Бесплатный фрагмент - Алая шаль

ПРОЛОГ

Посвящается моему любимому мужу

Андрею

Вы дрожали и кутались в шаль,

Но причиной тому был не холод.

Муж презрительно бросил Вам:

«Шваль!

Вы покинете нынче же город!

Вы поплатитесь, чёрт вас возьми!

Вон из дома, в имение к деду!

Попрощаетесь утром с детьми,

Так и быть, с вами вместе поеду.

Запрещаю детей обнимать:

Вы порочны, грязны, невозможны.

Вы, сударыня, больше не мать,

Ваше право на то было ложным!

Предназначено жить вам в глуши,

Спозаранку туда завтра едем».

И сорвался на визг: «Там греши

Хочешь, с конюхом,

хочешь — с медведем!

А любовник твой будет согрет

Пулей вместо горячих объятий!»

И сорвал со стены пистолет:

«Застрелю, коль увижу некстати!»

Замолчал. Только дёргался глаз.

Отдышался. Изрёк: «Взять бы вожжи

Да и выпороть прямо сейчас!

Ничего, всё получите позже!

На конюшне, как девку, за блуд!

Опыт в этом у конюха верный.

Девок любит пороть старый плут,

Преподаст вам урок он примерный!»

И, довольный собою, заржал,

Издевательски вытянув руку,

Да оружие не удержал,

И упал пистолет с громким стуком.

Проскользнул по паркету под стол,

Закрутился волчком перед Вами…

Пистолет Вы схватили за ствол.

Замер муж, подавившись словами.

Затуманились Ваши глаза,

Но пропала из них тень сомнений,

Лишь росинкой упала слеза…

«Больше я не терплю унижений!»

ГЛАВА 1

Круг спасательный — алая шаль:

Белый свет стал мучительно чёрен.

Но исчезли и страх, и печаль:

Гнев рождался из боли и горя.

Лихорадочно мысли неслись:

«Умолять, объясняться — нет смысла.

Он сломает мне с радостью жизнь,

Он уже навсегда меня выслал.

А причина — дешёвый букет

И записка, забавная даже,

Что принёс романтичный студент,

Первой страстью своей взбудоражен.

В мире много нечаянных встреч…

Знать, судьба забавлялась интригой

Красотой моей парня увлечь,

Что помог в книжной лавочке с книгой.

Я красива, стройна, высока,

И в беседе, надеюсь, приятна.

У парнишки дрожала рука,

Неохотно пошёл он обратно,

В экипаж проводивши меня,

И улыбка была слишком жаркой!

Слуги видели третьего дня,

Как стоял он у дома, под аркой…

Бедный мальчик и вправду влюблён —

Столько чувства в записке нелепой!

Но ведь любит из нас только он

И прощения просит, что слепо

Вдруг влюбился и дерзкой рукой

Написал мне стихов десять строчек.

Рухнул мой ненадёжный покой:

Муж в любовники парня мне прочит!

Он размахивал этим письмом

И орал, угрожая расправой:

И меня он отправит на слом,

И мальчишку сразит пулей бравой.

Для него годен повод любой,

Чтоб расстаться с женою постылой.

Он доволен всецело собой:

Угрожал, и от страха я стыла.

Со студентом случится беда…

Сам ему навредить не посмеет,

Но за деньги найдётся всегда

Тот, кто совесть отринуть сумеет.

Дети… Худший из худших отцов

Прикрывается нежностью к детям!

Отберёт он моих близнецов,

И не жить мне с безумием этим.

Там, в имении деда, в глуши

По его повелению будет

Смерть моей материнской души,

А потом в безнадёжности буден

Омут, яд или просто петля —

Всё равно оболочке бездушной.

Принимает любого земля,

И прощает Господь…

Это нужно?

Хочет этого муж? Ну уж нет!

Смертный грех надо мной

не повиснет!»

…Закружился у ног пистолет —

Мост надежды

над пропастью жизни…

ГЛАВА 2

Тёплым облаком алая шаль —

Плечи зябкие нежно укрыты.

«Как же страшно и горько, как жаль

Знать, что всеми в несчастье забыта!

Нет родителей. Дети малы,

Им забота нужна неустанно.

Дамы света притворно-милы —

Откровенничать с ними не стану.

Был жестокой ошибкой мой брак,

Замуж выдали родичи силой.

Муж — коварный, расчётливый враг —

Покорил всю семью…

Был он милый,

Говорил комплименты отцу,

И проказил на равных с братишкой.

Словно в книге, читал по лицу

Мысли маменьки, явные слишком:

Вот жених для одной из сестёр!

И ко мне он посватался скоро…

Задолжавший картёжник, bretteur,

Он под маской скрывал суть позёра».

Деве шёл девятнадцатый год,

И родители были в тревоге:

«Скоро замуж никто не возьмёт,

Не позарится даже убогий!

Много сваталось к ней молодцов,

Не понять, что жеманнице надо!

Засидится в конце-то концов,

Будет рада ледащему рядом!»

Но нашёлся приличный жених:

Не старик, не юнец — муж солидный!

Всё! Не скажут отныне про них,

Что для Аннушки пары не видно.

«Дочку старшую в Санкт-Петербург

Я отдам с дорогою душою.

Чтоб не выпустить зятя из рук,

Дам приданое к свадьбе большое!

Что ты хнычешь? Какая беда?!

Скоро будешь кататься в карете!

Всё наладится сразу, когда

Познакомишься с дамами в свете.

Твой жених не старик, родовит —

Все Истомины важные птицы!

У него… ре-спек-та-бель-ный вид,

Родословная — будешь гордиться!

Пал Егорыч их близко знавал,

По-соседски домами дружили:

На охоту к ним ездил, на бал —

Обстоятельно мне доложили!

Да и ты… Станешь «светлостью»!

Чай,

Не «сударыня» это простое!

И напрасно лить слёзы кончай!

А не то… отошлю вмиг в покои!

Ах, не любит она! Ничего!

Принцев нету в округе — так что же?

А родишь вот хотя б одного,

Станет муж всех на свете дороже!

Ну, а вы что заныли? Молчок!

Тьфу ты, бабы! Что дочки, что мамки…

Ну-ка, ну-ка, спокойно, сынок,

Не реви, скушай ложечку манки.

Ждать любви можем век напролёт,

Как в деревне погоды, все сроки…

Что — у моря? Погоды? Кой чёрт

О погодах трещите, сороки?!»

Вот и свадебный пир наконец!

Храм, священник, венчание, свечи…

Не скупился счастливый отец,

Пригласил всю родню издалече.

Флёрдоранж, белоснежный наряд

С кружевами, фата пышной пеной,

С хлебом-солью народный обряд

И отец новобрачной степенный.

Тихо люди шептались вокруг:

«Быстро дочку сосватали всё же!

Заплатили, видать, — сбыли с рук!»

И крестились: «Помилуй нас, Боже!»

«И наследник растёт — пятый год,

Вот кого ожидает наследство!

Женишок-то павлином идёт…»

«А невеста грустит. По соседству

С ро́дным домом не будет она

Проживать, коли муж-то столичный.

Потому и грустна, и бледна:

Уезжает от жизни привычной!»

И светился довольный жених

Широченной улыбкой счастливой.

Лучше не было тех молодых —

Ослепительно пары красивой!

Сколько радости было отцу!

Но печалила свадьба невесту:

Шла она, леденея, к венцу,

Словно к лобному страшному месту.

Был жених ей не люб и не мил.

Он же счёл её очень приятной,

Но любовный не жёг его пыл:

Ради денег связал себя клятвой.

А невеста спалила б дотла

И перины, и шубы, и платья:

Всё б за волю свою отдала!

Представляла чужие объятья

И страшилась его рук и губ…

Воплотились все страхи с лихвою:

Был с женой он циничен и груб,

В ночь не дал ни минуты покоя.

ГЛАВА 3

Милой маменьки алая шаль,

Трубка папеньки, книги сестрицы —

Дней счастливых моих пастораль…

Вновь слеза увлажнила ресницы,

А в руке задрожал пистолет.

Стынь по телу… душа помертвела…

Пусть пройдёт сто и тысяча лет,

Горю в сердце моём нет предела.

После свадьбы отправили нас

Путешествовать морем…

В печали

Я жила каждый день, каждый час

И молилась, чтоб в бурю попали!

Мне хотелось тогда умереть,

Под ударами яростных молний

Избавления ради, но смерть

Оказалась куда вероломней!

Сбросил маску мой муж наконец,

Обнажилась натура порока:

Похотливый, бездушный самец —

С ним я связана клятвой без срока!

Щебетали матроны вокруг

Нам при встречах любезное что-то.

Ручки им целовал милый друг —

Омерзителен был мне до рвоты…

В этом приторно-лживом раю

Ночи были страданием полны:

Муж терзал плоть и душу мою,

Лишь светило садилось за волны.

Ненасытен и жаден он был

И считал в отношениях нормой

Похоть грубую, низменный пыл.

Для меня стала жизнь горько-чёрной,

Но терпела. А кто мог помочь?

Далеко, даже если б хотели…

Зародились тогда сын и дочь

В осквернённом, измученном теле.

Месяц кончился. Следом второй.

Но молила напрасно о доме:

Много позже — осенней порой

Возвратилась домой на изломе

Сил своих…

Не домой! В Петербург,

В особняк трёхэтажный, роскошный,

С экипажем и толпами слуг —

Жить в тоске, что избыть невозможно.

Но молитвы и слёзы мои,

Знать, услышал Господь за потехой:

Получила письмо от семьи,

Ждут согласия, чтобы приехать!

Помню я эти дни как сейчас:

Для сестричек подарки искала,

Мама милая ласковых глаз

С моего живота не спускала.

Чем-то был недоволен отец,

Бормотал: «Растранжирил не в дело!»

Младший брат, пятилетний мале́ц,

С визгом бегал по лестницам белым.

Как же все они были нужны!

Отогрелась душой рядом с ними.

Эти дни были счастьем пол

Я прощалась навеки с родными…

Вот и вечер последний. Печаль

Охватила меня и тревога.

На плечах моих — мамина шаль…

«Что ты, дочушка, что? Ради бога,

Отчего, словно листик, дрожишь?

Побледнела, родимая, дюже…

Ничего, вот родится малыш,

Будет вам умиление с мужем!

Потерпи, перед родами все

Начинают бояться и плакать.

Трудно белкой скакать в колесе,

Да и нервы — что хлебная мякоть.

Каждой женщине срок есть родить.

Ты узнаешь, как деточки сла́дки!

Со вторым, дочка, легче ходить,

Не волнуйся, всё будет в порядке!»

И кивал благосклонно отец,

Но на зятя посматривал косо.

Спать детей увели наконец,

И поставил ребром он вопросы.

Оказался транжирой супруг:

Векселя, и долги, и расписки…

Все дела его выплыли вдруг,

Обманул он родных, моих близких.

Знал отец… Эту правду ему

Доносили буквально по крохам,

И пришлось узнавать самому

Обстоятельно… Было всё плохо,

И печальный открылся итог:

Промотал всё наследство бездельник!

«Как ты мог, негодяй, как ты мог?!

Выпну вон без штанов и без денег!

Долговые твои ростовщик,

Слава богу, вернул — не в разоре.

Я долги оплатил… Не взыщи,

Не уймёшься — навек опозорю!»

Ярой злобой горел мужа взгляд,

Но ни слова в ответ, ни полслова.

Бедный папенька был виноват,

Что помиловал зятя такого…

Рано утром под свет фонарей

Собирались родные в дорогу.

Долго-долго у наших дверей

Я стояла, молясь о них Богу.

И потом одиноко жила:

Здесь ни с кем не была я знакома,

А у мужа возникли дела,

Пропадал постоянно вне дома.

Мы с ним виделись редко теперь,

Коротали недолгое время,

Но затих в муже похоти зверь:

Укротило долгов наших бремя.

Незаметно пришёл срок родин,

И была велика Божья милость,

Что родился малыш не один:

С ним и дочка на свет появилась.

Стал со мною муж ласков и мил,

Проявлял к ребятишкам участье,

И надежду в меня заронил,

Что грядут перемены и счастье.

Три недели покоя и грёз

Промелькнули мгновеньем коротким,

И ужасную весть нам принёс

Управляющий… Пьяный без водки,

Белый в мел, абсолютно седой,

Он приехал с известием скверным,

С непомерной и тяжкой бедой…

Потрясение было безмерным:

Много долгих бесчувственных дней

Подарила судьба мне… Чтоб разум

Не потух в страшных думах о ней —

Доле злой, что постигла всех разом,

Вырвав корни у жизни моей.

ГЛАВА 4

В ярко-алую кутаясь шаль,

У окна я недвижно стояла

И смотрела в прозрачную даль,

Видя прошлого дни… всё сначала…

Тучки лёгкие, солнечный круг —

Грелся северный город на солнце.

Да, нечасто сырой Петербург

До конца просушить удаётся!

Но погожий не радовал день:

В горе поводов к радости мало,

А страданий зловещая тень

Душу бедную льдом заковала.

Я ходила, дышала, жила —

Тень былой беззаботной Анюты…

Но всё время молилась, ждала,

И надеялась даже как будто.

Воспротивились ум и душа

Осознать и принять… и смириться…

И ругала я Бога, греша,

Но не таяла веры частица.

Потеряла родителей я

И сестрёнок своих в одночасье.

И разбита была жизнь моя

Чьей-то злой разрушительной властью.

Нет страшней и трагичней конца,

Нет безжалостней жизненной были:

И сестрёнок, и мать, и отца

Топорами в ночи зарубили.

И при виде растерзанных тел

Управляющий речи лишился.

За мгновение весь поседел

И с трудом к нам приехать решился.

Дома, в спальнях, ночною порой

К ним кончина подкралась до срока…

Боже, смилуйся, правду открой!

Кто убил моих близких жестоко,

Что за нелюдь, вместилище зла?!

Чтоб он сгинул, убийца проклятый!

…Из столицы беда привела

В нашу глушь полицейских отряды.

Страшно горе… Потеря страшна!

Как мне жить без родимых на свете?!

Чтобы выжить, надежда нужна!

Стал надеждой мне маленький Петя.

Не пролили невинную кровь,

Кровь дитя, пятилетнего брата:

Не нашли ни его, ни следов —

В лес ушёл и пропал там куда-то.

Милый братец бесследно исчез…

Ангел спас от бандитов Петрушу:

Поманил от губителей в лес…

Бог помилует детскую душу!

Долго брата искали в лесах —

Их у нас, к сожалению, много,

И качалась на зыбких весах

Вера прежняя в доброго Бога…

Но малютки мои — сын и дочь

Облегчали безмерное горе:

Пережить его было невмочь,

И без них умерла бы я вскоре.

Ненавистный когда-то супруг,

Бывший ранее грубым и скверным,

Стал заботливым, ласковым вдруг,

Оказался родителем верным.

Весть о гибели целой семьи

Потрясла его чёрствую душу —

Пусть то родичи были мои,

Чьих советов он вовсе не слушал!

Отболев, я увидела: он

Часто выглядел крайне устало.

Муж не ел, и не шёл к нему сон,

И жалеть я его даже стала.

Он ругался всерьёз, в пух и прах,

С тем, кто верил в досужие сплетни,

Дымом, снегом и лесом пропах:

Возвращался оттуда последний.

Между тем проходил день за днём.

Вскоре кончились поиски брата…

Горе жгло мою душу огнём,

Словно в том я была виновата.

Дом родной… Я хотела туда,

Где всё с детства до боли знакомо…

Но меня поджидала беда:

У меня больше не было дома!

Был ужасным и подлым удар:

Очень ловко подделав бумаги,

Получил муж имение в дар,

Поле, рощи и даже овраги!

Лопнул призрачный счастья пузырь,

Солнце спряталось в грязные тучи,

И душа превратилась в пустырь…

Умереть для меня было б лучше!

Стал супруг мой привычно жесток,

Всё вернулось в обычное русло.

И отцовской любви вышел срок —

Не любил он детей, как ни грустно…

Пусто, медленно жизнь потекла:

Траур, книги, прогулки, обеды…

И никто не дарил мне тепла,

О тоске беспредельной не ведал.

Я б решилась… Но веры цветок

И надежды зерно были святы:

Я отчаянно верила в то,

Что братишка вернётся когда-то».

Всё она вспоминала сейчас,

И оружие стыло в ладони.

«Почему не поднимешь ты глаз?

Мы с тобой в подозрениях тонем!

Обними, успокой, приласкай,

Назови меня дурочкой глупой!

Не позволь перейти нам за край,

Чтоб не стала пустою скорлупкой

Наша жизнь!

Будь добрее чуть-чуть!

Вижу гнев и остуду во взгляде.

Но надеюсь и верить хочу,

Что поймёшь ты меня Бога ради!»

Муж не слышал молитвы, увы:

Опасался, вот-вот грянет выстрел.

И, боясь повернуть головы,

Только взгляды скользящие быстро

Он бросал осторожно, как вор,

На ковёр с пистолетами…

Страстно

Загорелся надеждою взор…

А жена усмехнулась опасно:

«Сударь, помните: мне всё равно,

Но от вас не приму даже смерти!

А стрелять я умею давно,

Научил меня папа, поверьте».

Снова нервно задёргался глаз,

Процедил муж с усмешкою гадкой:

«По-мужицки воспитывал вас!

Как в штаны не одел — вот загадка!

Не привил вам хороших манер,

Чуть французского, танцы да песни…

Вот стрелять, на коне брать барьер —

В жизни много важней, интересней!

А maman ваша — клуша из клуш,

Вся мечта — видеть дочку замужней!

Вам попался старательный муж,

С ним постигли науку как нужно!