведь он жил в какой-то деревне. Но случай со сметаной навсегда засел в ее голове: «Чужое брать нельзя!!! Чужое брать нельзя!!!»

Мосты, или Варфоломеевская ночь

Садик закрыли на карантин. Детей стали отправлять домой. Нянечка взяла несколько человек, кто жил далеко, и должна была развести всех по домам. Но когда перешли большой мост через реку и дошли до перекрестка, нянечка спросила:

— Дальше дойдете сами?

Люська заплакала и сказала:

— Я боюсь, я не знаю, куда идти.

Алька же уверенно заявила, что дорогу знает и дойдет сама. Нянечка обрадовалась и отпустила ее.

Перейдя через площадь, девочка увидела мост, он был узкий и длинный. Далеко внизу под обрывом протекала речушка. Мост был старый, местами дырки и сломанные доски. Он слегка покачивался. Алька отпрыгнула назад:

— Нет! Мы уже переходили мост. Больше не надо переходить!

Она бросилась обратно. Но там тоже был мост, его переходили только что с нянечкой. Нет! Туда не надо! Девочка бросилась влево, но и там она уперлась в мост. Это был страшный дырявый широкий мост, под которым «кипела» вода. В этом месте была запруда. И с одной стороны река широко разливалась, а с другой, падая вниз, бурлила, разбрасывая брызги в разные стороны.

Мост был широкий, но без перил, и некоторых досок не хватало. Идти надо было осторожно, перепрыгивая через дыры.

— Нет! Сюда точно не надо идти!

Алька металась от моста к мосту, но так и не отважилась перейти хоть один из них. У нее захватывало дух при виде моста.

Вскоре завечерело. Кругом все затянуло черными тучами. В отдалении уже погромыхивало. А потом начали падать редкие крупные капли дождя. На перекрестке Алька остановилась, не зная, куда идти. На углу стояло большое красивое здание аптеки с высоким крылечком и козырьком сверху. Аля вскарабкалась на крылечко и прижалась к двери, чтобы дождь не доставал ее. А гроза усиливалась и разошлась вовсю. Огромные огненные стрелы рассекали все небо от края до края. А потом ударял такой гром, будто небо раскалывалось надвое и дрожала земля. От испуга Алька свернулась в комочек и тихонько поскуливала, как брошенный щенок. Слезы текли по ее щекам. Она была вся мокрая — то ли от слез, то ли от дождя…

А дождь разошелся не на шутку. Лило, как из ведра. Кругом бурлили целые реки. Сколько так пролежала малышка, только стало уже светать. Гроза поутихла. Дождь прекратился. Алька все лежала у двери и тихо поскуливала.

Но тут открылась дверь, и на пороге появилась сторожиха:

— Ой, да это ребенок! А я-то думала — щенок какой скулит! А грозища-то какая была! Да как ты тут? Как здесь оказалась?

— Я заблудилась, — всхлипывая, протянула Алька.

— О! Да ты дочка Ивана. Ну давай, я тебя провожу до дома.

Женщина взяла ребенка за руку и повела ее к длинному узкому мосту.

— Ой, мне туда не надо! — испугалась Алька.

— Ну что ты? Если это не твои мама и папа, мы вернемся сюда обратно, — и она крепко ухватила девочку за руку.

Вскоре они оказались на улице, где жила Алька со своими родителями.

— Ой, я знаю, знаю, где мой дом! — весело закричала она.

Но женщина еще крепче ухватила малышку за руку:

— Ну уж нет! Теперь я доведу тебя до дома.

Дома мама уже затопила печку и начала готовить завтрак и обед.

— Это ваша девочка?

— Моя, — недоуменно ответила мама. — А где вы ее взяли?

— Да она всю ночь на крыльце аптеки плакала. Я думала, собачонка какая-то скулит. Вышла, а там ребенок.

— Мама, садик на карантин закрыли! И я заблудилась.

Мама взяла Альку на руки и прижала ее к груди.

— Спасибо вам большое за девочку! Если бы не вы…

— Да что вы! Не за что!

Женщина ушла. А Алька, прижавшись к маме, успокоилась и скоро уснула крепким-крепким сном.

— Спи, моя маленькая. Пусть приснятся тебе сладкие сны, — услышала Алька сквозь дрему.

Мама уложила дочку в кровать, и Алька, широко улыбаясь, что-то еще бормотала. «Мама, мама…»

Кукла

В некотором царстве, некотором государстве… Да нет! Просто очень давно в небольшом северном городишке на его окраине жила одна семья. Жили они бедно. Детей у них было много. Вечно голодные. Самой маленькой, глазастенькой худеряшкой была Алька. Страшненькая, белобрысенькая, вечно стриженая «под мальчика», кожа да кости. И когда мама мыла ее в бане, то всегда окачивала и приговаривала:

— С гуся вода, с тебя худоба.

Жили они настолько бедно, что игрушек у малышки совсем не было. А Алька мечтала о кукле — большой, красивой. Но вместо этого они с сестренкой шили себе маленьких тряпочных куколок и играли с ними. О настоящей кукле только и оставалось мечтать.

Но вот как-то к ним в гости приехала тетушка. У нее во время блокады Ленинграда умерла маленькая дочь. Увидев маленькую племяшку, тетушка тут же прикипела к ней душой. Но после смерти дочери тетушка проплакала на могилке несколько дней. Вскоре она сильно заболела воспалением легких. Но лечить было нечем. Война. Блокадный Ленинград… И она разболелась туберкулезом. Как только прорвали блокаду на Дороге Жизни, ее отправили на большую землю. Так она оказалась в семье своего брата. Тут-то и увидела Альку. При любом случае она пыталась обнять девочку. Мать на это сердилась и всегда говорила:

— Ну, что ты делаешь! Ребенок же тоже заболеет туберкулезом.

Но тетушка каждый раз пыталась обнять маленькую Альку.

Мама сварила состав из нутряного сала, алоэ, кагора, и для цвета и вкуса добавила шоколадку, чтобы приятнее было есть. И ежедневно всех детей заставляла съедать по столовой ложке этого снадобья. Тетушке выделила отдельную чашку, ложку, и строго следила, чтобы тетушка не трогала детей. А потом приехал еще один чахоточный. Он все время харкал в баночку, но к детям он не подходил и не трогал их.

Вскоре тетушка уехала в Ленинград. Ей сделали операцию и вырезали треть легкого. Потом пришлось еще одну операцию перенести. Ей вырезали еще треть легкого и заменили собачьим. Тетушку оставили при больнице им. Склифосовского, определили маленькую конурку. Там размещалась подростковая коечка, маленькая тумбочка и табурет. Если кто-то заходил, то второму необходимо было сесть, чтобы дать возможность гостю пройти. Так вот и жила тетя. Чтобы как-то выживать, она подрабатывала, мыла медицинские трубочки, колбочки. И за ее здоровьем следили врачи.

Как-то тетушка вновь приехала в гости в семью Альки. Она привезла девочке большую настоящую красивую куклу. Радости не было конца! Но мама сказала, что Алька может уронить куклу, и тогда та разобьется и будет некрасивой. Ведь головка куклы была из папье-маше и красиво разрисована. Куклу посадили на бельевой шкаф около красивой шкатулки, похожей на сказочный домик, на крыше которого были олени с олененком. Алька только могла смотреть на куколку и мечтать, как она с ней играет. Но вместо этого она сворачивала платок и делала из него куклу. Когда-то мама научила ее делать таких куколок. Аля укладывала спать свою куклу, а сама представляла, что играет с той, настоящей…

И все же эту куклу как-то нечаянно уронили, когда протирали пыль. Кукла моментально разбила нос. Теперь так и сидела с разбитым облупленным носом. Но Алька все равно ее любила. А потом ее куда-то убрали, и теперь на шкафу не было этой замечательной куклы. Но глазенки Али все время смотрели туда, где когда-то сидела такая красивая, настоящая кукла, пусть даже и без носа.

Шли годы. Росла девочка. Она уже не играла в куклы. Но все время помнила ту, которую только всего один раз подержала в руках. И только смотрела и «играла» с ней в своих мечтах.

Волшебные стеклышки

С детства Алька вечно что-то собирала. То стеклышки цветные, то камешки. Поглядишь в цветное стеклышко, и мир становится иным. Очень любила она разглядывать окружающую ее природу. Возьмет зеленое стеклышко — и все вокруг становится изумрудным. И за тридевять земель идти не надо. Ты уже в Изумрудном городе. И что ни пожелаешь, обязательно сбудется. Часами так сидела Алька и разглядывала мир.

Вот летит огромный мохнатый шмель. Он кружит над головой Альки и, видимо, хочет ее ужалить, не пропустить в Изумрудный город. Алька быстро направила стеклышко в небо. О! Да там замок Гудвина! А вот и он сам. Огромная зеленая голова с вьющейся зеленой бородой. Он радостно улыбается и приветствует Альку:

— Добрый день, отважная девочка! Как я рад нашей встрече.

— Привет! — восторженно кричит Алька.

Гудвин широко улыбается ей и машет рукой.

Алька ложится на землю и закрывает газа, счастливо улыбаясь. Над ней жужжат пчелы, шмели. Трещат кузнечики. Девочка не заметила, как уснула. И снится ей, как по веревочной лестнице она поднялась на небо в изумрудный замок Гудвина. Вблизи замок оказался еще прекраснее. Изумрудные купола венчали дворец. Сверкали золотые звезды. Алька на цыпочках вошла в хоромы. На высоком троне восседал сам Гудвин.

— Ну что? Все-таки пришла ко мне? Что тебе надобно? Чем одарить тебя?

Алька растерялась и тихо пролепетала:

— Мне ничего не надо. Вот только чтоб у мамы было все хорошо.

— Будь по-твоему. А ты добрая девочка. Ишь, ей ничего не надобно.

Алька потупила взор и молчала. Но тут она проснулась. Вскочила.

— Ой, наверное, мама уже беспокоится! — и она побежала скорее домой.

Алька по своему желанию могла менять мир. Вот она взяла коричневое стеклышко, и мир преобразился, стал золотисто-коричневым. Иногда мир становился темным, хмурым. Алька отбрасывала это стекло. Уж больно ей не хотелось быть в таком хмарном мире. Ей больше нравился золотистый, изумрудный мир. Встречались ей и синие стеклышки. И тогда небо становилось голубое-голубое, как синее безбрежное море. И тогда Алька отправлялась в путешествие по морям, по волнам. Она плыла на белом теплоходе, над головой кричали чайки. Волны качали ее и убаюкивали.

И вот она уже доплыла до чужедальней стороны в тридесятое царство-государство. На берегу ее встречают музыкой, громкими аплодисментами, как королеву. Она спускается по трапу. Навстречу, протягивая Альке руку, идет королевич.

— Как же долго я тебя ждал. Ты снилась мне во сне.

Алька хотела сказать, что и он ей снился, но смущенно промолчала, покраснев.

— О! Да ты еще и скромная? Похвально. Похвально. Но что же все молчишь, красавица?

Алька в ответ только улыбнулась.

— Значит, ты немая?

— Почему? — вдруг спросила Алька.

— А! Так ты все-таки говоришь? Ну и как зовут это прелестное создание?

— Алька, — покраснев, тихо сказала она.

— Алька — красивое имя. А меня зовут Алик.

— Что, маленький, что ли? Алик… — подумала Алька.

— И что? Подумала, что я маленький? Ведь так зовут только деток.

Алька еще больше покраснела, словно ее в чем-то уличили, но промолчала.

Королевич взял ее за руку и повел во дворец.

— Алька-а-а! — услышала она крик. Это мама звала ее домой.

Алька очнулась, и бегом домой, спрятав стеклышки в карман.

Алька-фантазерка

С детства Алька любила фантазировать. Вот сидят они на пороге сеновала с сестренками, Алька смотрит на небо. Видит она, как скачут кони, и в больших санях сидит лохматый дед. Он весело погоняет свою тройку и подмигивает Альке. Довольная Алька улыбается в ответ.

Но что это? Вдруг налетел страшный дракон и проглотил солнце. Тройка с дедом успела умчаться. Алька сжалась от страха. Дракон летел прямо на нее. Зажмурив крепко-накрепко глаза, она ойкнула, вскочила на ноги и убежала вглубь сеновала, укрывшись одеялом.

— Ты чего? — спросила сестра.

Альке стыдно было признаться, что она испугалась «дракона» на небе, и она тихо ответила:

— Ничего.

Но когда она глянула на небо, облака разбежались белыми овечками, и выглянуло солнышко.

— А у меня что-то есть.

— Чего?

— Самоварчик маленький.

— Какой еще самоварчик?

— Во-от такой, — показала она.

— А где он?

— Вон там за досками.

И Алька полезла на другой конец сеновала, где лежала стопа досок. Она делала вид, что ищет свою игрушку.

— Вот, вот он здесь.

— И чего ты врешь? Врушка.

— И не вру. И не вру. Я в парке у бузины его нашла.

— Так где же он?

— Ой, он исчез куда-то, — растерянно протянула Алька.

— Ох и выдумщица.

Они слезли с сеновала и пошли в парк. Алька обещала показать, где нашла самоварчик.

— Может, там еще что-нибудь найдем?

— Как же! Найдем…

И все же они пошли. Конечно же, там ничего такого не оказалось. Девочки спустились к речке и уселись на большой камень-валун. Алька улыбалась и смотрела на солнышко.

— А что, если сдвинуть этот волшебный камень?

И вот они уже двигают этот валун. О, чудо! Камень легко отошел в сторону и перед ними открылись золотые ворота. Заиграла музыка. Сестренки взялись за руки и вошли внутрь. Перед ними бы великолепный волшебный сад. Позванивали колокольчики. До земли свисали ветки яблонь под тяжестью крупных румяных яблок. Альке очень захотелось попробовать хоть одно яблочко. Но тут появилась чудесная фея. Она сорвала самое румяное и крупное яблоко и протянула Альке. Та от смущения покраснела и опустила глаза.

— Спасибо, — и взяла яблоко.

— Ну что же ты? Грызи его зубками, зубками.

Алька несмело надкусила яблоко. Оно было удивительно сочным и сладким. Алька аж зажмурилась от удовольствия. Фея пригласила девочек к себе во дворец, те потупили глаза и смотрели на свои босые грязные ноги, старенькие платьишки. Как они, такие нищенки, пойдут во дворец? Фея, видимо, поняла их. Она улыбнулась, взмахнула своей волшебной палочкой и сказала:

— Ну, это поправимо.

Девочки изумленно смотрели друг на друга и не верили в такое чудо. На них были нарядные платья, туфельки… И они поднялись вслед за феей во дворец. Целый день сестры провели в гостях у прекрасной феи.

— Ой, нам пора домой. Мама заругает.

И тут Алька очнулась. Сестра тихонько толкала ее в бок и звала домой.

— Домой пора. Видишь, уже и солнышко садится. Мама заругает.

— А где же наши красивые платья и туфельки?

— Какие еще платья? Какие туфельки?

— Нам фея подарила.

— Какая фея? Чего еще выдумываешь? Или солнце голову напекло? Пойдем домой.

Алька нехотя поплелась домой.

— А завтра мы сюда придем?

— Зачем?

— К фее в гости.

— Опять ты за свое. Хватит. Не выдумывай ничего.

Алька в подводном царстве

Научилась Алька плавать. Пошли они с подружками на речку купаться. Речка как речка. Местами можно вброд перейти. Где-то и перепрыгнуть можно. А в нескольких местах речка образовывала большие глубокие заводи, где и купалась ребятня.

Пришли они к одной из заводей, где чаще всего купались. Почему-то местечко это звали Черкесское. Может, потому, что когда-то в древности здесь шли бои с черкесами, и у этой заводи в большом бугре захоронено было оружие. Частенько тут дети рыли ямки, но кроме костей так ничего и не находили. Копать прекратили, а гору и заводь прозвали Черкесскими.

Вот летом в жаркий денек и пришла Алька с друзьями к этой заводи. Она смело вошла в воду и легко переплыла на тот берег. Решила она повернуть, и без отдыха поплыла обратно. Вдруг почувствовала большую усталость. Алька решила немного передохнуть и встала на ноги. Но тут было очень глубоко, и ее скрыло хорошо с головкой. Алька испугалась и подпрыгнула вверх, чтобы плыть дальше. Но усталость навалилась еще больше. Алька снова опустилась на дно и присела. И тут стало легко-легко! Захотелось спать.

— Ладно, — подумала Алька, — посплю немного, и потом поплыву.

Где-то заиграла красивая музыка. Кругом стало все зеленым-зеленым. Где-то в отдалении был яркий свет, который исходил от какого-то замка.

— О! Да это замок подводного царя! — мелькнуло в голове Альки.

Появились какие-то русалочки. Они пели и водили хороводы вокруг Альки. Тут подплыл к ней водяной, взял ее за руку и потянул за собой.

— Да не бойся ты. Царь морской ожидает тебя.

Алька робко последовала за ним. И вот они предстали перед царем. Тот сидел на изумрудном троне в золотой короне и в изумрудном одеянии с золоченой оторочкой. Рядом крутились какие-то существа со щупальцами. Алька даже испугалась их. Но морской царь грозно произнес:

— Цыц! Не трогать ее! Это моя гостья! А ну, русалочки, спойте-ка мою любимую…

Подплыли русалки и завели хоровод:

— Калинка, калинка, калинка моя…

Тут кто-то схватил ее за волосы и куда-то поволок. Алька хотела закричать от ужаса.

Но тут она оказалась на берегу. Это кто-то из старших, увидев, что Алька ушла под воду и не появляется, нырнул, схватил ее за волосы и вытащил на берег. Альке стало очень плохо, ее рвало.

— Зачем вы меня вытащили? — слабым голосом произнесла Алька. — Тут так плохо мне… А там красиво… Музыка…

— Какая музыка?! Ты чуть не утопла! — кричали ей.

— Ой, не кричите, мне больно, — едва пролепетала она.

Но дома маме решили ничего не рассказывать про Алькино путешествие в подводное царство.

После этого Алька долго не отваживалась переплывать ту заводь, хоть ей часто снилась красота подводного царства и красивая тихая музыка.

Полет на орле

Алька, как всегда, играла около дома одна. Она забралась на большой камень-валун, что лежал у калитки, и грелась на солнышке. Вдруг огромная тень закрыла все солнце, и не успела Алька даже и подумать, как камнем что-то упало на нее и, вцепившись крепко когтями в платье, подняло ее вверх. Алька попыталась повернуть голову и посмотреть, кто это понес ее высоко в небо? Толком разглядеть не сумела, только видела перья и огромные крылья. Крупная птица несла ее уже над стадионом в сторону речки Ворожи. Алька не испугалась, а даже как-то обрадовалась.

— О! Я увижу свой город сверху и побываю в дальних странах. — Птица размеренно взмахивала своими огромными крыльями. — Да это же орел! Но откуда он здесь взялся? У нас же их нет… — подумала Алька. — Хорошо, что сегодня надела холщовое платье, что недавно пошили. Старые давно бы порвались, и я бы упала и никуда бы не полетела… — размышляла она. — О! Вот и Ворожа. А вот здесь мы собирали кошачьи лапки. А у реки рвали купавки.

Алька разглядывала все, что проплывало под ними внизу. Птица летела медленно и не очень высоко. Вот уже и Ворожа, на которой Алька еще не бывала. А вот и деревня. Ребятишки играют на лугу.

— Смотрите! Орел как низко летит…

— Ой, у него в когтях что-то, и не шевелится…

— Да это человек, маленькая девочка!

— Давайте собьем орла камнями.

— Ты что?! Не докинешь. А если и докинешь, попадешь в ребенка.

Алька смотрела на людей внизу и слушала их разговоры, но почему-то молчала. Ей хотелось еще полетать с этим орлом.

— Интересно, куда мы полетим? — вновь подумала Алька.

Тут она увидела, что они пролетают над каким-то озером, а птица пошла на снижение. Вдруг орел разжал когти, и Алька полетела вниз прямо в воду.

— Какая умная птица! На земле бы я разбилась, — подумала девочка.

Алька шлепнулась в воду, но не погрузилась в нее, а осталась на плаву. Платье ее раскрылось, как парашют, и держало на поверхности. Утки, что плавали на озере, бросились в разные стороны, но заметив, что существо не шевелится, подплыли к ней ближе.

— Кряк! — сказала одна утка.

— Да это девочка. Может, ей помощь нужна?

Тут подплыл важный гусак и вдруг произнес:

— А вы что, не видите? Ребенок напуган, промок и замерз, и вот-вот пойдет ко дну.

Гусь подплыл к Альке и предложил ей:

— А не хотите ли вы, сударыня, прокатиться на мне? Я могу отвезти вас домой.

— Не знаю, — пролепетала Алька.

— Не знаю, не знаю, — прогоготал гусь. — А кто знает? Или ты боишься?

— Я? Боюсь? Да вы что?!

— Ну, тогда садись. Да за шею-то не берись! Задушишь! — проворчал гусь. — Ты за перья ухватись. Да не за крылья! Чем я махать буду?

Алька уселась на спину птице, зацепилась за перья и прижалась к спине гусака. Тот сделал круг по воде.

— Вроде маленькая, тоненькая, а тяжело…

— Так платье-то намокло, — прокрякали утки.

— Ну да, платье тяжелое. Но попробую. Полетели! — и гусь стал медленно подниматься вверх. Летел он низко, и все было видно еще лучше. Они возвращались обратно домой.

— Да, а где же орел? Видно, пожалел меня. Знал, что я буду скучать по маме, — размышляла Алька.

А гусь между тем все летел и летел. Вот уже и стадион.

— Ой, вон мой дом! — вскрикнула девочка.

— Не кричи. Без тебя знаю. Я много раз тут бывал. Видел тебя.

Гусь приземлился у калитки.

— Слезай. Мы дома.

— Спасибо тебе, дорогой мой гусь, — Алька обняла птицу за шею и поцеловала ее.

— Вот еще нежности, — прошипел тот и неспешно заковылял в сторону. Потом взмахнул крыльями и полетел на свое озеро. Алька долго стояла и смотрела ему вслед.

Ворожа-Ворожея

Алька сколько себя помнила, все пропадала у Ворожи. Ворожа — небольшая речушка, что впадает в Мологу.

Ворожа, Ворожея… Приворожила она к себе Альку. Вот и пропадала она там. Хорошо около Ворожи. Бежит она, торопится неизвестно откуда. Бежит, извивается. То по камушкам зажурчит, запоет. Алька бродит по этим камушкам и слушает веселую песню речушки.

— Ворожа, Ворожа, ты куда спешишь?

— Как куда? К Мологе.

— А что так изгибаешься?

— Как что? Видишь, тут берег крутой. Мне этот берег не пробить. Вот я и сворачиваю.

Алька замолчала и задумалась. Ворожу можно видеть далеко-далеко, до самого горизонта. И все изгибы ее заметны. Кусты олешника выдают. А по берегам речушки растут крупные незабудки, купавки… Бывало, наберут с подружками целые охапки цветов, и идут, довольные, домой. И так весело на душе. Ворожа им цветы подарила…

Но не везде речушка звенит колокольчиком, где можно вброд перейти. Местами она углубляется, словно застыв и задумавшись о чем-то. А где-то и вовсе глубокая. Были у местной ребятни два таких любимых местечка, где можно было купаться. Это Черкесское и Девичья ямка. Черкесское облюбовали ребята постарше. Уж больно оно глубокое. Когда-то перед этой заводью была мельница. Но потом ее забросили, остались только сваи. А вот за мельницей и образовалась глубокая заводь. Там, поговаривали люди, даже лошадь затонула. Но с годами заводь чуть повыровнялась, и все же была глубокой. И даже Алька как-то тонула в ней.

А дело было так: научилась Алька плавать, и решили они с подружкой пойти на Черкесское вместе с ребятами постарше. Переплыла Алька на тот берег, и решила без отдыха вернуться обратно. Только отплыла, чувствует, что устала что-то.

— Ладно, отдохну, и поплыву дальше.

Опустилась она на дно, а там глубоко оказалось, и с головой ее скрыло. Алька с силой оттолкнулась от дна и вынырнула, но почему-то плыть стало еще тяжелее.

— Хорошо, посижу там немного.

И Алька снова опустилась на дно. И так ей захотелось спать!

— Вот посплю немного, и поплыву дальше.

Глаза у Альки закрывались сами. Послышалась приятная музыка. И перед Алькой открылись ворота в волшебное царство. О! Как же там было все красиво! Но… Тут кто-то схватил ее за волосы и поволок в темное царство. Алька оказалась на берегу. Ей было очень плохо. Тошнило.

— Зачем вы меня оттуда вытащили? — прошептала она слабым дрожащим голосом. — Там так красиво…

— Да, красиво. Утонула бы ты, и всё.

Долго потом Алька не ходила на Черкесское.

А вот Девичья ямка была меньше и мельче. Там и обитала вся малышня.

Алька постоянно мечтала узнать: а откуда бежит эта Ворожа? И они частенько уходили вдоль речушки далеко-далеко. Но так и не добрались и не узнали, где же она берет начало.

И все же путешествовать по изгибам речонки было интересно и весело. Ворожа все время преображалась. То вдруг ее берег обрывом спускался вниз, то становился пологим. И вдоль реки постоянно появлялись заросли каких-то кустарников. Где берег был песчаным, а временами глинистым. Местные жители выбирали глину, и там образовывались огромные норы, целые убежища. Временами берег на обрыве сползал по глине, и забор, что высился на том берегу, рушился и отступал. В одном изгибе на дне были два больших валуна. На них Алька приходила полоскать белье. А глина частенько служила ей вместо мыла. В этом месте удобно было переходить на тот берег, не замочив ноги. А сколько тайн хранила в себе Ворожа!

Бывало, соберется ребятня, разожгут костер… И пошли рассказывать разные истории и сказки. Темнеет. Жутко становится. Малышня жмется ближе к огню, постоянно оглядываясь в темноту, но не уходит. Страшно, но интересно. А ребята постарше рассказывают, что здесь когда-то шли бои с поляками. А бугры на том берегу — это захоронения погибших воинов. А самый большой бугор, что у изгиба Черкесского — там будто зарыто оружие черкесов. Волосы от страха поднимались дыбом. А вдруг мертвые встанут? И уже чудилось, что могилы шевелятся и из них лезут мертвецы и тянут к ним свои костлявые руки. Но все же боялись огня и близко не подходили.

Малышня верила всем этим россказням. А днем они становились кладоискателями. Вечно копали бугор около заводи Черкесское, но натыкались только на кости. Чем больше костей, тем правдивее казались рассказы.

Да… Ворожа, Ворожея… Приворожила она к себе не только Альку. Вся детвора, да и ребята постарше постоянно обитали на этой речушке. Здесь забывались все горести и беды.

Подросла Алька. Уехала в другой город учиться, а потом и навсегда. Но часто снилась ей эта Ворожа. И вот как-то много-много лет спустя она оказалась в родном городе. Когда остановились около ее бывшего дома, она в ужасе закричала:

— Это не моя улица, не мой дом!

— Как это не твой? Вот адрес.

Алька понимала, что это ее город, ее улица и дом, но не узнавала. Тогда она бросилась к Вороже. Но и там был тупик и дикие заросли кустарника. Было уже поздно, и шел дождь. Искать Ворожу было бессмысленно. А рано утром они уехали, так и не повидав Ворожи.

Альку потянуло в родные места с еще большей силой. И уже через пару лет она с сыном приехала туда уже на несколько дней. В первую очередь она стала разыскивать Ворожу. Но кругом были только непроходимые кущи. Тех тропинок, по которым когда-то бегали, не было. Местами были дорожки к речке и мостики через нее, а за ней новые дома. Но это была уже чужая река, другая. Алька пыталась найти что-то хоть чуточку знакомое и не находила. Кругом были новые постройки, и даже на том берегу, где они когда-то играли, тоже стояли новые дома. Ворожа исчезла, и только изредка выглядывала сквозь густые-густые заросли.

Алька окунула с мостика руки в водичку и тяжело грустно вздохнула.

— Где ты, моя Ворожа, Ворожея?

Лесные истории

В детстве Алька часто ходила с мамой по грибы, по ягоды. Конечно, когда она была еще совсем маленькой, то ее не брали. Зато когда мама возвращалась из леса с полной корзиной грибов или ягод, она всегда вынимала из платка, что завязан был у нее на поясе, кусочек хлеба, и говорила:

— Вот тебе белочка послала!

А иногда это был подарок лисички. До чего же вкусным был этот комочек хлеба!

Но вот подросла Алька, и ее тоже стали брать в лес. Уходя, мама всегда привязывала на пояс кусочек хлеба, приговаривая:

— Никогда не уходи из дома, не захватив хоть кусочек хлеба.

Альке было непонятно — почему? Но она выполняла все, что говорила мать.

— Мало ли что! — повторяла мама.

По осени пошли они как-то за клюквой. А надо сказать, что клюква растет по болотам. Обули они резиновые сапоги, натянули кофты с длинными рукавами от комаров и мошек, повязали платками головы. Идут по лесу, мама учит травки разные различать, какие ягоды съедобные, какие несъедобные. И вдруг Алька увидела изумрудную поляну. Она радостно рванула туда, и тут услышала, как мать истошно закричала:

— Стой!!!

Алька еще не успела сообразить, и ступила на шелковую зелень луга. Луг вдруг вздулся и поднялся большим бугром.

— Стой!!! — снова дико закричала мать.

Алька в испуге отскочила назад, и поляна снова улеглась. Подбежала мама:

— Это самое опасное место. Бойся этой красоты. Разорвется ковер и проглотит тебя. Снова сомкнется, и уже оттуда не выберешься. Много людей здесь погибло, — уже спокойно говорила мама. — В войну со шляхами даже конница врага погибла в этих топях.

Через какое-то время они вышли к болоту, поверх него была вода, и только кое-где виднелись кочки и росли жалкие елочки. Мама взяла большую палку и приказала всем идти шаг в шаг.

— Ни шага в сторону. Провалитесь, и трясина вас засосет.

Девчата тихонько шли, глядя, куда ступил впереди идущий. Вскоре вышли на сухое болото. Ягод там было видимо-невидимо: и морошка, и брусника, и клюква. Конечно, клюква, говорили, слаще после морозов. Встречались кусты черники, гоноболи…

Сестры возвращались из леса с черными от черники ртами. Алька почему-то чернику не ела. А вот гоноболь поедала горстями. Сладкая, сочная ягода. Мама ее останавливала:

— Не ешь много, это пьяная ягода. И не сиди долго у куста — уснешь. Сонная это ягода.

Алька отходила от куста, но у другого снова останавливалась и ела гоноболь горстями. Домой возвращались с полными корзинами морошки, а у взрослых и сестер постарше еще были мешки за спиной с клюквой или брусникой.

Как любила Алька бруснику с молоком, когда мама зимой наводила, или после бани! Клюкву Алька почему-то не ела.

Зимой она часто угорала. Ее тошнило, звенело в ушах… Мама ей закладывала в уши по клюковке, чтобы быстрее проходил угар. Может, потому и клюкву она не ела?

Бруснику на зиму мочили в бочках. И что удивительно, она никогда не плесневела. А клюкву хранили в широких бочках на морозе. Да и собирали клюкву чаще уже при первых заморозках.

В конце лета они часто ходили с мамой в лес за грибами. Тут уж ходили они во боры. По сухим борам росло много белых, подберезовиков. Росли моховики, лисички, сухарки… Мама учила их различать разные грибы и отличать от лжеборовиков, как отличить несъедобный гриб. Домой возвращались с полными тяжеленными корзинами.

Сначала собирали все грибы. Но порой садились на полянке, высыпали грибы и резали только шляпки, и отбирали самые хорошие грибы: белые, подберезовики… Иногда набирали целые корзины маслят. Нажарит их мама — вкусно очень. Но как же их тяжело чистить! Обычно Алька чистила с сестрой, которая была на год старше ее.

Пошли как-то в лес Алька только вдвоем с матерью. Белых много попадается. Видит Алька большой белый гриб. Только Алька протянула руку, а из-под гриба вдруг как зашипит гадюка. Алька в испуге отдернула руку и с криком побежала прочь. Сколько она бежала, не помнила, пока не упала. Очнулась она вечером, какая-то собака лизала ее лицо и гавкала — видимо, кого-то подзывая. Подошел охотник и удивленно спросил:

— Ты как тут оказалась?

— Я испугалась змеи и убежала.

— Но тут же еще больше змей, — он взял Альку за руку и повел в деревню.

— Меня, наверно, мама ищет.

— Ищет, ищет. Она уже ждет тебя в деревне.

Оказывается, Алька с перепуга отмахала тринадцать километров. Охотник в лесу встретил мать и велел идти в село, а сам с собакой отправился на поиски пропавшего ребенка. У реки собака и нашла бесчувственную Альку уже совсем вечером.

Охотник запряг лошадь и отвез их в город. Долго помнила Алька тот поход за грибами и ядовитую змею. А змей она боялась панически до самой старости.

Новый год, Новый год, Новый год…

Новый год, елка… Как все ждали этого праздника. Задолго до елки Алька со своими сестренками готовили новогодние игрушки. Из бумаги клеили цепочки, которые были блеклые. Ведь цветной бумаги тогда еще не было. Чаще это были обложки старых тетрадей, газеты. Клеили замечательные фонарики. А потом шли к театру, что находился почти наискосок от их дома, и выбирали там самую пушистую елку, чтоб и до потолка была. Елок туда привозили целую машину, и девчонкам всегда разрешали взять одну. Отец делал крестовину для елки и устанавливал посредине зала. Стол, что стоял здесь обычно, убирали в другую комнату. И дети начинали украшать свою елочку бумажными игрушками. Обычно это волшебство творили 25—27 декабря. А потом мама давала пряники и карамельные конфеты. Все это обертывалось в бумажку, прикрепляли ниточку и вешали на елку. Пряники и конфеты вешали повыше, чтобы не так легко было достать. Но дети все равно потихоньку снимали что-то и съедали, засунув в обертку бумажку. Алька была самой маленькой, и ей не всегда удавалось что-то снять. Делать игрушки она научилась у старших. А в Новый год дети водили хороводы, пели песни. Чаще звучала «В лесу родилась елочка». Устраивали концерты… А потом можно было снять по пряничку и по конфетке. Других детей к себе домой не приглашали. Жили очень бедно, и угощать было нечем. Но однажды…

Однажды их пригласили на елку к Ждановым, что жили на другой улице. Это были состоятельные люди. Алька с замиранием сердца шла впервые в гости на елку. Детей было много. Все пели, смеялись, играли. Было очень весело. А потом… потом Дед Мороз вручил всем подарки. Там был апельсин, сладкая булочка-плюшка, шоколадные конфеты и ириски. Такого богатого подарка Алька никогда не видела!

Домой возвращались счастливые. В этот день Альке долго не спалось. Она все вспоминала веселую елку у Ждановаых и «богатые» подарки.

Потом у Альки были и другие елки. Это елки в школе. Она уже подросла. Но каждый раз с волнением ждала Новый год, как чудо. Они с сестрой всегда готовили разные костюмы. Как-то она приготовила из марли и бумаги костюм ромашки. Но перед праздником Алька заболела. Мама запретила ей надевать костюм ромашки: «Еще больше заболеешь, простудишься!» Алька не сдержала слез и разрыдалась. Тогда мама натянула на Альку черные рейтузы, черный свитер. Быстро поклеили маску черта, прикрепили к штанишкам чем-то обтянутый проволочный хвост. И Алька с сестрой отправились на елку. Но там держались отдельно, чтобы никто не узнал. Все знали, что Алька заболела, и никто не подумал, что черт — это Алька. А раз черт, надо шутить и хулиганить! Все гадали, кто же это. Но так и не узнали. Да и как можно было подумать на Альку — тихую, скромную девочку?

В школе на елке всегда давали подарки детям, а за костюмы давали отдельный приз. Черту тогда не дали первый приз, потому что «он» не снял маску и не назвал свое имя, а убежал. Первая премия была вручена сестре. Но Алька не огорчилась. Она знала, что ее признали лучшей.

Потом были и другие елки. И каждый раз они с сестрой делали костюмы, получали призы, чаще первые. Один год они сделали идейный костюм на двоих: «Русский с китайцем — братья навек». Тогда русские побратались с китайцами, и кругом только и звучала эта фраза. Вот девочки и придумали костюм. Сестра была китаянкой, Алька — русской. Костюмы были пошиты в основном из марли. У китаянки желтая рубаха с красной окаемкой, ну а у русской пестрый сарафан и белая кофта. Шить на машинке их с детства научила мама. И пошить наряды не составило труда. А через плечо красные ленты с надписью: «Русский с китайцем, — это у сестры, — братья навек», — у Альки. Весь вечер они ходили так, чтобы правильно читалась фраза. Конечно, первый приз был их!

Да, Новый год — это всегда сказка! И даже когда Алька стала взрослой, она по-прежнему наряжала елку и ждала чуда. И долго-долго на Новый год готовила себе новогодний костюм и отправлялась в дом культуры, театр на елку. А потом она стала устраивать елки для других детей, готовила заранее с ними сказку, водила хороводы. Дети получали подарки. С детьми ставили чаще «Красную Шапочку», «Золушку». Заранее учили песни. Алька была то Снегурочкой, то бабой снежной, и даже как-то Дедом Морозом.

Теперь Алька уж старенькая. Но по-прежнему ждет чуда, наряжает елку. Украшает свою квартиру. Ведь Новый год — это особый праздник! Праздник ожидания чуда! Праздник детства. Запах елки, сверкание огней, веселье…

Зима

Зима. Сказочное время. А снега в те времена наметало выше заборов. Алька со своими родителями жила на окраине городка. Напротив их дома стоял стадион. Сугробы были выше человеческого роста. Алька натягивала ватное пальтишко, старенькие подшитые валенки, укутывалась шалью, на руки вязаные рукавички, и на улицу! И мороз не страшен. Они с ребятами рыли в снегу огромные норы и прятались в них. В норке было тепло, ветер туда не проникал. Выходила мама, звала Альку к обеду и тихонько выговаривала:

— Не забирайтесь в эти норы. Снег обвалится, засыплет вас.

Но Альке это было непонятно. Почему снег должен осыпаться? Как? Ведь он такой толстый и плотный. Ребята лопатами выбивали норы. Алька тоже пыталась помочь, и скребла руками. Но рукавички быстро намокали, и руки зябли. Тогда она забиралась в пещеру и, согревшись, начинала дремать. И снилась ей волшебная фея, которая прилетала к ней и напевала чудесную песенку. Кто-то из ребят начинал толкать ее:

— Не спи! Нельзя на морозе спать. Замерзнешь.

Алька обиженно бормотала:

— Я не сплю. Не замерзну. Тут вон как тепло.

Глаза ее сами по себе закрывались, и хотелось спать. Но старшая сестра уже сердито тормошила ее и тащила домой.

— Не хочу домой, я гулять хочу.

— Не хнычь, — сердилась сестра. — Вон, уже и нос посинел. Смотри, как ты замерзла.

— Ничего я не замерзла, — продолжала канючить Алька. Но сестра уже не слушала ее и тащила домой.

Дома раздевались, вешали мокрое белье за печкой, чтобы просохло. Мама затапливала лежанку, и они все вместе усаживались у печи и долго-долго смотрели на огонь и слушали треск сгорающих поленьев. Иногда в горячей золе они пекли картошку. Когда дрова прогорали, дети забирались на теплую лежанку и слушали, как мама поет им песни. Порой она рассказывала разные истории. А на крещение они гадали. Зажигали комочек бумаги, а потом смотрели на тень от сгоревшего комка. Если увидишь гроб — это к смерти близких. А если карету — к богатству. Чаще они видели карету, но богаче жить они не начинали. Так и жили в нищете.

Зимой на сугробы ночью частенько усаживались волки и, видимо, высматривали себе добычу. Как-то мама возвращалась домой поздно. Вбежала, запыхавшись, в дом, и позвала нас:

— Смотрите, вон на бугре волки.

Алька глянула в окно. На сугробе, что высился поверх забора, сидела стая волков. Глаза их горели. Алька даже вздрогнула и ойкнула.

— Не бойтесь. Они нас здесь не тронут. Всю дорогу меня преследовали. Но наброситься не решились. К санкам сзади веревка привязана, а у пояса бидончик бренчал. А у дома на бугор вот уселись. Ишь, как глаза-то горят. Думала, уж разорвут.

Подрастала Алька. Часто вечерами с сестрой они прикручивали палочкой по одному коньку и пытались научиться кататься. Каждый день они бегали на горку за театром у реки Ворожа и на больших санях гурьбой съезжали вниз до самого берега. Здесь собирались ребятишки со всей улицы. Весело было. Визг, писк…

Как-то на горку пришел Стас, парень с другой улицы, с двумя огромными волкодавами. Видя, что Алька боится собак, он вдруг нарочно науськал:

— Взять ее!

Собака бросилась на испуганную Альку и с маху повалила на землю. Алька уткнулась лицом в снег и отчаянно закричала.

— Ты чего делаешь? Обалдел, что ли? — возмутились ребята.

Стаса недолюбливали, и не потому, что он был с другой улицы, просто он был еще и задавака. На Алькиной улице жили в основном многодетные бедные семьи. А у Стаса — богатый дом. И жили они зажиточно, богато. Вот и смотрел он на всех свысока. Стаса в тот день ребята прогнали с горки:

— Чего ребенка пугаешь?

И все же зима была волшебным временем года. И морозы были не страшные. Потом Алька подросла и пошла в школу. Вскоре она научилась кататься на лыжах. И с горки все уже съезжали на них. А в старших классах их водили на крутой берег реки Мологи, и они лихо спускались вниз. Вначале Альке было очень страшно, сердце замирало от страха. А внизу еще и трамплин… Но отважившись однажды, Алька уже не боялась и трамплина.

Как-то в морозный солнечный денек поехали они в лес. Девочки должны были пройти два километра, а мальчики пять километров. Алька бежала впереди всех. Окрыленная успехом, она не заметила поворота и промчалась дальше. Едет, едет, а уже ни впереди, ни сзади никого нет. Лыжня ведет все прямо и прямо. Вдруг слышит, вроде в стороне как коза блеет. Алька свернула по целине в лес, глядь, а там коза.

— Значит, рядом селение? — подумала она. Прихватила за веревочку козу и отправилась вперед.

Впереди действительно показалось селение. Алька зашла в крайнюю избушку. Вышла старушка, услышав голос козы:

— Ах ты, беглянка! Ты где ж была?

— Да вот, в лесу нашла, — ответила Алька. — А это что за деревня? До города далеко?

— У-у, милая. До города двадцать километров.

— Ничего себе! — подумала Алька.

Бабулька помогла сесть Альке на попутку, и та благополучно добралась до города. А вот в классе все были обеспокоены, особенно преподаватель физкультуры. И долго еще прочесывали лес. Они и не думали, что девчонка умчит так далеко. Но домой вернулись ни с чем. Алька, ни о чем не думая, спокойно спала дома, и снилось ей, как она всех обогнала и пришла на финиш первой.

Алька-артистка

С самого раннего детства Алька любила играть в театр. Может, потому, что наискосок от их дома был театр, и они всей улицей очень часто бывали там. Конечно, не по билетам и не в зале, а на балконе, если ход с улицы на балкон был открыт. Или же висели на окнах… Иногда их пропускали посидеть у сцены на полу. Алька боялась дышать даже, и сидела, раскрыв рот.

В школе Алька всегда участвовала, как и многие дети, в хоре. А первая серьезная проба была в десятом классе. Готовили Новый год. Только что по стране прошел с огромным успехом фильм с Людмилой Гурченко «Карнавальная ночь». Все буквально были влюблены в актрису. Даже одеваться старались как Гурченко. И вот на Новый год они с классом приготовили программу по этому фильму. Альке досталась роль официантки, и она с подружками пела песню и танцевала: «Ой Таня, Таня, Танечка, с ней случай был такой…» У них были белые кофточки с рукавом-фонарик и воротник-стоечка как в фильме. Красные кумачовые юбочки на резинке, белые фартучки, и на голове повязки, как в фильме. Алька была на седьмом небе от счастья!

Уже в институте Алька активно участвовала в студенческой самодеятельности. Хор института гремел на весь город. Алька млела, когда надевала синее, как море, атласное платье до полу. От этого ее фигура становилась как точеная. В городе ежегодно проходил День песни, и на всех площадках города шли выступления хоров. А потом был заключительный концерт на стадионе, и пел сводный хор города. Пели знаменитую «Калинку». Запевала звонко выводил: «Под сосною, под зелено….» И хор громко подпевал: «Калинка, калинка, калинка моя…» Мурашки пробегали по коже от этой песни.

Кроме хора Алька пела и в студенческом ансамбле. Занималась танцами. Одно время ходила в ансамбль песни и пляски Севера при Дворце культуры. Но вскоре занятия пришлось оставить. Никак не получались «Дроботушки». Алька всю свою жизнь вытанцовывала и была самоучкой. И те «Дроботушки», что делала она, были иными. И переучиться было трудно. Но танцы совсем она не бросила. Занималась танцами народов мира, народными танцами. И вскоре она с группой однокурсников уже организовывали институтские вечера и концерты, которые Алька частенько вела. Эта студенческая жизнь захватывала Альку. Она была самой счастливой.

Когда Алька начала работать, она стала организовывать сама всякие концерты ко всем датам. Сама ставила танцы, участвовала в ансамблях, пела дуэтом. Жизнь кипела.

Алька — путешественница

Давно это было. На окраине маленького городка жила одна семья. Детей у них было много, жили они бедно. Самая маленькая была у них Алька, или Зоренька, как часто ее называли. Была эта девочка большая выдумщица, и очень уж хотелось ей путешествовать, повидать разные города и села.

Сразу за городом протекала речушка. Речушка как речушка. Местами можно было перепрыгнуть, где-то вброд перейти, или по камушкам перескочить. А местами были глубокие тихие заводи. Альке очень хотелось узнать: а где же начинается эта река? Откуда она берет свое начало?

Частенько она сидела где-то на берегу этой речушки и мечтала о дальних странах, и что когда-нибудь уплывет она отсюда далеко-далеко!

Иногда Алька вместе с подружкой и сестричкой Полиной уходили далеко-далеко, чтобы найти истоки этой реки. Правда, дойти и узнать, откуда она берет начало, девочкам так и не удалось. Но Алечка мечтала. В мечтах она покидала свой родной город.

Как-то проснулась рано утром Аля и, как всегда, выбежала на улицу. Солнышко светит ясное. Только вдруг видит она, что кругом дома какие-то незнакомые. И город какой-то чужой. На улицах ни души. Оглянулась Алька, а дома ее нет, незнакомый дом стоит.

— Где это я? Куда я попала? Как называется город? — хотела крикнуть девочка, но горло пересохло, и она не могла вымолвить ни слова.

Аля брела по пустынным улицам, но ей все время казалось, что кто-то за ней внимательно наблюдает. Она резко обернулась, и вдруг увидела, как быстро спрятался за угол дома маленький гномик. Девочка сделала вид, что не смотрит в сторону странного человечка, но искоса наблюдала за ним. Тот высунулся из-за угла и стал смотреть на Альку.

— Что тебе надо? Ты кто? — вдруг резко остановилась она и в упор поглядела на гнома.

— Мы здесь живем. Это наш город. Когда-то тут жили люди, как ты, но страшная болезнь напала на них и много людишек поумирало, остальные покинули этот город навсегда.

— А! Так вот почему город такой мертвый, пустой!

Аля обратила внимание, что песок под ногами какой-то красный, оранжевый, и рассыпается, как пыль. Идешь, словно по сугробу.

— А далеко ли Москва?

— Москва-то? Далеко. Вот только если идти этой дорогой через лес — так будет короче.

Алька решила идти тропинкой через лес. Вскоре она догнала других людей, которые двигались по этой дороге на Москву.

— Хорошо, хоть не одна. А то ночью было бы страшно одной-то в лесу, — подумала она.

Шли они долго: и день, и два… Наконец дошли до какого-то города. А город этот чем-то напоминал девочке ее родной, но только очень много совсем незнакомых мест.

Тут заметили путешественники какое-то возвышение, а на его вершине терем, не терем — церквушка какая-то. И очень красивая. Стала Алька подниматься на взгорок, чтобы ближе рассмотреть эту красоту. Ползет она, ползет на четвереньках, но все никак не доползет до терема. От церкви сияние разливается. Видно, золото блестит на солнышке.

С трудом добралась девчушка наверх и отыскала вход в золотую церковь, украшенную изумрудами да рубинами. Тут вышел седобородый старец и ласково спросил:

— Что тебе надобно, девочка?

— Я потерялась. Не знаю, где мой город. Вот до Москвы идем, оттуда и домой к себе попаду, в свой город доеду.

— И-и-и, милая. Это Великий Новгород. До Москвы ой как далеко. А твой-то город как называется?

— Я живу в Устюжне.

— В Устюжне? Так зачем тебе Москва? Давай я тебя отправлю в твой город.

Старец трижды хлопнул в ладоши, и перед ним предстал молодой монах.

— Вот что, милый. Отвези-ка этого ребенка в Устюжну, сделай такую милость.

— Хорошо, батюшка, — тихо молвил тот и взял девочку за руку. — Пойдем со мной.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Шли они, шли — может, неделю, может, год, но, наконец, пришли они в родной город Альки.

Как же обрадовалась мама, когда увидела свою девочку. Кинулась Алька на шею матери, и только повторяла все и плакала:

— Мамочка, мама!

Подрастала Алька, но мечтать о путешествиях не переставала. А когда окончила школу, отправилась со своей одноклассницей в настоящее путешествие. Поехали они в Сестрорецк поступать в педучилище на дошкольное отделение. Но на первом же экзамене им поставили по двойке и отчислили. Алька знала, что пишет всегда грамотно. Но почему два? В канцелярии им все же объяснили, что отчисляют иногородних, так как нет общежития. А написан диктант правильно, всего две запятые пропущены. Но Алька не огорчилась. Они с подружкой почему-то очень обрадовались. И все же решили побыть здесь пару дней, все посмотреть.

В первую очередь отправились на взморье позагорать и искупаться. Море их потрясло. Сколько хватает глаз — все море, море, море. Берег песчаный, кварцевый песочек. Идешь и утопаешь, как в рыхлом снегу. А подует ветер — и песок пересыпается с места на место, образуя барханы. Здесь их называют дюны.

Смотрят девочки, а люди сидят на отмели и далеко не заходят. Что за купание, если вода по щиколотку? Вот и побежали они туда, где будет глубже. Бежали, бежали, наконец, добрались, где воды по грудку. Оглянулись, а берег аж на горизонте, и люди все, как маленькие точки. Все же решили немного поплыть. Только легли на воду, и вдруг почувствовали, что море их с огромной силой тянет в пучину! Испугались они, хотели встать на ноги, а дна под ногами нет! Изо всех сил бросились к берегу, но море затягивало их назад. С огромным трудом доплыли туда, где под ногами оказалась почва, и изо всех сил бегом пустились к берегу. Страх сковывал всю душу. Ноги не слушались. Так вот, почему люди полоскались у берега! Оказывается, был отлив.

Больше на пляж девчонки не ходили. А на другой день уехали домой. Как же они были рады возвращению! Дома… Наконец-то дома!

Через какое-то время Альку отдали «в люди» нянькой. Не хотелось на этот раз ехать, и все же она не возражала родителям.

Зато она пожила в Ленинграде! Это город-музей. Город-сказка. Но поначалу он давил своими гранитными берегами, огромными зданиями. И в то же время восхищал.

Целую неделю они со старшей сестрой ходили в Эрмитаж. Но каждый раз начинали смотреть не спеша, а потом уже чуть ли не бежали. Царственная красота завораживала. Аж дух захватывало. Трудно описать эту красоту Эрмитажа, его широкие лестницы, стены и потолки с позолотой и лепниной. Глаз невозможно оторвать.

Потом Альке пришлось все же ехать в Пушкино в услужение в одну семью. Было страшно. Но приняли ее как родную. Бабушка называла ее дочкой. Да какая она бабушка? Молодая, красивая женщина. А как она вкусно готовила! Альке ничего не надо было делать, только играть с девятимесячным ребенком, пока все взрослые на работе. Бабуля всем наказала, чтобы никто не смел обижать Алю.

По выходным у нее были свободные дни. И Алька могла съездить в Ленинград или побродить по Александринскому саду, точнее, парку. Парк был огромнейший. В нем можно было заблудиться. Что, кстати, и произошло однажды с Алькой. Она вышла к другим воротам в нескольких километрах от города, у воинской части. Хорошо, солдатик один проводил ее домой до города.

А в парке было множество красивых беседок, мостиков, красиво оформленные пруды. Но самой большой достопримечательностью был лицей, где учился А. С. Пушкин. К сожалению, он тогда был закрыт на реставрацию. И все же посмотреть все снаружи было возможно.

Альке очень понравилось жить в этой семье, но ей надо было все же учиться дальше, и она поехала обратно домой. Потом, много позже, часто приезжала в Ленинград, и каждый раз бывала в его пригородах, которые восхищали своей красотой. Особенно красив Петергоф: золотые, а может, позолоченные скульптуры. Екатерининский дворец… Каждый раз это была сказка, которую никогда не забудешь.

Но тогда Алька приехала располневшей, в красивом пальто цвета морской волны. Да и как не располнеть, если ничего не делала, даже ребенка не разрешали носить на руках. Готовили очень вкусно. Алька, которая росла в большой бедной семье, никогда такого и не едала. Берегли там девочку.

И все же она была рада родному дому, родному городу, очень соскучилась по своей милой реке Вороже, которая всегда манила ее в путешествия.

Шли годы — мечта Альки сбывалась. Она объездила полстраны. И где только она не бывала! Но ее всегда манила и притягивала ее малая Родина, место, где она родилась и выросла. Уже и мамы ее давно нет, и живет давным-давно в другом городе… Вот уже и свои дети взрослые… А дом, в котором выросла — тянет. И река Ворожа, как ворожея, манит и манит к себе.

***

Прошло более пятидесяти лет, как Алька покинула свой город. И вот как-то отправилась она со своим старшим сыном на свою малую Родину. А точнее, сначала поехали со своей сестрой. Но та поездка оказалась суматошной, неудачной.

Приехали на Таниной машине вечером. Холодно, дождь, ветер. Алька была легко одета. Ведь у них-то, где она сейчас жила, было жаркое лето! А тут холод. Уже темнело. Подъехали к их бывшему дому, и Алька его не узнала.

— Это не мой дом! Не наша улица!

— Да как не ваша? Вон, написано: Батюшкова, 23.

— Ой, вроде это. Но где моя улица? Где Ворожа?

Она бежала вдоль улицы и не узнавала ее. Некоторые дома, где жили соседи, знакомые, друзья — исчезли с лица Земли. Появились новые здания. Вместо березовой рощи около театра рос густой темный ельник, театра и вовсе нет.

— А где Ворожа?

Алька кидалась во все стороны и не находила своей речки. Были только непроходимые заросли.

Переночевали они в усадьбе Батюшкова, что была в полутора километрах от города, да и ту было не узнать. Рано утром уехали обратно.

Еще больше потянуло Альку на Родину. Хотелось все же все разыскать и рассмотреть. И через год она с сыном уже была в ее родном городе.

Остановились они в гостинице, построенной уже без нее. Здесь когда-то было фотоателье. Целыми днями бродили они по городу, узнавая какие-то места, отдельные здания. Вновь и вновь они проходили по когда-то знакомым местам. Ворожа действительно заросла, и только местами шли к ней тропинки и мостики через нее, ведь на той стороне уже были настроены дома, и тех мест, где они проводили свое время, уже не было.

И все же Альке было приятно и радостно, что она встретила там некоторых своих давних друзей по школе, по институту.

Встреча со своим родным городом более чем через пятидесятилетие была радостной и приятной. Город ее встретил, как родную. Родина! Ее милая Родина! Она приняла ее как родная мать, как когда-то еще в детстве.

— Доченька, ты где, моя маленькая?

— Я здесь, — и, прижимаясь к маме, засыпала.

Полеты во сне и наяву

В детстве Алька умела летать. Бывало, выйдет на улицу, глаза чуть прикроет, руки в стороны расставит и… полетела!

Летала она не как обычно, а по-особенному. Сначала плавно поднималась вверх, потом ее подхватывал ветер, и она летела то в одну сторону, то в другую. Внизу виднелись дома, люди… Особенно часто она летала через стадион и к своей любимой речушке Вороже. Но стоило ей опустить руки вниз, как она и сама плавно спускалась вниз. Чаще всего она опускалась где-нибудь за речкой. Ляжет на спину, прикроет глаза и слушает, как звонко трещат кузнечики, жужжат пчелы. Иногда просто лежала с открытыми глазами и подолгу смотрела на небо — как бегут причудливые облака. Но это были вовсе не облака, а незнакомые люди, животные. Вот улыбается ей кучерявый малыш, а его мама протягивает ему свои руки.

Иногда небо жмурилось. Ползли злые черные тучи — чудовища, что проглотили солнце. Они рычали, грохотали, а потом начинали «плакать». На землю падали сначала редкие крупные слезинки, а потом лило как из ведра. Алька бегом неслась в какое-нибудь укрытие. Лететь в такую погоду было невозможно. Потом выглядывало солнышко. Алька расправляла свои «крылья» и… вновь летела по воздуху, но уже обратно, домой к маме.

Иногда она залетала далеко-далеко. Улетала в заморские страны, видела великолепные дворцы. Но спускаться к ним все же боялась. Там внизу такая красота, богатство… А у нее старенькое платьишко, босые ноги. Опустись она у какого-то дворца — ее тут же прогонят, как бродяжку или попрошайку. Поэтому Алька только любовалась этой красотой.

Но однажды… Однажды она зазевалась и нечаянно опустила руки вниз, тут же оказалась в каком-то сказочном дворце. Алька испугалась, и от страха не могла взлететь.

— Неужели я никогда уже больше не полечу? — подумала она и еще больше перепугалась.

Тут из дворца вышла фея и ласково спросила:

— Откуда ты, дитя мое? Кто ты?

Но Алька только таращила свои испуганные широко открытые глаза и молчала.

— Не бойся меня, девочка, я тебя не обижу, — опять очень ласково пропела фея. — Да ты, наверное, замерзла и голодна? Вон, вся дрожишь. Пойдем-ка со мной.

Фея взяла девочку за руку и повела ее в дом. Альке было очень стыдно, что она в каком-то рваненьком платьице, босая…

— Не переживай, это все поправимо.

Фея взмахнула рукой, и на Альке вдруг появилось легкое нарядное платье, а на ее ножках — маленькие белые туфельки. У Альки аж дух перехватило. Как же это было красиво! Алька вдруг весело засмеялась и закрутилась, заплясала, как юла.

— Ну вот. Так-то лучше, — приветливо сказала фея.

До позднего вечера пробыла девочка в гостях у феи, а вечером она закрыла от счастья глаза, расправила руки и… полетела!

— Ура! Я снова могу летать! Но… как же так? Я унесла чужое платье и туфельки…

Но с земли ей уже кричала фея:

— Не беспокойся! Это тебе мой подарок!

— Но меня заругает мама, если я приду в чужом платье. Она меня и домой тогда не пустит!

— Глупенькая! Ну да ладно, — и фея вновь взмахнула рукой, и платье и туфли тут же исчезли. И снова Алька была в своем старом платье и босиком.

— Прилетай еще! — кричала ей вслед фея.

Росла девочка, и все реже ей удавалось летать. Но нет-нет, хоть ночью, да полетит. Легко поднимается до потолка… Даже руки расставлять не приходится. Потом легко-легко парит под потолком. И затем вновь опускается на пол. Жаль, что во сне ей уже не удавалось увидеть дальние страны, другие города…

И все же однажды она вдруг неожиданно полетела. Поднялась вверх легко, легко… Теплый ветер подхватил ее и понес. Алька летела долго. Когда устала летать, она тихонько опустилась на землю. Кругом какие-то незнакомые места. Прямо перед ней стоял высокий красивый замок. Алька робко приблизилась к вратам и в нерешительности остановилась. Но тут из дворца вышла добрая волшебница, темноволосая полноватая женщина. Она широко улыбнулась Альке и приветливо сказала:

— Ну что ты так испугалась? Проходи. Я тебя не съем. Люди здесь хорошие, добрые. Они тебя не обидят.

Алька последовала за доброй волшебницей. Вскоре они уже сидели за столом, пили чай и весело болтали, как хорошие знакомые. Альке казалось, что они давно-давно знакомы.

В гостях хорошо, но пора и честь знать. И Алька полетела домой. Вскоре они очень подружились с этой волшебницей и часто бывали в гостях друг у друга. Но как-то волшебнице пришлось уехать в другой город к своим внукам. Но они все равно постоянно перезванивались и подолгу разговаривали обо всем.

Алька уже не летала. Другой раз полетит, и тут же падает… Видно, земля ее стала крепче держать. Но Алька часто вспоминала, как она в детстве летала. Да и взрослой, бывало, нет-нет, да и слетает куда-то… Хотя теперь уже она летала только мысленно. Вот те мысли улетали очень далеко и по-прежнему уносили Альку за тридевять земель, в тридесятое государство.

В перевернутом мире

Алька — обыкновенная девочка, тихая, скромная. Жили они дружно. Играли вместе всей улицей. Никто никого не обижал. Так девочка и росла. И как-то однажды…

Однажды проснулась она ранним утром, вышла, как всегда, на улицу, и не узнала ее. Все было какое-то серое и унылое. По улице шли какие-то хмурые злобные люди.

— Что случилось? — тихо спросила Алька.

— Не путайся под ногами, иди прочь, — зло крикнул прохожий и замахнулся на нее палкой.

— Ой, — испуганно вскрикнула Алька и отскочила в сторону.

Девочка хотела вернуться домой, но дома рядом почему-то не было. Вместо дома возвышались огромные железные ворота, а за ними слышались дикие вопли.

— Что случилось? — снова спросила девочка. — Где я? Что происходит?

— Ишь, раскудахталась! Пошла прочь, мелюзга! — раздался злобный голос за ее спиной.

— Это перевернутый мир, — пропищала пробегавшая мимо мышка. — Прячься, девочка, пока тебя не убили. Хочешь, пойдем со мной, я тебя в своей норке спрячу.

— Да как же я там помещусь?

— Не беспокойся. Я знаю одно волшебное слово, которое делает человека маленькой мышкой.

— Но я не хочу быть мышью!

— Я тоже ведь не хотела, но пришлось. Иначе бы меня давно убили.

— Так ты была человеком?

— Ну да. Я тоже девочка, меня зовут Ляля.

— А я Алька.

— Ну вот и познакомились.

— А ты обратно в человека можешь превратиться?

— Конечно. Смотри.

И на глазах изумленной Альки мышка обернулась в красивую черноволосую девочку.

— Аля, а давай побежим на футбольное поле на речку Ворожею. Там мы спрячемся, а ночью будем ворожить, чтобы вновь в свой мир вернуться.

— Это очень трудно. Я уже пробовала. Черные силы очень трудно побороть.

— Но нас уже двое. Давай попробуем!

Девочки взялись за руки и побежали к речке Ворожее. Поговаривали люди, будто эта речка ворожить умеет. Если ровно в полночь подойти к этой речушке и попросить ее что-либо исполнить, то, может, и исполнится.

Добежав до речки, девчонки спрятались в кустах, чтобы их никто не заметил. До ночи было еще далеко. Мимо проходили злобные людишки и палками рубили заросли цветов, ломали ветки кустарника. Один раз они подошли совсем близко к тому месту, где прятались девочки. Затаив дыхание, вытаращив глаза, девчушки смотрели, как к ним приближались эти злобные существа, сверкая глазищами. Временами из их ноздрей вырывалось пламя. Немея от страха, Алька шептала:

— Мать Земля, спрячь меня. Убереги от боли и напасти! Ворожа, Ворожея, помоги нам! Верни наше доброе время, верни мой дом. Пусть сгинут зло и напасти!

И тут земля под ногами злыдней развернулась, и те полетели в пропасть. Земля тут же сомкнулась, поглотив зло. Вдруг выглянуло солнышко. Запели, защебетали птицы.

Долго еще сидели девочки, прижавшись друг к другу и не веря своим глазам, что случилось.

Солнце уже на закат пошло, злобных лиц больше не появлялось. Девочки решили проверить, покинуло ли зло нашу землю. Подойдя ближе к своей улице, Алька к своей радости увидела свой дом! Открыв калитку, она громко закричала:

— Мамочка! Мама!

— Что случилось? Чего ты испугалась?

Но девочка ничего не могла сказать, только все повторяла:

— Мама! Мама!

— Я здесь, дочка. Успокойся. Тебя никто не тронет Я с тобой.

Мама напоила девочек чаем и уложила спать. Алька вскоре уснула. Когда же утром проснулась, все было как обычно.

— Что же это было? — раздумывала Аля. — Или это приснилось? Да нет… Тогда откуда же эта девочка? Значит, все было на самом деле?

Алька целый день ходила задумчивой. Все больше молчала.

— Уж не заболела ли ты, дочка? — заволновалась мама.

— Нет, мама. Все в порядке.

— А где это ты вчера целый день пропадала?

— На Ворожу мы ходили с Лялей, — и Алька снова задумалась. — Мама, а это была война?

— Война, дочка, война.

— Она больше никогда не будет?

— Конечно же нет.

Алька засмеялась и помчалась на свою любимую речку Ворожу, Ворожею. Ведь она спасла их, была уверена Алька.

День невезения

С утра у Альки все валилось из рук.

— Ну что за невезуха такая! — думала Алька.

Хотела утром попить чайку, поставила чайник, а включить забыла.

— И чего так долго не закипает?

Глядь, а он и не включен.

Наконец, чайник вскипел. Заварила чай. Налила в чашку и хотела поставить на стол. Не глядя протянула чашку к столу и «поставила». Вдруг слышит: «Бах!» Глядь, а чашка-то на полу, и разбилась.

— Ну что за оказия! — опять с горечью подумала Алька.

С грехом пополам все же позавтракала, выпила чай с бутербродом и вареньем. Поставила к обеду варить суп, и пошла в огород полоть грядки.

Прибежал соседский щенок Колька. Где Алька покопается, там он и царапает лапами.

— Пошел прочь, не мешай мне, — беззлобно сказала Алька.

Пес перестал лезть под руки. Улегся под ноги и лежит.

— Ну, куда ты увалился? Я же тебя раздавлю!

Алька подняла глаза, и тут ей показалось, что в глазах туман какой-то.

— Видно, переработала. Надо отдохнуть.

И она пошла в домик. Открывает дверь, а там дым столбом.

— О! Ужас! Забыла про суп!

Скорей все выключила, открыла все окна и двери, чтобы проветрить. Глянула в кастрюлю, а там уже одни головешки! Насыпала в кастрюлю соды, налила воды, и снова поставила «варить», но уже никуда не отходила. Выпила еще чайку холодненького… Принялась чистить кастрюлю.

— Сама себя раба бьет, что плохо жнет. Ну что за невезуха!

Обед уже больше ставить не стала. Легла немного отдохнуть. Вдруг слышит, скрипнула дверь, и в комнату ввалился какой-то старик.

— Вы почему без стука? Зачем вы сюда пришли?

— Да я попить хочу.

— Нет у меня воды, — уже сердито сказала Алька.

— Да ты не сердись. Калитка у тебя была открыта, вот я и вошел.

Алька промолчала. Встала, а про себя подумала:

— Ну и растяпа же я! Ну почему мне так сегодня не везет?

А вслух сказала:

— Вы что, не видите, что я отдыхаю?

— Ухожу, ухожу… — и мужчина торопливо вышел из дома.

— Надо калитку-то закрывать. А то мало ли что.

Алька проводила деда до калитки и закрыла ее на защелку. Ложиться уже больше не стала. Решила спуститься к озеру и искупаться. Только стала сбегать по ступенькам, глядь, а у самой воды колечком свернулась змея, словно черный шланг. В ужасе повернула она обратно. Змеи всегда вводили ее в панику. Больше в этот день к озеру даже и не спускалась.

— Ну что за день такой? — с горечью думала Алька. — Не везет, так не везет.

В грядках копаться было уже жарко. Солнышко стояло высоко и хорошо припекало. Алька побрела к себе в домик, взяла в руки книгу и легла почитать. Скоро она не заметила, как уснула. Проснулась только вечером.

— Ой, ведь полив уже вот-вот, — испуганно вскочила она и выбежала на улицу. Мотор у озера уже гудел. Воду качали. Скорей схватила шланги и стала поливать свой сад-огород.

— Ладно, хоть успела, — подумала Алька. — И какой невезучий был сегодня день, — уже без горечи подумала Алька. — Но полить-то хоть успела.

Цыгане

Странный народ цыгане. Вечно кочуют. Чаще всего не имеют своего угла. Но какой же это талантливый народ! Да, они легко могут обмануть, украсть. Но… Уж если где они ночуют постоянно, где они останавливаются, там они никогда крошки чужого не возьмут, никогда не обманут.

У Альки в доме часто останавливались для передышки цыгане. Жила семья Альки на окраине города. Война, голод… Но мама всегда давала приют двум цыганским семьям. Это были две семьи. С ними кочевали и их дети. Мужья, как и весь советский народ, воевали, защищали Родину. Цыганки учили нашу маму гадать. Часто приносили что-то поесть и нам, вечно голодной малышне.

В этой семье был черноглазый мальчик лет восьми, звали его Коля. Ах, как же он плясал. Просто загляденье! Алька была совсем маленькой, но все время училась у Кольки плясать. У него было две сестрички — Клава и Тамарочка. Они тоже умели плясать и петь. Они были чуть постарше Кольки. Целый день они пропадали где-то в городе, промышляя на пропитание. Но они не воровали, а зарабатывали гаданием, песнями, плясками. Вечером устраивали пир. Коля, как обычно, плясал, девочки пели. Алька крутилась около них и тоже что-то подпевала и выплясывала, высунув язык, широко открыв глаза.

Старшая сестра Тамара подружилась с Колей, он был ее ровесник. Обычно цыганская семья жила неделю, потом отправлялась дальше. Но на следующий год приходили снова на неделю-две. Но потом, после войны, все цыгане куда-то уехали, и больше не появлялись. Но хозяева дома всегда с теплотой вспоминали об этой цыганской семье.

Зимой, когда цыгане уходили куда-то, а в доме жила семья командира из блокадного Ленинграда, Алька постоянно устраивала им концерты. Обычно по выходным они пекли блины: им, как семье офицера, выдавали паек. Алька усаживалась на приступок у печки и начинала петь частушки:

Пойду, выйду на крылечко,

Посмотрю на Вологду:

Не идет ли мама с хлебом,

Умираю с голоду.

Потом легко спрыгивала с приступка на пол и начинала кружиться и выплясывать «Русскую плясовую» или «Цыганочку». Жильцы угощали ее блином. Она убегала в комнату, где лежали старшие сестры. Блин быстро исчезал, даже ей не доставалось. А Алька вновь вылетала на кухню и продолжала свой концерт.

Прошли годы, но в памяти сохранились цыгане: добрые, веселые люди, которые спасли их семью во время голода, отцы которых тоже сражались за Родину.

Цыганский дух

Алька проснулась рано. Еще сквозь сон она услышала, как на кухне кто-то весело тарабанил и смеялся. Потом кто-то запел:

— Ай, на-нэ, на-нэ, на-нэ…

— О! Да это цыгане к нам приехали! Это же цыганка Клава со своими детьми Колькой и Тамарочкой.

Алька вскочила с постели и пулей вылетела на кухню. Уже кипел самовар, мама спешила что-то собрать на стол.

— Да не суетись ты. У нас все есть. Вот, возьми твоим детям, — и цыганка протянула целую курицу и буханку хлеба.

— Да что ты, Клава!

— Бери, бери! Я говорю. Мы вот опять на базар пойдем, ой как наторгуем.

Колька рядом сверкал своими черными глазами и белозубой улыбкой. Потом тряхнул своей кудрявой головой и понесся по кухне в пляс. Тут же его подхватила и Тамарочка, красивая девочка с роскошными темными распущенными волосами. Колька высоко подпрыгивал и потом ловко ударял себя по голым пяткам. Тамарочка опускалась на колени и, запрокинув голову, передергивала плечами, озорно сверкая глазенками.

Алька не удержалась и тоже бросилась в пляс. Она не умела еще выдавать коленца, как это делали Колька или Тамарочка. Но она умела уже плясать русского, и даже вприсядку.

— Ну, молодцы! — засмеялась цыганка Клава.

— А что, может, мы возьмем вашу Алю. Вон как она выплясывает! Чем не цыганка? Только беленькая.

— Это белочка, — поправил Колька.

— Ладно, садитесь-ка чай все пить, — сказала мама и поставила на стол огромный самовар.

Самовар кипел, фырчал и долго еще шумел, пока все сидели и неспешно чаевничали. Потом мама убрала посуду, а Клава раскинула карты на столе.

— Давай-ка я тебе погадаю. А ты смотри да учись, как их раскладывать.

Цыганка начала раскидывать, показывая, что означает каждая карта. Алька внимательно смотрела на все это действо и запоминала.

— Ишь, как смотрит. Будто и понимает что.

— Что ты. Она еще совсем маленькая. Чего она понимает.

— А вот и понимаю, — хотела возразить Алька, но промолчала.

Неделя, что жили у них цыгане, пролетела быстро, незаметно. Но она была наполнена каким-то безумным весельем и особой теплотой.

Шли годы. Цыгане уж и перестали кочевать. Да и Алька стала совсем большой. Но часто вспоминала эту цыганскую семью. А временами сама гадала подружкам по институту на картах. Удивительно, но она помнила, как раскладывать карты, что они говорят. И на всю жизнь Алька полюбила плясать. Бывало, мать пошлет пасти козу, а Алька встанет на дорожку, и давай выплясывать и русскую, и дроботушки, и цыганочку, да еще и с выходом! Так и плясала она всю жизнь до самой старости. Бывало, ей скажут:

— Ну что, полетела? Уж не молоденькая…

Где там. Алька уже раскинула руки и полетела, закружила по кругу, временами притопывая. Видно, засел в ней цыганский дух.

Цветы ей нежно улыбались

Алька очень любила цветы. Пойдут, бывало, с подружкой на речку, нарвут целые охапки и, довольные, несут домой.

— Куда же вы столько нарвали?

— А мы букеты поставим.

— Вы хоть стебли-то поукоротите, а то вон какие длинные. Дай-ка, я их сама обрублю.

Мама брала охапку и ловко отрубала концы цветов.

Алька больше всего любила васильки и ромашки.

За рекой простирались колхозные поля, и во ржи было синее море васильков. А вдоль речки можно было встретить ершики, купавки. Алька наклонялась к цветку, и ей казалось, цветы нежно ей улыбались и что-то шептали. Она прислушивалась к их голосам и весело смеялась.

Частенько к реке она уходила одна. Тут уж она вдоволь могла наговориться с цветами. Они поведали ей немало интересных историй.

Когда-то Василек был мальчиком. Пошила как-то ему мама новую синюю косоворотку. Вышел Василек на улицу показать, какая красивая у него рубашка, синяя-синяя, как море синее. Загордился:

— Какой я красавец! Какой молодец!

Услышала это злая колдунья.

— Ах ты, задавака! Ну, погоди же!

Она взмахнула руками. Поднялся ветер и понес Василька далеко в поле. Опустился Василек на землю, и тут он почувствовал, что у него одна нога, и та в землю вросла. А голова позеленела, и волосы поднялись синие-синие, как море.

— Ой, что это со мной? Да я же стал цветком!

И Василек горько-горько заплакал.

Шли годы. Уже и забыли все про Васю. А вот васильки во ржи до сих пор цветут, грустно качая головой.

Альке было очень жаль мальчика, и она каждый раз приговаривала:

— Ты самый-самый красивый. Я очень люблю тебя, — и прижимала цветок к груди.

— Ну, а ты, ромашка, что мне расскажешь?

— Да что я расскажу? Вот меня солнышко приласкает, я и рада. Вот я протяну к нему свои ладошки — так солнышко мне каждый пальчик расцелует.

— Ну, ты скажешь тоже. Расцелует…

— Да, да! Расцелует!

Алька усаживалась на полянку и начинала плести венок. Веночек получался нежный, с желтыми солнышками внутри каждого цветка.

— Ну, вот я и принцесса.

И Алька начинала петь и плясать. Потом тихо опускалась на землю и вскоре засыпала. Ей снилось, что она попала к королеве цветов. В саду у нее росли самые необыкновенные цветы. Вдоль тропинки склоняли свои головы огромные колокольчики и тихонько названивали ей какую-то песенку.

— Ну, вот и славно, что ты опять пришла ко мне, — улыбнулась королева. — Проходи, проходи ко мне смелее.

Тут навстречу Альке выбежал паренек в синей рубашке.

— Вася, покажи сад Але. Угости ее нектаром сладким. А вон там и яблочки поспели. Угощай гостью.

Алька взяла Василька за руку, и они весело побежали в сад.

— Ой, вон уже и солнышко садится, — сказала Алька. — Мне пора домой.

Тут она проснулась. Солнце, действительно, уже клонилось к вечеру. Пора было домой. Цветы склонили головки, словно прощались с ней, и нежно ей улыбались.