Бесплатный фрагмент - Ад и только Ад

Пекло

Мучения Адольфа

Жарко. Невыносимо жарко. Но слова «невыносимо» в пекле нет. Там всё выносимо, потому что деваться грешникам некуда.

Адольф жарился на сковородке вот уже… Сколько? Восемьдесят? Сто лет? Тысячу? Сколько именно он уже не помнил. Адские муки выжгли из памяти бывшего фюрера почти всё. Вечно ухмыляющийся чёрт со сломанным рогом, приставленный лично к нему, Адольфу Гитлеру, отдирал острыми вилами его слегка пригоревшую кожу от дна сковородки, пытаясь перевернуть съёжившееся тельце на другой бок, который уже зажил и приобрёл нежно-розовый цвет.

Чёрт весело напевал себе под нос, изредка постукивая копытом в такт песне. Гитлер вновь заорал от страшной боли, когда усилия Чёрта увенчались успехом, и тело Адольфа с громким шипением перевернулось на другой, уже здоровый бок.

— Щас полегче станет, — заржал чёрт. — Вот только масличка плесну.

Он потянулся за большим ведром, в котором плескалась какая-то вонючая маслянистая гадость, не имевшая ничего общего с упомянутым продуктом. Эти слова, впрочем, как и все его действия, повторялись с регулярным постоянством вот уже около века.

Фюрер плакал и визжал, словно поросёнок, с которого живьём снимали шкуру. А чёрт, хохоча во всю глотку, поливал его сверху смолой, которая, соприкасаясь с раскалённой сковородой, мгновенно закипала, доставляя грешнику дополнительные мучения.

— Ладно, Адольфушка, попекись покуда, — наконец оставил в покое бадью со смолой однорогий чёрт. — А я покурить схожу, да горло промочу. Упарился я тут тебя ублажаючи.

Он пошлёпал вилами по тельцу Гитлера и, хохотнув, отправился восвояси. Фюрер извивался на раскалённом металле, не в силах оторвать от него хоть какую-то часть своего многострадального тела.

Когда небесный суд приговорил его на муки адовы, вынеся вердикт со словами: на веки вечные! Гитлер лишь сплюнул Архангелу, объявившему приговор, под ноги и, гордо подняв голову, самостоятельно направился к переходному порталу, имевшему из Чистилища только одно направление — в Ад.

Собственно, направлений в Чистилище было всего три: в Ад, в Рай и обратно на Землю. Может, имелись и ещё, но Адольфу об этом известно не было. Теперь же слово «вечность» наводило на Гитлера такую жуткую тоску, которая грызла его едва ли не сильнее, чем раскалённая сковорода пекла.

Сначала он молился, слёзно прося Господа о прощении, потом проклинал всех и вся, потом просто вопил от нестерпимых страданий. Во всех случаях его личный мучитель лишь похохатывал, тыкая острыми вилами в бок, чтобы проверить, хорошо ли прожарился он на этот раз.

Предложение древней богини

Внезапно Адольф почувствовал, что некая сила отрывает его от поверхности сковороды, которая, не желая отпускать добычу, оставляла на дне куски его пригоревшей плоти. Адольф взвыл от боли с новой силой, но тут же замолчал, впервые за многие годы мучений почувствовав, что его не жжёт.

Гитлер открыл глаза и с удивлением обнаружил, что находится не в своём каменном мешке, где располагалось его ложе из раскалённого металла, а лежит на обычной зелёной траве под обычным голубым небом. Вокруг щебетали птички, и лёгкий ветерок овевал его измученное тело приятной прохладой. Адольф заплакал, но на этот раз это были не слёзы страданий, а слёзы невообразимого счастья.

«Ну вот, — радостно улыбаясь, подумал Гитлер. — Теперь можно и умереть… тьфу, ты… так я ведь уже мёртв!»

Идиотская улыбка сползла с его лица.

«Но где это я?»

Адольф приподнялся на локте и огляделся. Он находился на лесной полянке, окружённой берёзами, а напротив на пеньке сидела красна-девица в зелёном сарафане, теребя длиннющую русую косу, и внимательно смотрела на Гитлера васильковыми глазами.

— Frau, was ist das? — ляпнул Адольф первое, что пришло на ум.

Девица даже не шелохнулась, продолжая его разглядывать. Рейхсканцлер растерялся и стушевался, съёжившись под чистой синевой прекрасных очей незнакомки. Снова засаднила ободранная и обожжённая кожа. Гитлер застонал, скрипнув зубами.

Девушка взмахнула рукой, и его боль внезапно исчезла, оставив лишь лёгкий дискомфорт. Адольф с удивлением осмотрел себя. Его тело больше не было похоже на пережаренный бифштекс, а снова стало белым и гладким, как будто и не было всех этих лет, проведённых на проклятущей сковороде.

Адольф поднял глаза на девушку. Внутри него вдруг возникло незнакомое чувство стыда, и он прикрыл руками интимное место.

— Фрау, — вновь замямлил Гитлер.

Но девица резко подняла руку и тоном, не терпящим возражения, произнесла:

— Помолчи, остолоп…

Гитлер поперхнулся словом и замолчал, безмолвно уставившись на незнакомку. Та наконец-то встала со своего пенька и, заложив руки за спину, закачалась, переступая с пяток на носки и обратно.

— Вот что, грешник, — наконец сказала девица, окинув поднявшегося на ноги Адольфа насмешливым взглядом. — Как ты понимаешь, я не зря освободила тебя от твоей любимой сковородки. Временно освободила… пока.

Она на секунду замолчала, видимо, собираясь с мыслями.

— Но ты можешь получить и более затяжную отсрочку, если выполнишь одно моё поручение.

— Согласен! Согласен на всё!

Не задумываясь, выкрикнул Адольф. Девица недовольно поморщилась:

— Не перебивай, дурак! — притопнула она ножкой, и Гитлер благоразумно заткнулся.

— Так вот, если сделаешь то, что я скажу, и сделаешь безукоризненно, я похлопочу, чтобы пару тысяч лет тебя не трогали. Конечно, о полной амнистии и речи быть не может, но передышку ты получишь знатную.

Гитлер, боясь снова быть обруганным, только радостно замотал головой: мол, я на всё готов, лишь бы подольше не возвращаться в свою камеру заключения.

— Вижу, ты настроен оптимистично, — снова усмехнулась девушка и посерьёзнела. — Я на время верну тебя на Землю. Естественно, не в теперешнем твоём обличии. Это… — она ткнула пальцем в Гитлера. — Это лишь твоя память о прошлой земной оболочке. В тот раз ты проявил неплохие лидерские качества, которые, правда, были направлены не туда, куда надо. Ну да чёрт с ним. В этот раз мы постараемся всё сделать правильно.

Упоминание чёрта заставило Гитлера передёрнуться всем телом. Образ ухмыляющегося однорого садиста возле сковороды чётко всплыл перед глазами. Чёрт что-то говорил и грозил ему пальцем. Девица снова махнула рукой, и видение растаяло.

— Вычислил ведь, старый пройдоха, — поморщилась она и продолжила: — Тебя засунут в тело украинского президент Миколы Потрошенко. Ты должен будешь в кратчайшие сроки создать могучую армию и снова двинуться войной на Москву. Ты это делать умеешь, и учить тебя не надо.

— Только не на Москву! — побледнел Гитлер, вспомнив свой прошлый провал. — Может, лучше Англию захватим или Америку?

Робко спросил он, подобострастно глядя на девушку снизу вверх, хотя и был выше её почти на голову.

— Никаких Америк! — повысила голос девица. — А не хочешь, так я тебя живо назад отправлю, а за место тебя возьму… да хоть Наполеона. Он давно уже на дело просится. Но мозгов у него, к сожалению, ещё меньше, чем у тебя. Поэтому я и остановила выбор на твоей персоне. Ну что, отказываешься?

— Нет-нет! Что вы, милая фройляйн! Ни в коем случае! На Москву, так на Москву!

Девица потемнела лицом.

— Ещё раз назовёшь меня «милой фройляйн» — немедленно отправишься обратно.

В голосе её зазвенела сталь. Адольф испугался. Испугался настолько, что стал заикаться:

— А к-как же, к-к вам об-б-бращаться п-п-прикажете? — его голос сорвался на фальцет, и он замолк.

— Хм, верно. Я ведь даже не представилась, — улыбнулась девица. — Впрочем, тебе моё имя знать совершенно необязательно, а при обращении ко мне можешь употреблять слово… госпожа, например. Понял меня?

— Яволь, моя госпожа! — вытянулся в струнку Гитлер и подобострастно уставился в синие очи богини.

То, что это была какая-то богиня, Адольф не сомневался ни на секунду. Он слышал легенды о старых богах, которые давно ушли в небытие. Но так как свято место пусто не бывает, им на смену пришёл Триединый Бог, который и правит всем во Вселенной по сей день.

Также он слышал, что Древние Боги рано или поздно захотят вернуться. Но так как в этой метавселенной теперь правил Триединый, возвращаться им вроде как и некуда. Поэтому будет очередная битва между богами за место, так сказать, под солнцем. А точнее за людей.

Адольф в своей земной жизни много читал различные оккультные книги и знал, что все боги питаются энергией человеческих мыслей, направляемых к ним в виде молитв. И недостаток этой «духовной пищи» делал богов слабыми и неспособными к действию.

Впрочем, нынешний хозяин также не был особо избалован молитвами. С каждым годом верующих на Земле становилось всё меньше, а грешников всё больше. Ад трещал по швам от наплыва клиентов, а вот рай почти пустовал.

Из-за отсутствия других вариантов, Господь возвращал души, которые не слишком нагрешили, обратно на Землю, возрождая их в новых телах и надеясь, что в этот раз человек осознает своё предназначение, станет святым и вознесёт молитвы Господу Богу. Однако проходили столетия, а ситуация не менялась.

Все эти мысли пронеслись в голове Адольфа за секунду. Но, видимо, богиня уловила их и рассмеялась, грозя ему пальцем.

— Угадал. Почти, в точку угадал.

Адольфу вдруг показалось, что изящный пальчик богини вдруг на мгновение превратился в кривой волосатый палец однорогого чёрта. Он тряхнул головой, и наваждение пропало.

— Нет, я в тебе не ошиблась, — продолжала богиня. — Ладно, отправляйся на Землю и сделай то, что я сказала.

Девушка щёлкнула пальцами, и…

Фюрер всея Украины

Микола Потрошенко трапезничал в своём кабинете, жуя сало, хлеща горилку из двухсотграммового стакана и закусывая всё это цибулей. Его багровое лицо было страшно довольным. Недавно он утвердил новый законопроект, запрещающий на Украине использовать русский язык.

«Теперь москальские рожи посинеют от злости, — злорадно думал он, запихивая в рот очередной шмат сала. — Попомнят они моего деда Фанеру, которого расстреляли в послевоенные годы. Я ещё попорчу кровушки кремлёвским депутатам и российскому президенту лично».

Вдруг его глаза остекленели, а рука, пытавшаяся поднести ко рту очередной кусок сала, замерла на месте. Потом глаза Миколы прояснились, и он с отвращением отшвырнул прочь слизкую гадость.

— Швайн! — воскликнул Микола не своим голосом и откинулся на спинку стула.

Правая рука его полезла за отворот пиджака, расстегнув среднюю пуговицу. Микола задумчиво потянулся к стакану, наполовину заполненному мутной жидкостью, и принюхался. Брови вождя украинцев поползли вверх, а рот растянулся в довольной улыбке.

— О! Шнапс! — Микола запрокинул голову и влил туда содержимое.

Зрачки его закатились от удовольствия и покрылись пьяной поволокой. Президент поднялся со стула и, слегка покачиваясь, направился к выходу.

***

— Слышал, дядька Грицко? Власть опять очередную мобилизацию объявила. Теперь на юго-восток воевать поедут даже бабы.

— Да ну!

— Вот тебе и ну…

Молодой украинец сидел в седле старенькой Хонды и курил сигарету.

— Я, знаешь ли, тоже повестку получил.

— И шо?

— Да ни шо! — зло сплюнул парень себе под ноги. — На куку я видал ихнюю армию. Завтра к бабке в Харьков укачу. Пусть там меня поищут.

— Так это же как бы не совсем… патриотично, — почесал макушку вихрастый мужичок по имени Грицко.

— Да засунь себе эту патриотичность, знаешь куда?! — почти закричал мотоциклист и осёкся, испуганно оглядываясь по сторонам.

Грицко тоже прикусил язык, вертя головой.

— Ты поосторожней с такими речами-то, — обеспокоенно произнёс он, тоже прикуривая сигарету. — Не ровен час… прознают.

— Как прознают-то? — буркнул парень, бросая на землю окурок. — Ты меня сдашь, что ли?

— Я-то не сдам… родственник всё-таки. Но, как говорится, и у стен есть уши.

— Ладно, дядька Грицко… поеду я. Там мамка заждалась. Волнуется. Думает, небось, что уже сразу в солдаты и забрили, как только повестку получил.

— Конечно, Степан, езжай. Негоже, когда родители волнуются.

Вздохнул мужик и, пожав руку племяннику, направился прочь, качая головой и что-то бормоча себе под нос.

Апокалипсис

Микола, наконец, добился ввода на территорию Украины «миротворческих» сил НАТО. И не просто каких-то малочисленных мобильных бригад, а полноценной армии, состоящей из нескольких дивизий и корпусов.

Каким-то образом ему удалось убедить лидеров Евросоюза и, в частности, Америки, что Россия — это мировое зло. Что угроза со стороны Азии — не самая большая проблема «просвещенной Европы». А вот Москали! Те да. Реально опасные ребята.

Западники и раньше недолюбливали и боялись Москву. А теперь, под напором неопровержимых доводов Миколы Потрошенко, они посчитали себя свободными от норм морали и направили практически все свои вооружённые силы на территорию Украины.

Теперь в этой маленькой стране собралась мощная объединённая армия многих европейских государств, щедро разбавленная почти всем взрослым населением Украины. В солдаты призвали всех: от юнцов 17 лет до пожилых мужчин 65 лет.

На Украине было объявлено военное положение, и мобилизация шла полным ходом. Тех, кто не хотел идти воевать, отправляли в тюрьму. А некоторых, особенно упрямых, расстреливали после короткого военного трибунала. Мир замер в страхе. Третья мировая война могла начаться в любой момент.

***

Третья мировая война, которая прокатилась по всей планете, уничтожила почти всё население. После мощного удара объединённых сил НАТО по России, они смогли продвинуться по её территории всего на двести километров.

Русские войска быстро выбили дурь из европейцев и ответили на атаку такой яростной контратакой, что Европа и весь мир задрожали в страхе.

Затуманенные мозги политиков очистились быстро. И всё бы на этом закончилось, если бы не ИГИЛ

Террористы скрытно запустили несколько ядерных ракет по России, Америке и Китаю. И начался Апокалипсис.

Ядерные державы использовали весь свой смертоносный арсенал. Тысячи городов были стёрты с лица Земли. В уцелевших поселениях люди пытались укрыться под землёй: в бункерах, метро, пещерах. Но ядерная зима практически не оставила шансов для выживания остаткам человеческого вида. Из семи миллиардов населения планеты лишь горстки сумели каким-то образом пережить ядерный амаргедон.

***

Триединый, лишившись энергетической подпитки погибшего человечества, был настолько слаб, что не сумел выдержать натиска возродившихся древних богов. Вяло отражая ментальные атаки, он нехотя покинул эту Вселенную, предпочитая мирное отступление.

Миров и существ в Космосе ещё много. Так стоит ли сражаться за то, что погубило само себя, несмотря на титанические усилия Триединого по умиротворению человечества и выводу его на путь истинный? Путь благостного существования в мире и покое.

Ведь всем бы от этого только лучше стало. И людям, начавшим жизнь без боли и страданий, и ему, питающемуся энергией, спонтанно вырабатываемой человеческими существами. А если бы они ещё и сознательно предавались молитвам, посылая благодарственные и просительные мысли в его адрес, то было бы вообще замечательно.

Но, как говорится, «после драки кулаками не машут». Эти «древние» каким-то образом провели его, косвенно посодействовав гибели человечества. А теперь и вовсе гонят прочь из этой части космоса. Интересно: зачем им мёртвый мир?

Ничто не забыто, никто не забыт

Адольф наслаждался жизнью уже вторую тысячу лет. Его действительно никто не трогал после того, как он помог своим человеческим «собратьям» исчезнуть в небытие. Вернее, бытие… только несколько иного рода.

Он слышал, что территорию ада расширили многократно и согнали туда абсолютно все души умерших людей. Даже те, кто долгие тысячелетия блаженствовал в раю, были изгнаны из него.

Всякие там ангелы и архангелы, святые, праведники последовали за своим любимым Триединым. А место в Райских кущах по праву заняли древние боги, которым, собственно, они и принадлежали изначально.

Ну и ему, Адольфу, уделили местечко, где он проводил время за размышлениями и медитацией. Он понятия не имел, где всё это находилось: на другой планете, в параллельном ли мире, а может, вообще вне пространства и времени.

Сие было не доступно его пониманию. Да он и не стремился что-либо понять. Не трогают и ладно. А может, вообще про него забудут? Такая хлипкая надежда слегка теплилась в его мерзкой душонке по мере приближения окончания данного ему срока передышки. Но надежды его не оправдались.

Однажды, когда Гитлер сидел по своему обыкновению на том самом пеньке, где впервые увидел богиню, и занимался привычным делом, а именно — ничегонеделанием, перед ним объявился однорогий чёрт, которого Адольф уже порядком подзабыл за столько веков. Ехидная ухмылка на роже чёрта была на редкость доброжелательной.

Адольф сначала непонимающе хлопал глазками, а потом до него дошло, и он затрясся крупной дрожью, будто ему воткнули 3000 вольт в одно известное место.

— Я вижу, ты помнишь меня, — закачал головой вражина, всё также доброжелательно улыбаясь. — Ну и я рад тебя видеть. Всё… шабаш. Кончился твой отпуск. Ну, иди ко мне, мой сладкий пирожок! Я обниму тебя покрепче!

Лапы чёрта радушно потянулись к Гитлеру. Адольф в ужасе завизжал: тоненько, фальцетом и… с шипением свалился прямо на раскалённую сковороду. Рядом стоял с прежней издевательской ухмылкой однорогий чёрт.

— Добро пожаловать домой! — крикнул он, стараясь пересилить шум шипящего масла, и с наслаждением воткнул вилы в бок вечному грешнику.

Мир Ада

В аду есть место для каждого. Там не возникает проблем с пространством, ведь ад безграничен, но в то же время может уместиться и в одну микрочастицу. Люди по своей природе грешны, и теперь после смерти у них есть только одна дорога — дорога в ад.

Почему так происходит? Потому что когда во Вселенной правил Триединый, стремившийся привить людям тягу к Свету, Добру и Любви, на Земле был хоть какой-то порядок.

И временами ему удавалось добиться своего. После окончания земной жизни, людские души попадали в Рай, пространство которого находилось на более высоких частотах, чем ад.

Светлые и добрые души входили в резонанс с этими частотами и автоматически направлялись в беззаботные Райские кущи.

Души, в которых высокие частоты переплетались с низкими, грубыми частотами, притягивались в чистилище, где проходили тщательный отбор и направлялись на новый виток земной жизни.

Очереди на право занять новое тело были длинными, и порой проходило несколько столетий, прежде чем неприкаянная душа вновь возрождалась на Земле.

Чёрные души полностью соответствовали низким частотам, и пространство ада просто поглощало их, как только душа отделялась от умершего тела.

В целом во Вселенной и в частности в Солнечной системе и на Земле царил разумный порядок, пусть и не идеальный.

Но Триединый покинул эту Вселенную, не сумев противостоять восстанию древних богов. И на Земле воцарился хаос.

Древние боги поселились в Раю и всячески поощряли тёмную сторону человеческих душ. Они не хотели ни с кем делиться своим местом жительства, поэтому люди массово направлялись в мир ада.

Даже Чистилище теперь почти опустело. Ведь в немногих людях ещё сохранялись светлые мысли и чувства. И они перерождались чуть ли не чаще, чем умирали, с каждым разом становясь всё темнее и темнее, пока полностью не переходили на низкие частоты ада. Баланс добра и зла был нарушен.

***

— Эй, Чакутко! Сорванец эдакий! А ну прекращай кидать вилы в свою сестрёнку! Тебе заняться нечем? Так я тебе живо найду работу.

Седой чёрт в ярости тряс высокими, загнутыми назад рогами. Его ноздри гневно раздувались, а козлиная бородка мелко дрожала. Маленький чертёнок, раздурившись, действительно «перегнул палку» и швырял трезубец за трезубцем в визжащую девчонку. Вилы втыкались в её худенькое тельце, протыкая насквозь. Она брыкалась и извивалась, пригвождённая к стене десятком крупных и мелких вил.

Чертёнок вздрогнул от грозного окрика и тут же прекратил своё увлекательное занятие. Старый чёрт взмахнул когтистой лапой, и все трезубцы мигом исчезли, а визжащая девочка кулем свалилась на землю.

Но лежала она недолго. Всхлипывая и вытирая слёзы руками, девчушка поднялась с земли и без замаха саданула чертёнка между ног.

Глаза хулигана выпучились, и он, охнув, сложился пополам, скуля и зажимая промежность руками. Девочка захихикала, тут же успокоившись.

Седой чёрт погрозил ей пальцем, но ничего не сказал, а принялся за своё прежнее занятие — точить зубья вил. Он был одним из лучших в аду вильных дел мастеров. Его изделия расходились среди чертей «на ура». Подождав, пока Чакутко оправится и поднимется на ноги, мастер вил строго сказал:

— За своё пакостное поведение в отношении близкой родственницы ты подвергнешься наказанию. А именно: моим указом старшего семьи я приговариваю тебя к дополнительным работам по… хм… куда бы тебя отправить, проказник? На варку, жарку или… нет, на взрослые пытки тебе ещё рано. Пойдёшь мешать души в смоляных котлах.

— Дедушка! — взмолился чертёнок. — Только не на смоляные работы! Ты же знаешь, там такие вредные испарения, что после каждой смены меня изжога неделю мучает!

— Ничего, — ухмыльнулся старый чёрт, — в следующий раз будешь знать, кому следует делать пакости, а кому нет. Ну почему ты не поднял на вилы девок из соседнего клана котельщиков? А? Что тебе Минутка сделала?

— Она… она… — так ничего путного и не придумав, чертёнок опустил голову с едва обозначившимися рожками и понуро побрёл прочь, подметая хвостом пыльный двор.

Его сестра показала вслед язык и, гордо вскинув голову с красивой рыжей шевелюрой, вошла в дом.

Надо отметить, что женщины расы чертей совершенно отличались от мужчин. Если последние были покрыты чёрной вьющейся шерстью от головы до ног, имели длинные хвосты и рога, то представительницы слабого пола выглядели совершенно иначе. Их можно было бы сравнить с самыми красивыми женщинами человеческой расы, если бы не маленькие аккуратные рожки, спрятанные в роскошных волосах, короткие белёсые хвостики и светлая шерсть, покрывающая всё тело. Но эта шерсть была настолько короткой и светлой, что заметить её можно было только при самом близком контакте.

В целом, по человеческим меркам чертовки были прекрасными созданиями. Однако если взрослых чертей можно было испугаться по внешнему виду, то их самки, несмотря на внешнюю привлекательность, были гораздо страшнее.

Они могли обольстить любого человека, и во время близости выпить всю его жизненную энергию. После любовных утех с чертовкой человек жил не более трёх дней и умирал в мучениях. Все земные легенды о вампирах и ведьмах основывались именно на встречах людей с представителями расы чертей.

Случаи же, когда всё было наоборот, то есть черти-мужчины овладевали земными женщинами, были весьма редки и могли произойти лишь по какому-либо недоразумению. Иногда чёрт перебирал алкоголя и путал земную красотку с чертовкой. Либо у какого-то индивидуума съезжала крыша, и он организовывал секту на земле, посвящённую самому себе, регулярно проводя сексуальные оргии с кровавыми жертвоприношениями.

***

— Ну, Чакутка… ну погоди! — чертовка яростно мерила комнату шагами. — Ужо я тебе припомню твои вилки-шпилки! Я тебе такое устрою! — она резко остановилась, закатив зелёные глазки к потолку. На её красивом личике расплылась злорадная улыбка.

— Придумала… — прошептала она, потирая ладошки. — Говоришь, завтра на смоловарню пойдёшь? Так-так… — Минутка нервно захихикала. — Там мы с тобой и встретимся.

Рабочий цех Ада

Чертёнок топтался возле портала в рабочие цеха. На его плече поблёскивали новенькие хромированные вилы.

«Что толку от их красоты, — думал Чакутка, косясь на блестящие зубья. — Через час они будут вывожены в тягучей мерзкой смоле»

— Брр! — чертёнка передёрнуло

— Внимание! — прошелестел безжизненный голос в его ушах. — Ч1551, приготовьтесь к переходу.

«Чакутка я!» — зло подумал чертёнок и, сплюнув на матовый круг портала, шагнул туда следом за плевком.

Смоляной цех представлял собой многоуровневый улей, который уходил в бесконечное пространство с бесконечным количеством ячеек. В каждой ячейке находился огромный котёл с кипящей смолой. Точнее, понятие «смола» было лишь человеческим описанием. Оно наиболее близко подходило для сравнения с той субстанцией, которая находилась в цилиндрической ёмкости.

Впрочем, как и котёл. Прозрачный цилиндр никак не мог претендовать на звание архаичного чана. Но стереотипы есть стереотипы, и хотя технологии пыток в аду давно изменились, названия остались прежними.

— Ч1551. Ваша ячейка номер 131313, — прошелестело в ушах Чакутки.

Чертёнок набрал код на блестящей панели стены и мгновенно оказался в нужном месте. Цилиндр был высотой в два его роста. За стеклом в чёрной вязкой массе виднелась человеческая фигура. Она пошевелилась и приблизилась к стенке резервуара. Это была красивая земная женщина. Её огромные угольно-чёрные глаза не выражали абсолютно ничего, кроме нестерпимой тысячелетней муки. Алый рот беззвучно открывался, пытаясь что-то ему сказать.

Чертёнок вздохнул и встал на гравитационную лестницу. Поднявшись на верхнюю площадку цилиндра, он посмотрел на табло регулировки. Масса была неактивна уже около получаса. Видимо, предыдущий смотритель ушёл домой раньше конца своей смены, нарушив правила и несмотря на строгость наказания за это. Женщина получила целых полчаса передышки от мук.

Чакутка нахмурился:

«Непорядок! Процесс не должен останавливаться ни на секунду».

Он нажал на кнопку пульта и запустил механизм. В цилиндре начала бурлить субстанция, создавая впечатление кипящей смолы. На самом деле это вещество не имело отношения к варке. Оно расщепляло и растворяло душу в «ничто» и вновь создавало её из «ничто».

Процесс был очень мучительным. Каждую минуту умирать и вновь возрождаться. Терять знание о том, кто ты есть и вновь обретать его. Это невыносимо. Более того, душа человека продолжала воспринимать себя в том теле, в котором она жила на Земле. И это было особенно обидно.

Чертёнок достал свои новенькие вилы и, ещё раз вздохнув, воткнул их в чёрную массу. Расщепление души началось. Было видно, как девушка, извиваясь и беззвучно крича, постепенно растворялась. Наконец она полностью исчезла из поля зрения. Чакутка достал вилы, зубья которых покрылись чёрной маслянистой плёнкой.

«Ну вот, — грустно размышлял маленький чёрт. — Теперь их сутки придётся скоблить и отмывать. Дед беспорядка и грязи в доме ни за что не потерпит».

Внутри цилиндра вновь появилось обнажённое женское тело. Однако у расы чертей не было понятия «обнаженный». Они просто не знали, что такое одежда и искренне не понимали людей за их стремление к второй искусственной коже.

Девушка внутри цилиндра сложила руки в умоляющем жесте. Вероятно, полчаса отдыха от мучений оставили какой-то след на её сознании. Обычно так вели себя души, впервые попавшие в ад. Эта же грешница, насколько знал Чакутка, томилась в котле более десяти тысяч лет.

Чертёнок шмыгнул носом и поднял вилы для нового броска.

— Работа есть работа…

Вслух сказал он, не думая, что грешница может его услышать. Но, видимо, она сумела прочитать его слова по губам и, гневно сверкнув глазами, упёрла руки в бока.

Чакутка растерялся. Такое поведение было совершенно несвойственно грешным душам. Он на секунду задержался и вдруг почувствовал, как некая сила толкает его вперёд.

Чертёнок зашатался и с криком рухнул прямо в бурлящую субстанцию. Ему заложило уши, стало трудно дышать. Миллиарды невидимых игл пронзили его тело. Теряя сознание, он посмотрел вверх. На гравитационной лестнице, где только что был он, стояла Минутка и демонически хохотала, подбрасывая вверх его собственные вилы. Она прищурилась и зло погрозила ему маленьким кулачком. Потом посмотрела куда-то позади него, и озорная улыбка осветила её омерзительно красивое личико. Чертовка перевернула вилы зубьями вверх и ткнула рукояткой в жидкость.

«Реакция не пойдёт…» — с некоторым облегчением подумал Чакутка и протянул руки, чтобы уцепиться за черенок.

Но он почему-то прошёл мимо него, и руки ухватили пустоту. Рукоятка медленно пошла назад. Чакутка увидел, как рядом тяжело проплыла грешница, крепко уцепившаяся за протянутый черенок вил. Он изумлённо смотрел, как его сестра помогла подняться на площадку цилиндра человеческой девушке. Слышал слова благодарности из её уст и короткий злой ответ Минутки, а затем с ужасом увидел, как вилы, развернувшись, снова ринулись к нему, но уже остриями зубьев. Дикая боль прошлась по каждой клеточке его тела. Острые иглы в них вдруг накалились и начали разрывать организм на части.

— Я исчезаю! — в панике закричал Чакутка и забился в судорогах.

— Туда тебе и дорога… — донёсся до него спокойный голос сестры, и сознание померкло.

Померкло навсегда. Чакутка умер. Вилы, брошенные на дно цилиндра, медленно опустились на то место, где он только что чувствовал себя целым и невредимым. Теперь некому было что-либо ощущать. Субстанция никогда не воссоздаст его, потому что катализатор также опустился в её объятия навсегда.

Мир Земли

Бар был переполнен, и шум голосов создавал впечатление, что в помещении собралось множество больших диких пчёл. Запах алкоголя, исходивший от десятков людей, мог убить даже таракана. Хотя, впрочем, их уже давно никто не видел.

Полупьяный бармен с сигаретой в зубах пытался выполнить заказ одного из клиентов, изображая бурную деятельность по приготовлению сложного коктейля. Однако у него это получалось не очень хорошо. Поэтому плюнув на все ингредиенты, он просто смешал водку с вином и лимонадом и подал этот адский напиток клиенту трясущейся рукой.

Клиент, однако, не заметил разницы и залпом выпил алкоголь, крякнув и звезданув стаканом о стойку бара так, что стеклянная ёмкость разбилась вдребезги. Бармен предпочёл не обращать внимание на выходку посетителя, потому что в прошлый раз, когда он сделал замечание на подобный «проступок» клиента, его избили так, что он с трудом добрался до дома. К счастью, алкоголь, который всегда присутствовал в его организме, не дал ему в полной мере почувствовать жуткую боль от сломанных рёбер и выбитой ключицы. Поэтому бармен сделал вид, что он очень заинтересован молоденькой рыжей девушкой, которая только что вошла в бар в сопровождении девушки постарше.

Волосы старшей девушки были иссиня-чёрного цвета, а осанка — как у королевы. Взор её был надменный и пронзительный. У молоденькой же, наоборот, взгляд хитрый и озорной. Бармен был неплохим физиономистом и поэтому враз понял, что сегодняшний вечер будет «весёлым». Поэтому он сразу попытался избавиться от посетительниц.

— Девушка, — обратился он к рыжей малолетке. — В наше заведение вход лицам младше восемнадцати лет строго воспрещён. А вам, как я погляжу, нет ещё даже шестнадцати.

— Заглохни, халдей! — зло прищурилась девчушка, тряхнув огненной копной рыжих волос. — Лучше налей-ка нам выпить водки… грамм эдак по сто на сестру.

— Но девушка… я же вам объясняю что…

— Ты чо, не понял? — рявкнуло у него над ухом. — Налей дамам выпить, коли они тебя об этом просят!

Бармен испуганно оглянулся. Рядом стоял тот самый мужик, который только что разбил стакан о барную стойку и яростно поигрывал желваками на небритом лице. Сплюснутый нос и квадратный подбородок выдавали в нём либо спортсмена, либо бандита. Второе, впрочем, было вероятнее всего. Замызганные джинсы и тёртый кожан подтверждали предположения бармена о принадлежности мужчины к уличным бандам. Короткий ёжик добавлял общую картину и… бармену стало очень даже не по себе под колючим взглядом красных от длительного запоя глаз крепкого мужика.

— Конечно-конечно… — засуетился бармен. — Один момент. Я ведь ничего не имел против. Просто начальство, знаете ли…

— В ж…у твоё начальство! — рыкнул ещё раз для порядка «боксёр» как про себя окрестил его бармен и подсел к девицам.

— Разрешите представиться, Миня.

— Разрешаю преставиться… — хихикнула рыжуха и показала мужику язык.

Впрочем, громила не обратил на это никакого внимания. Оно полностью было обращено на черноволосую статную красавицу.

— А как вас зовут?

Девушка посмотрела на него так презрительно и надменно, что мужчина поневоле стушевался, сразу потеряв всю свою наглость и самоуверенность.

— Кхм… — закашлялся он, сделав, однако, вид, что его ничуть не задел презрительный взгляд понравившейся девицы. — Так что… как тебя зовут, красотка?

— Клео… — процедила сквозь зубы красавица, решив, видимо, больше не играть в молчанку. Тем более что, похоже, от навязчивого «джентльмена» вряд ли удастся быстро избавиться.

— А я Минутка! — весело прощебетала её юная подружка и залпом выпила поставленное перед ней алкогольное пойло.

«Ого! — присвистнул про себя бармен. — Внешний вид бывает очень обманчив, и эта нимфетка совсем не невинный цветочек, как мне показалось вначале».

Но вслух он, конечно же, ничего не сказал.

— Очень… очень приятно! — осклабился боксёр, явно успокоившись, и щёлкнул пальцами.

Бармен мгновенно уловил его желание и поставил рядом третий стакан.

— Так откуда припорхнули в наше уютное местечко две такие симпатичные пташки?

Мужчина явно решил произвести впечатление на девушек и поразить их своим «ораторским талантом».

— А тебе какое дело? — вновь встряла рыжуха. — Склеить нас хочешь? Так обломайся сразу! Мы отбросы не едим!

И весело рассмеялась звонким девчачьим смехом. Боксёр аж побагровел от злости.

— Слушай, ты… малая… я не к тебе, писявке, обращаюсь! Так что лучше помолчи, когда взрослые разговаривают.

— Ой, а с кем тут разговаривать-то? — округлила девчушка глаза. — Клео… ты разве видишь рядом с собой кого-нибудь?

Обратилась она к подруге, пихнув её локтем. Статная красавица лишь криво усмехнулась, неопределённо пожав плечами.

— Вот я и говорю, что тут кроме нас и этого милого бармена больше нет никого…

Девица кокетливо подмигнула упомянутому работнику стакана и бутылки. Бармена словно обожгло от этого подмигивания. От юной нимфетки вдруг потянуло такими мощными сексуальными флюидами, что его мужское достоинство мгновенно встало по стойке смирно. Парень покраснел до корней волос, и даже вечные винные пары, бродившие в его голове, моментально куда-то улетучились.

Боксёр сначала посерел от нанесённого ему оскорбления, затем побагровел, потом из его глотки раздался столь мощный рык, что в баре наступила гробовая тишина.

— Ты! Ты-ы… — за не имением более слов мужчина, видимо, решил наказать дерзкую малолетку физически и протянул к её волосам свою громадную пятерню.

Но на полпути рука боксёра резко согнулась в локте, причём в другую сторону, чем обычно. Это произошло из-за лёгкого движения предплечья черноволосой красавицы, сидящей рядом.

Боксёр закричал от боли, прижав к телу вывернутую руку. За соседними столиками поднялись фигуры бритоголовых «мальчиков», видимо, друзей боксёра. Кожаные куртки трещали на их мощных плечах, когда они вставали со своих мест.

— Эй, цыпа… ты почто обидела нашего другана в натуре? — обратился к девушке мордоворот с вислыми, словно у пуделя, ушами.

Но та даже бровью не повела в ответ на его слова. Зато рыжеволосая Минутка затараторила, словно сорока:

— Ах, ах, ах! Сильному храброму мужчине слегка насолила хрупкая слабая девушка… какая трагедия! — она театрально прижала руки к щекам, покачивая головкой вправо-влево. — Да кто в это поверит?

Девчушка широким жестом обвела зал, в котором посетители, все до одного, с крайним любопытством прислушивались, приглядывались и принюхивались (кто не в силах был оторвать пьяную голову от стола) к развивающимся событиям возле барной стойки.

Вислоухий громила растерянно почесал макушку.

— Так вроде… как бы это… того… я сам видел, как бикса ручкой взмахнула…

— Вот именно! Ручкой! — всплеснула собственными руками Минутка. — Ты посмотри, какая она у неё тонкая и нежная.

Она в качестве доказательства заголила рукав платья подруги чуть ли не до плеча. Парни тупо уставились на белоснежную кожу девичьей руки.

— А ведь и верно, — облизнул враз пересохшие губы приятель вислоухого. — Невозможно таким прутиком перебить Минькину оглоблю.

— Да она это… она… — заскрежетал зубами упомянутый Минька, кое-как вправив повреждённую руку и теперь баюкая её, словно заботливый папаша грудного младенца.

— Слушай, Миня, а может ты это… того… сам её как-нибудь о барную стойку трахнул? А спираешь на бедную девушку?

Похоже, вислоухому тоже тестостерон ударил в голову при виде столь ослепительной красотки.

— Да пошёл ты! — Минька явно обиделся на своего кореша за столь нелепое предположение. — Эй, бармен! — рявкнул он на притихшего в сторонке парня. — А ну налей мне обезболивающего, да побольше. А лучше полностью бутылку тащи сюда… да живее, сукин ты сын!

Бармен метнулся к полкам и схватил самое дорогое и крепкое виски.

— Вот, пожалуйста, — протянул он бутылку безвинно пострадавшему боксёру

Тот отвинтил пробку и присосался к спиртному прямо из горлышка. Меж тем, вислоухий и его приятель по столику присели возле девушек. Вислоухий вальяжно приобнял черноволосую красавицу за талию и начал что-то тихо нашёптывать ей на ухо. Приятель же его пристроился с другой стороны, по-хозяйски положив мощную руку на худеньки плечи рыжей хохотушки.

При виде эдакой идиллии Минька аж поперхнулся своим виски, закашлялся и с силой швырнул бутылку об стену. Та со звоном разлетелась на мелкие кусочки. Зал вновь притих, намереваясь лицезреть вторую часть «марлезонского балета».

— Ты чо, сучье отродье, мне подсунул? — набросился на бедного бармена Минька. — Я те чо, сявка какая, что ты мне это дерьмо вместо нормальной выпивки приносишь? А ну иди сюда… я тебя, падла, и с одной рукой сейчас тут похороню.

— Послушай, Минька, — оторвался от своей пассии вислоухий. — Хорош к халдею приставать: если сам по жизни лох, то нечего на других злость срывать.

Минутка при этих словах ехидно захихикала, что в конец взбесило боксёра

— Ну ты, Макс, и сволочь! — злобно зашипел он, вставая со стула. — Променял лучшего кореша на каких-то сраных залётных лярв!

— Ну, ты! — вислоухий тоже стал со своего места. — Ещё раз оскорбишь мою подружку, то мигом перейдёшь из разряда лучшего кореша в разряд битого кореша.

— А ты попробуй, падла! — в здоровой руке боксёра заблестел воронёной сталью охотничий нож.

— За базар отвечаешь? — спокойно поинтересовался вислоухий и не спеша начал разминать толстые пальцы, с хрустом выворачивая их наизнанку.

Его приятель с любопытством взирал через головы девушек на разыгрывающуюся трагедию.

— Макс… ты это… полегче. Всё-таки у Миньки рука одна сломана, — обратился он к подпрыгивающему на месте товарищу.

— Не учи учёного, — буркнул вислоухий. — Я так… слегка проучу наглеца только. И мы продолжим нашу милую беседу.

Минутка звонко захлопала в ладошки и закричала:

— Ату хроморукого! Ату!

Зал взорвался аналогичными лозунгами:

— Давай, Минька! Насади кабана на нож!

— Врежь хорошенько ему, Макс! Сделай хромым на обе руки!

Боксёр, грозно зарычав, бросился на вислоухого, размахивая ножом, будто флагом на первомайской демонстрации. Его противник мягко отпрыгнул назад, уворачиваясь от очередного финта охотничьего клинка. Было видно, что подобные потасовки ему не впервой. Он уклонялся от мелькающего лезвия то вправо, то влево, легко пропуская острую сталь мимо своего горла, куда стремился попасть ему Минька.

При одном таком прыжке он слишком переусердствовал и заехал коленом в нос какому-то лысому толстяку. Тот опрокинулся назад, собрав в кучу соседний столик вместе с его обитателями. И тут началось.