Бесплатный фрагмент - Алиса в закулисье

Предисловие к русскому изданию

Гектор Хью Манро (1870–1916), публиковавшийся под псевдонимом Саки, — британский писатель и журналист, мастер сатирического рассказа. Его «Алиса в закулисье» (The Westminster Alice) была впервые напечатана в 1902 году в «Вестминстерской газете». В то время это было так называемое «клубное издание», специализировавшееся на сатирических скетчах на политическую тематику. Иллюстрации создал известный карикатурист «Вестминстерской газеты» Фрэнсис Каррутерс Гулд (1844–1925).

«Алиса в закулисье» — политическая сатира, пародия на известные всем «Алису в Стране чудес» и «Алису в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла. Главная героиня произведения Саки, как и у Кэрролла, безуспешно пытается постичь образ мысли взрослых, а теперь и сильных мира сего. Она по-прежнему непосредственна, наивна и не стесняется задавать неудобные вопросы, чем смущает и приводит в негодование собеседников. Она не только задевает самолюбие «состоявшихся» людей, но и вскрывает серьезные проблемы во внешней и внутренней политике. А поскольку эти проблемы остаются неизменными на протяжении веков, произведение находит отклик и у современных читателей.

Воссоздав уникальный кэрролловский стиль, который является образцом литературы абсурда, Саки под именем уже знакомых читателю персонажей, таких как Чеширский Кот, Мартовский Заяц, Болванщик и других, выводит на авансцену видных политических деятелей Англии рубежа XIX–XX столетий. Поэтому внимательный читатель легко узнает в описываемых событиях характерные исторические реалии и известных личностей.

Наряду с персонажами Кэрролла, в «Алисе» Саки появляются и новые действующие лица. Так, уже в первой главе автор знакомит нас с Неуместингсом. В оригинальном произведении автор дает этому герою имя Ineptitude, что является производным от одноименного существительного и дословно переводится как «неумение», «неспособность». Прототипом этого персонажа мог быть как реальный исторический деятель, так и собирательный образ различных политических фигур. Но кем бы ни был этот прототип, читатель хорошо понимает, каково было отношение автора к политикам его времени.

Произведение Саки также наполнено игрой слов, построенной на омонимах, — словах с одинаковым звучанием, но разным значением. Саки филигранно пользуется этим инструментом и доносит до читателя свое истинное отношение к ситуации в современной ему Великобритании и на территориях ее влияния. Также он привлекает внимание к политическим реалиям и общественным проблемам, умело маскируя их с помощью, на первый взгляд, совершенно обыденных бытовых понятий или наименований. Каждое слово для этого произведения выбиралось автором с невероятной тщательностью, и ни одно из них не появилось без причины.

В 1901 году, со смертью королевы Виктории, закончилась целая эпоха британской истории. Престол занял ее сын — король Эдуард VII. Среди выдающихся политических деятелей Англии начала ХХ века, к которым отсылает нас Саки, помимо самого короля присутствуют премьер-министр Роберт Артур Гаскон-Сесил (3-й маркиз Солсбери), министр колоний и член кабинета министров Великобритании Джозеф Чемберлен, министр иностранных дел Артур Бальфур, архиепископ Кентерберийский Фредерик Темпл, британский военный деятель и главнокомандующий сэр Редверс Буллер, лидер либеральной партии лорд Розбери и другие. Их лица узнаваемы и на карикатурах Гулда, взявшего за основу своих иллюстраций классические гравюры сэра Джона Тенниела, созданные им для «Алисы» Кэрролла.

В 1899–1902 годах Британская империя находилась в состоянии войны с Южно-Африканской республикой (Республикой Трансвааль) и Оранжевым Свободным Государством (Оранжевой республикой). Эта военная кампания вошла в историю под названием второй англо-бурской войны.

Первым историографом этой войны стал Артур Конан Дойл, очевидец и участник событий. Первое издание его книги «Англо-бурская война» (The Great Boer War) вышло в 1900 году; позднее книга многократно переиздавалась. В завершающей главе он пишет: «Это была война неожиданностей, но неожиданности, к несчастью, до настоящего момента неизменно были неприятными». Один из многих колониальных конфликтов где-то на другом краю земли внезапно обернулся затяжной и кровопролитной войной. В итоге огромная и могущественная Британская империя победила — но не так легко и не так быстро, как можно было бы ожидать исходя из соотношения сил. «Великая борьба, — подытоживает писатель, — стоила нам двадцати тысяч жизней и сотни тысяч раненых, наряду с двумя сотнями миллионов фунтов». Вскоре эти цифры померкнут на фоне чудовищных потерь Первой мировой войны, но, по сравнению с потерями Англии в первой англо-бурской войне двадцатью годами ранее (четыре сотни погибших, умерших и пропавших без вести) — это очень много. Будучи патриотом, Конан Дойл при всяком удобном случае превозносит доблесть своих соотечественников: отчаянные атаки на господствующие высоты, многомесячная оборона осажденных городов, отказы капитулировать перед превосходящими силами противника. Впрочем, стремясь к объективности, он не может умолчать и о просчетах командования, из-за которых этот героизм потребовался. Все это, наряду с неудобными вопросами морально-этического характера, вызвало в британском обществе недоумение, разочарование, резкую критику и политические конфликты.

Буры (от голландского boer — «крестьянин») — потомки жителей Капской колонии, основанной голландцами, а позднее, во время наполеоновских войн, захваченной англичанами. В 1830-х годах из-за конфликта, связанного с отменой рабства (за освобождение рабов, труд которых использовался на фермах, полагалась компенсация, но она была недостаточной), а также из-за других противоречий с английской администрацией, буры ушли вглубь континента, за реку Вааль. Отсюда название одной из независимых бурских республик — Трансвааль, другая же получила название Оранжевой Республики — в честь реки Оранжевой. Жители этих земель занимались в основном скотоводством и земледелием.

В начале XIX века казалось, что южноафриканские территории не представляют особой ценности сами по себе: земля, пригодная для сельского хозяйства, но не более того. Капская колония была нужна англичанам как перевалочный пункт на долгом морском пути в индийские владения. К концу столетия ситуация изменилась. С открытием Суэцкого канала путь в Индию стал короче, но значение южноафриканских земель не уменьшилось — из остановки на пути в страну сказочных сокровищ они сами стали источником богатства. В 1867 году в окрестностях города Кимберли обнаружили алмазы (в честь этого города названа алмазоносная порода кимберлит, а также тип месторождения — кимберлитовая трубка). Это вызвало новое обострение англо-бурских конфликтов. А в 1886 году в Трансваале нашли залежи золота. Началась «золотая лихорадка», и вскоре количество приезжих (в основном англичан) превысило население страны. Правительство Трансвааля, встревоженное ситуацией, год за годом все больше ограничивало для этих людей возможность получить избирательное право и другие гражданские права. Пользуясь формальным поводом, за их интересы вступилась Британская империя, выдвигая все более жесткие требования. Этот конфликт и стал поводом для второй англо-бурской войны. Обе стороны декларировали, что выступают за справедливость и свободу: Англия — против ущемления прав иностранных работников золотых приисков, а Трансвааль и союзная Оранжевая Республика — за свою независимость. Позиция буров в этом конфликте вызывала большее сочувствие у мирового сообщества. Так, в России победам буров радовались, словно успехам русского оружия, а песня «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне…» стала очень популярна. Буры получали от других стран не только моральную поддержку. Заметную часть их сил составляли иностранные добровольцы. Не все они сражались по зову сердца за правое дело: эта война, помимо прочего, была прекрасной возможностью для стран-соперниц насолить Англии, формально оставаясь ни при чем, но были и борцы за справедливость, и просто искатели приключений. Роль Ирландии в этой войне неоднозначна. Разумеется, в рядах британской армии сражались по призыву ирландские солдаты, проявляя немалый героизм и самопожертвование. На стороне буров же, хоть и в меньшем количестве, воевали ирландские добровольцы.

Первым неприятным сюрпризом в ходе войны стало то, что осенью 1899 года буры нанесли упреждающий удар. И оказалось, что Великобритания к войне катастрофически не готова. Конечно, она располагала гораздо большими ресурсами, но непосредственно в Южной Африке подавляющего преимущества не имела, а подкрепления еще нужно было доставить — и британские войска едва избежали полного разгрома до прибытия помощи.

Буры оказались лучше вооружены. Разумеется, ни пулеметы «Максим», ни винтовки «Маузер» не могли добиться успеха сами по себе, — но буры, прирожденные охотники, были хорошими стрелками. Британская армия немало пострадала от меткого огня снайперов. Бурская артиллерия также превосходила английскую. А использование недавно изобретенного бездымного пороха затрудняло обнаружение и подавление позиций.

Новое оружие требовало и новой тактики. Британцы, как в старые добрые времена, атаковали не цепью, а сомкнутым строем, что облегчало задачу вражеским стрелкам. Такой строй должен был обеспечить успех штыковой атаки, но до нее просто не доходило — солдаты гибли, не успев добежать до противника.

Плохую службу сослужил англичанам и традиционный красный мундир. Он был слишком хорошо заметен, что делало невозможной маскировку и скрытное перемещение. Красоту пришлось оставить для парадов и церемоний, а цвет полевой формы по итогам этой войны сменили на хаки, или защитный, — не такой красивый, зато сливающийся с местностью.

Не лучшим образом дела обстояли с картографией и с разведкой. Британские войска неуверенно ориентировались даже на своей территории: были случаи, когда на марше войска сбивались с пути, или в том месте, где планировалась переправа, не оказывалось брода. И вплоть до конца войны возникали ситуации, когда англичане попадали в засады, не обнаруженные заблаговременно, или подвергались внезапным нападениям противника, перемещения которого не удавалось отследить. Объяснялось это в том числе и тем, что пешая разведка за конным противником просто не успевала.

Вопрос мобильности вообще был очень болезненным. Знаменитое стихотворение Киплинга «Пыль» посвящено воистину героическим форсированным маршам британской пехоты:

День — ночь — день — ночь — мы идем по Африке,

День — ночь — день — ночь — все по той же Африке…

(перевод А. Оношкович-Яцын)

Но даже лучшей пехоте в мире нелегко угнаться за конницей противника. Не все хорошо с мобильностью было и у английской кавалерии. «Начинался третий год войны, — пишет Конан Дойл, — а британские силы все еще передвигались медленнее буров, и эта наиболее поразительно необъяснимая вещь во всей этой странной кампании происходила после того, как наши войска проникли во все уголки страны и могли получить лошадей изо всех частей света». Проблема была не только в качестве, но и в количестве лошадей: у англичан не было запасных, у буров — были, и «погоня солдата с одной лошадью за солдатом с двумя лошадьми являла собой зрелище печальное для нас и смехотворное для остальных». В результате даже в случае поражения буры легко уходили от преследования.

Хроники первых месяцев войны состоят из записей о поражениях и потерях. С прибытием подкреплений и с приобретением опыта англичане перешли в наступление. Предложение буров о мире было отвергнуто, боевые действия переместились на территорию противника, и уже к середине лета 1900 года крупные бурские города были захвачены. В начале осени того же года регулярные войска буров были разбиты. Но тут англичан ждал новый сюрприз. «Ожидалось, что рассеивание главных сил бурской армии, захват и уничтожение артиллерии, большие потери среди бюргеров и иностранных наемников ознаменуют конец войны. Эти ожидания, однако, не оправдались, и Южная Африка была обречена на страдания, а вся Британская империя — на волнения, вызванные бессмысленной партизанской войной».

Разумеется, партизаны придерживались другого мнения. Они продолжали борьбу до мая 1902 года, «напоминали надоедливых мух, которые, когда их сгоняешь, с жужжанием поднимаются вверх, но тут же вновь усаживаются на старое место, и остается лишь стараться сделать это место менее привлекательным».

Для контроля над захваченными территориями понадобилось множество солдат, большинство из которых были заняты охраной опорных пунктов (блокгаузов) и коммуникаций. Чтобы лишить партизан поддержки, англичане применяли жесткие методы. Использовалась тактика «выжженной земли» — бурские фермы разоряли и сжигали. Гражданское население, в основном женщин и детей, помещали в концентрационные лагеря (иногда их изобретение приписывают англичанам, но это не так, — незадолго до описываемых событий испанцы применяли такие лагеря на Кубе). Британцы не стремились к уничтожению бурского населения, но из-за голода и болезней в лагерях умерло не менее двадцати шести тысяч человек.

Лидерам бурских республик не удалось добиться поддержки иностранных держав, на которую они надеялись, а силы партизан были не бесконечны. В конце концов буры сдались, и 31 мая 1902 года был заключен мир. Как пишет Конан Дойл, «Великобритания никогда не была столь готова к военным действиям, как накануне заключения этого мира». Возможно, он не имел в виду насмешки, — в отличие от Саки, который беспощадно высмеивает некомпетентность и генералов, и правительства, — но звучит эта фраза несколько иронично: возможно, к войне стоит готовиться до ее начала, а не к моменту окончания.

Те или иные отсылки к событиям этой войны можно найти практически в каждой главе «Алисы в закулисье». Однако мастерство Саки как сатирика заключается еще в том, что каждый персонаж представляет собирательный образ, актуальный в любую эпоху.

Личная судьба Гектора Хью Манро также оказалась трагически связана с войной, правда, уже с Первой мировой. К началу войны ему было почти 44 года, однако, несмотря на это, он был зачислен рядовым в кавалерийский полк и отправился в распоряжение боевых частей. В 1916 году во Франции он был убит пулей немецкого снайпера. По легенде, его последними словами было восклицание, обращенное к товарищу: «Да погаси же ты эту чертову сигарету!» (Put that bloody cigarette out!). Широкую литературную известность Гектор Хью Манро получил посмертно.

Перевод «Алисы в закулисье» на русский язык выполнен в рамках «Мастерской Надежды Казанцевой» по художественному переводу, проходившей летом-осенью 2020 года. Каждая из участниц перевела по две главы, самая первая глава — «Алиса на Даунинг-стрит» — переведена коллективно.

Жанр сатиры представляет собой особую сложность для перевода. Тем серьезнее была задача для тех участниц мастерской, для кого работа над «Алисой в верхних эшелонах» стала первым опытом перевода художественного произведения. Еще одну сложность представляла историческая дистанция, не оставляющая возможности в случае сомнений уточнить у автора, что он имел в виду. По этой причине буквально каждое слово подвергалось критическому анализу. Помимо этого, было очень важно донести все явные и скрытые смыслы, но вместе с тем сохранить ироническую составляющую произведения. В процессе этой работы переводчики глубоко погрузились в изучение исторических реалий Великобритании рубежа XIX–XX веков, что нашло отражение в комментариях к изданию.

ВСТУПЛЕНИЕ

Ясноглазое дитя, не изволишь ли взглянуть

За зеркальное стекло на Волшебную Страну?

Все мелькают в этом сне: кто обратно, кто туда,

Кто в бездумном торжестве, кто в мыслительных трудах,

Кто-то скрытен, кто-то хмур; кто с трибуны рвется в бой, —

Сохраняя, как в тюрьме, хрупкий мир промеж собой.

Здесь и Пешка, и Король принимают честный вид

В увлекательной игре «кто-кого-перехитрит».

Все совсем наоборот; разобраться тяжело,

Глядя вдаль, в Страну Чудес, за зеркальное стекло.

АЛИСА НА ДАУНИНГ-СТРИТ

— Ты когда-нибудь видела Пустое Место? — внезапно проявившись, спросил Чеширский Кот.

— Живьем нет, — вздохнула Алиса. — А что, они здесь водятся?

— Бывает, — исчерпывающе ответил Кот. — Не пустое, а так, не свое. Вон смотри туда, кстати. — Он прищурился. — Прекраснейший образчик, г-н Неуместингс.

Алиса проследила за его взглядом и увидела странное существо, изогнувшееся в крайне неудобной и неубедительной позиции. Существо — нечто среднее между корявым вопросительным знаком и тощим пингвином, — похоже, пыталось покрыть белилами свои довольно грязные перышки.

«И умудрился же так прогнуться, — подумала Алиса. — Неприятный какой-то».

И спросила у Кота:

— А кто это вообще такой?

— А так, никто. Он просто есть.

— И говорить умеет? — жадно поинтересовалась Алиса.

Кот хихикнул.

— Только тем и занят.

— Скажите, пожалуйста, а что вы делаете? — вежливо спросила у существа Алиса.

Неуместингс неодобрительно мотнул головой и процедил:

— Следующий вопрос.

— И так всегда, видишь ли, — в сердцах перебил Чеширский Кот. — Хотя в моменты досуга (Алисе подумалось, что их у него должно быть в избытке), когда он не занят игрой в гольф, пытается разобраться в чаяниях народа — или отчаяниях, точно не помню.

— Несущественно, — со скукой в голосе произнес Неуместингс.

Кот закивал.

— Само собой, само собой. Ведь пока он в этом разбирался, и сам так запутался, что концов уже не найти.

Кот поймал непонимающий взгляд Алисы и разъяснил:

— Суть в том, чтобы не пытаться мешать Неизбежному. Оно само вырулит.

— Зачем же вы его тогда здесь держите? — удивилась Алиса.

— Не он, так другой. Этот в общем-то безвреден и вполне добродушен. И даже на самые гадкие темы говорит так мило, так гладко. В колоде всякие нужны. Монарх — он козырь, и материал под стать: блестящий, глянцевый, сказал — отрезал. Королева и вовсе из другой колоды, железный характер. Без особого блеска, а не согнуть. Не заржавеет, так сокрушит. А этот — просто промокашка, жеваная бумага. И не сдвинуть — под руками расползается. Нет, Король без такого как без рук. Неуместингсы вообще умеют занять теплое место.

— Так вот почему их столько развелось! — поняла Алиса.

— Именно. Правда, наш уже не таков, как встарь. Неприятности одолели.

— Неприятности?

— Ну, люди мрут пачками, и ведь как смеют, прямо у всех на глазах. А неуместингсы не любят беспокоиться по пустякам. Но тсс!.. идет Король.

Его Величество был явно не в духе. Никак потревожили дневной сон, подумала Алиса.

— Кто такие? — спросил он, хмуро уставившись на Алису и Кота.

Неуместингс зевнул.

— Подобные вопросы впредь попрошу вносить в повестку заблаговременно.

Король сердито произнес:

— В королевском саду пасется дракон. Мне теперь что, еще и самому драконов ловить?

Алиса с сомнением посмотрела на Короля.

— Прошу вносить предложения, — объявил Неуместингс.

— Золотые слова! — одобрил Король. — В любых делах главное неторопливость и осмотрительность. Это я так считаю. А Казначей полагает, главное — дешевизна. Слабая масть, бывает.

— Козыри иногда меняются, — шепнул Кот Алисе.

— А Королева что говорит? — спросил Неуместингс.

— А Королева грозится объявить Роспуск, если ее приказы не будут выполнены тот час же.

Оба надулись и замолчали. Первым заговорил Король.

— У тебя белила? — спросил он требовательно. — Королева же приказала выкрасить все в хаки.

— Непредвиденные обстоятельства, — жалобно проблеял Неуместингс, — краска цвета хаки закончилась. Когда недостает хаки, на помощь всегда приходят белила.

Кот тем временем постепенно истаивал. В конце концов остался лишь один глаз. Глаз подмигнул Алисе, и Кот окончательно растворился в воздухе.

Алиса обернулась и обнаружила, что Король и Неуместингс уже крепко спят.

«Ну, и ладно. Здесь больше нет ничего интересного», — подумала она и пошла прочь, поскольку не горела желанием наткнуться на Королеву или дракона.

— Во всяком случае, — сказала она вслух, — теперь я знаю, что такое Пустое Место.

АЛИСА НА ПЛОЩАДИ ПЕРЕД ДВОРЦОМ

— Искусство падения с лошади заключается в том, — сказал Белый Рыцарь, — чтобы вовремя подстелить новую лошадь.

— Разве это возможно? — удивилась Алиса.

— Это сложно, конечно, — ответил Рыцарь, — но в моем Министерстве приходится быть готовым к чрезвычайным ситуациям. Вот, например, ты когда-нибудь вела войну в Южной Африке?

Алиса покачала головой.

— А я вел! — заявил Рыцарь с легким самодовольством.

— И победили?

— Гм… победили? Ну, в определенном смысле… хотя, скорее недопобедили… На самом деле, мы немного завязли… Но ты даже представить себе не можешь, чего мне стоило развязать эту войну должным образом. Кстати, тебя, полагаю, удивляет мой внешний вид?