Бесплатный фрагмент - А что потом?

Елене Стриж —

коллеге по перу,

натолкнувшей меня на мысль

о названии этого сборника

«И яснее полдня пойдет жизнь твоя;

просветлеешь, как утро.»

(Иов. 11:17)

Временное средство

1

— Подожди ты, Юра, — сказала бывшая одноклассница, отводя мою руку от своей груди. — Надо поговорить.

— Сначала дело, потом разговор.

— У тебя одно на уме. А у меня важная проблема.

В ее голосе слышались одновременно и упрек и насмешка.

— Мужику под пятьдесят, а он как мальчишка, истинный бог!

— А что ты хочешь, Ленка? — возразил я. — Мы с тобой — это мы с тобой и больше никто.

Она промолчала, поскольку я сказал истину.

Между нами все началось в седьмом классе, когда я был мальчишкой. А она — девчонкой.

Стоял неестественно жаркий май, мы возвращались из школы, подружка жила ближе и предложила подняться к ней, выпить лимонада.

Родителей не было дома; произошло все, что не могло не произойти.

Мы оказались друг у друга первыми, и это определило все дальнейшее.

Тридцать шесть последующих лет мы провели в адюльтере.

Этому не мешали ни моя относительно удачная женитьба, ни ее абсолютно неудачные замужества. Личные жизни струились по разным плоскостям, тайная не имела к ним отношения.

За границей секса мы остались посторонними людьми; я даже не знал, где работает бывшая одноклассница и чем живет. Она могла оказаться дома в любой момент, я не уточнял причин. Каждый имел право на ту жизнь, которую себе обустроил.

Елена была грубоватой и недостаточно образованной, но это казалось неважным.

Ничто постороннее не казалось важным.

В постели с ней мне было лучше, чем с любой другой женщиной — включая жену во времена, когда у нас еще не возникло детей и жизнь оставалась прекрасной.

В последние годы одноклассница сильно располнела.

Но и это ничего не значило.

Мы были созданы друг для друга.

— Так вот. Что я хочу сказать, Юрка…

— Нет, Ленка, так дело не пойдет, — я притянул ее к себе. — Давай, пойдем в спальню. Зачем я приехал, вообще?

— Я серьезно, — подруга отстранилась. — У меня есть предложение, после которого ты станешь равнодушен к моему старому обвислому телу…

— Не болтай ерунды, Ленка, — перебил я. — Твое тело не старое и не обвислое. Или ты не видишь, как я тебя хочу?

Она не ответила, только покривилась.

Квартира одноклассницы была однокомнатной, она осталась после разводов и разделов с детьми, которых дистанцировала.

Единственную комнату Елена называла спальней, поскольку дома книжек не читала, на компьютере не работала, а только спала или лежа смотрела телевизор.

Обычно я сразу шел туда, по дороге раздеваясь, а уже после секса мы пили чай.

Сегодня она провела меня на кухню, а дверь комнаты была закрытой.

Сообразив это, я взял одноклассницу за пухлое колено, потом скользнул под домашнее платье.

Мягкие бедра были, как всегда, влажными, но мои пальцы натолкнулись на трусы. Это выходило из ряда вон: подруга встречала меня без белья, а иногда и без платья.

— Ленка, что-то не так, — сказал я. — У тебя завелся новый мужчина?

— Никто у меня не завелся. Даже мышей нет. И речь вообще не обо мне.

— А о ком?

— У меня есть племянница Нюта. Ну то есть Анюта. Не родная, жена племянника, невестка. Но мы с ней как дочь с матерью.

— Анюта прыгает с парашюта?

— Нет, — одноклассница не приняла шутки. — Она беременна.

— Не от меня, — перебил я с усмешкой. — У меня никогда в жизни не было ни одной Анюты.

— …Беременна, — продолжала она. — У нее проблемы.

— А у кого их нет?

Я слушал и не слушал; мне хотелось скорее оказаться в постели со старой любовницей.

— Ей двадцать один год. Племяннику двадцать три.

— А я-то причем?

Вместо того, чтобы заняться делом, подруга тратила время на рассказы о какой-то родне.

— При том. Нютка объявила Виталию — ну, моему племяннику — что доктор запретил ей секс.

— И что?

— То, что ей хочется потрахаться. Так, что ночью судороги сводят.

— А почему она не дает своему Виталию?

Я невольно ввязался в разговор о людях и проблемах, которые меня не волновали.

— Ты не знаешь моего племянника, — терпеливо пояснила одноклассница. — Ясное дело, пидарастет — поумнеет. Но сейчас его любимое выражение — «порвать, как тузик грелку». Разъелдошит до выкидыша. Полный придурок, не может себя контролировать.

Цель разговора оставалась неясной.

— Но еще раз, при чем тут я?

— При том, что ты взрослый мужик. И трахаешь очень аккуратно.

— Ты хочешь сказать, что…

Я потряс головой.

— Хочу, да, — перебила она. — Желание беременной закон, оно выражает потребность организма. Одной соленого хочется, другой сладкого, Нютке потрахаться. Ей нужно временное средство. Прошу тебя как друга, попользуй мою племянницу

— Попользовать твою племянницу?

— Да, — просто ответила подруга..

— Прямо так взять и попользовать?

— Можешь криво.

Одноклассница усмехнулась.

Прожив почти полвека, она освободилась от условностей.

— Вряд ли тебе это будет неприятно.

— Зришь в корень, Ленка. Покажи мужчину, которому неприятно поиметь новую женщину, и он окажется геем…

Я вздохнул.

— …Но как-то все неожиданно. Надо подумать.

— А что тут думать? Она уже пришла, ждет в комнате.

«А пошел ты, старый Карапет,

У мине муж маладой Ахмет.

Как услышит он твои слова,

Так тибе атрэжет галава…»

— пропел я.

— Ты это к чему? — не поняла подруга.

— К тому, что твой племянник отвернет мне башку.

— Не отвернет. Я знаю, что делаю. Раздевайся и дуй в душ, — отрезала она.

2

В спальне основное место занимала кровать.

На ней лежала миловидная темноволосая девушка с заметным животом.

Она была одета в белый гарнитур: лифчик с кружевной планкой и такие же трусики.

После душа я обернул чресла полотенцем.

Несмотря на постоянство отношений, я так и не собрался завести здесь личный банный халат.

— Привет, Анюта — сказал я. — Меня зовут Юра. Я твое… временное средство.

— Я знаю, — девушка слегка смутилась. — Тетя Лена про вас рассказала. А как вас по отчеству?

— Евгеньевич. Но зачем тебе отчество?

— Так вы меня старше.

Я замешкался, не зная, чем ответить.

— Извините, Юрий Евгеньевич, не разделась. Сейчас…

Длинные ноги мешали, Нюта запуталась в трусиках и едва их не порвала.

Черная полоска волос, оставленная над началом складки, хорошо согласовалась с ее общим, узким и длинным обликом.

— Вот. Готова… почти.

Приготовления приготовили и меня.

В самом деле, даже в возрасте под пятьдесят каждая новая женщина добавляла жизни.

А то, что она приходилась неродной племянницей постоянной любовнице и была моложе моей старшей дочери, не значило абсолютно ничего.

— Лифчик снимать не буду, — пояснила Нюта, хотя я ничего не спрашивал. — Мне грудь нельзя трогать. Сразу будет выкидыш.

— А от того, что мы собрались делать, не будет?

— Нет. От этого не будет. Нельзя прикасаться только к соскам.

— Понятно, — ответил я. — Ну давай, начнем, что ли?

— Ой, Юрий Евгеньевич, подождите…

Нюта встала, полезла куда-то за кровать.

Когда она нагнулась, зашуршала в невидимом пакете, я невольно отметил, сколь длинны ее интимные части.

Такие встречались у одной женщины из десяти, если не реже. Наверняка в жару эта Нюта страдала, надевая слишком тесное белье.

— …Сейчас, одну минутку…

Девушка выпрямилась, в ее руке был белый флакон с зеленой головкой.

— Это что, интимный гель? — поинтересовался я.

— Нет, гель не нужен, у меня там болото, — серьезно ответила Нюта. — Это дезодорант, забыла подмышками намазать.

Она отвинтила колпачок, по комнате разлился приторный цветочный запах.

— Не надо мазаться, — я покачал головой. — Зачем?

— У меня пот стал пахнуть неприятно.

— Это тебе кажется. Ты пахнешь приятно, и еще как.

Я соврал. На самом деле от Нюты не пахло ничем, даже «болотом», которое возникло под полоской волос.

Закрыв дезодорант, она опять полезла в пакет, я опять увидел ее интимный развал.

— Губки у тебя красивые, — не удержался я.

— Как они могут быть красивыми, если я их стерла? Думала, вдруг мы вначале будем целоваться.

— Я не про те, а про эти.

Нюта разогнулась, села на кровать.

— То есть теперь уже не про эти, а про те.

Она поняла смысл и густо покраснела, но осталась сидеть неподвижно.

Видимо, моя старая подруга сильно преувеличила ее намерения.

Я опустился на стул.

— Сейчас начнем, сейчас, — неуверенно проговорила девушка. — Еще минуточку.

Она начала повторяться, оттягивая момент.

На ее месте я бы тоже испугался чужого волосатого мужика в неприлично оттопырившемся полотенце.

— Да не спеши, — сказал я. — Бежать нам некуда.

— Можно, я схожу пописаю. А то как-то… волнуюсь.

— Сходи. Я подожду. Вернешься и начнем.

Поднявшись, Нюта сунула ноги в теткины тапочки, которые были ей велики, и выскользнула из комнаты.

За собой она не закрыла, я слышал все.

В тишине квартиры, где хозяйка притаилась, как мышь, раздались легкие шаги.

Потом скрипнула дверь санузла, хлопнула крышка унитаза, не сразу раздалось тонкое журчание.

Я представил, как девушка глядит на старый календарь с Эйфелевой башней, привезенный одноклассницей из Парижа и определенный на изнанку туалетной двери. Длинные ноги смотрели в разные стороны, из-под них весело бежала желтая струйка, завивалась штопором.

— …Ну все, теперь готова!

Я так увлекся игрой воображения, что не слышал ни спуска воды, ни обратных шагов Нюты.

Она стояла передо мной.

Запах свежей женской мочи входил в разряд любимых, а у беременных женщин он был выше всех похвал.

— Как вы хотите, Юрий Евгеньевич?

— Как я хочу?

Моя жена успела побывать беременной дважды.

Секс с ней был разрешенным без давления на живот.

— Ляг на спину, — предложил я. — На самый край. Ноги подними и согни в коленях.

— Как на гинекологическом кресле? — нервно хихикнула девчонка.

— Ну да, примерно. У Ленки кровать высокая, я пристроюсь стоя, чтобы не задеть тебе ненужного.

Наши приготовления выглядели смехотворными. Но без них было не обойтись.

Нюта легла, как нужно.

За всю жизнь у меня не было такой длинноногой девушки.

Я встал со стула и освободился от полотенца.

Она ойкнула.

— Ты что? — спросил я.

— Тетя Лена не сказала, что он у вас такой большой.

— При тети Лениных опытах он большим не кажется, — я усмехнулся. — Но если тебе велик, давай не будем.

— Нет, будем. Мне хочется.

— Ну ладно, попробуем. Очень осторожно.

— Хорошо, — ответила Нюта и подвинулась ближе к краю.

— За ноги тебя можно взять? — уточнил я. — Чтобы была какая-то опора?

— За ноги можно. Можно за что угодно, кроме груди.

Ее тело скользнуло к моему.

— Тебе не больно? — спросил я, ощутив горячий контакт.

— Нисколечки.

— Тогда держись, Нюта.

— Держусь, Юрий Евгеньевич.

Я сделал глубокий вдох.

Девушка смотрела снизу вверх зеленовато-карими глазами.

Не по сложению большая грудь колыхалась в бюстгальтере.

Тонкие бедра в моих руках дрожали от напряжения.

— Тебе не больно? — повторил я, остановившись.

— Нет. Просто непривычно.

— Я постараюсь побыстрее.

— Не торопитесь, говорю же: мне не больно.

— Слушай, Нюта…

Я опять остановился.

— …Главное забыл. Какой у тебя сегодня день?

— В каком смысле «какой»?

Она удивленно хлопнула сильно накрашенными ресницами.

— В том, надо ли вынуть. Или ты пьешь таблетки?

— Я…

Нютин смех раскатился стеклянными шариками.

— …Я вообще-то…

— Слегка беременна! — подхватил я и тоже расхохотался. — Совсем из головы вылетело!

— А я такая! Со мной у всех все вылетает!

— А если бы ты знала, какой я…

Мы смеялись и смеялись, и никак не могли остановиться.

Никогда в жизни я не занимался сексом, хохоча, как дурачок.

Но, вероятно, в этом имелась какая-то острота.

Я даже удивился, когда ощутил себя взлетающим к результату.

— Спасибо, Юрий Евгеньевич, — сказала девушка.

— И тебе спасибо, Анюта, — я пожал узкие колени. — Иди, мойся. Я на кухню в твоей тете.

— Подождите, — остановила она, когда я потянулся за полотенцем. — Можно, я вас оближу?

Она приподнялась, по узкому лицу хлынула краска.

— …Знаете, как забеременела, стал нравиться вкус спермы.

— Так что ты мне не сказала? — посетовал я. — Я бы отдал тебе порцию.

— Забыла. Вылетело из головы. В следующий раз так и сделаем.

Нюта села на кровати.

От нее пахло, как от целого публичного дома.

3

— Твоя Нютка очень приятная девушка, — сказал я. — Уж точно, не Тургеневская. И, кажется, я не сделал ей больно.

— Она испытала с тобой что-нибудь серьезное? — спросила подруга.

— Не думаю. В первый раз с новым партнером, годящимся в отцы? Сначала чуть не описялась от страха.

— А ты?

— Что я?

Я невольно поморщился.

— Сам как? получил удовольствие, которое я тебе обещала?

— Ленка, о чем ты говоришь… — я вздохнул. — О каком удовольствии можно говорить, если это была гинекологическая процедура. У нее к тому же нельзя прикасаться к груди. Я же не подросток, чтобы упиваться сексом, при котором можно лишь держаться за коленки.

Одноклассница усмехнулась.

У нас когда-то началось с того, что я расстегнул на ней бюстгальтер.

— По большому счету, я чуть-чуть разошелся и механически спустил. У меня есть немного времени. Выпроваживай племянницу к Тузику и давай насладимся друг другом.

— …Тетя Лена!..

Девушка стояла в коридоре.

На ней не осталось бюстгальтера.

Голая грудь казалась неестественно белой из-за сильно потемневших сосков, на ногах блестели потеки.

— Ой…

Испуганно пискнув, Нюта закрыла кухонную дверь.

Видимо, быть со мной в спальне казалось одним, а выйти обнаженной перед теткой — совершенно другим.

— Нютка, возьми мой халат! — крикнула подруга. — В комнате где-то валяется. Мойся, потом будем пить чай.

— Слушай, пока она моется, дай я хоть за твою грудь подержусь? — попросил я. — Сил нет.

— Держи, — она расстегнула верхние пуговицы платья. — Пожимкай, если невмоготу. Потом, когда Нютка уйдет, успеем попихаться.

— Вот это другой разговор, — сказал я и сдернул вверх бюстгальтер.

Еленину грудь я знал до последней родинки, но она оставалась привлекательной.

Резко скрипнула кухонная дверь.

Подруга отпрянула, еле успела запахнуться.

— Тетя Лена!

Халат был Нюте широк и короток, длинные ноги уходили под небеса.

— Выйдите, пожалуйста!

— Выйти? — переспросила одноклассница. — Зачем?

— На пять минут. Я…

— Как пела Алла Пугачева,

«Я так хочу,

Я все лето не кончала…»

— так, что ли?

— На пять минут, — повторила Нюта, не зная творчества советской звезды. — Пожалуйста. Спрячьтесь в комнате.

— Может, лучше вам туда пойти?

— Нет. Здесь и сейчас. А вы выйдите.

Выразительно посмотрев на меня, подруга удалилась и плотно закрыла за собой.

Девушка задрала халат и оперлась локтями на стол.

— Но…

В таком положении даже обычной женщине могло стать больно, о беременной было страшно думать.

— Нет. Не шевелитесь, вообще ничего не делайте, я сама.

Я не стал возражать.

При своем опыте я знал, что женское тело — Вселенная возможностей, не зависящих от мужчин.

— Это был лучший оргазм в моей жизни, — сообщила Нюта через минуту. — Спасибо, Юрий Евгеньевич!

— Всегда пожалуйста, — по-идиотски ответил я.

У меня все болело и ныло, налитое свинцом.

Кажется, я что-то изверг — но от этого тяжесть не уменьшилась, а стала тяжелее.

Таких опытов у меня еще не бывало.

4

— Девушка от тебя в восторге, — без предисловия объявила одноклассница.

— Мне показалось, она не больше девушка, чем ты.

Я усмехнулся, покосившись на начальника отдела логистики, с которым мы делили кабинет.

— Так вот, Нюта…

— Подожди, Ленка подожди, — остановил я. — Тут слишком людно, выйду в коридор.

Подруга всегда звонила в разгар рабочего дня, чтобы я гарантированно не оказался дома и не был подставлен перед женой.

Коллега взглянул понимающе. Он был настоящим мужчиной.

— Ну так что ты хотела сказать? — заговорил я, выйдя на лестничную площадку. — Про Нюту без парашюта?

— Она сказала, что никогда ни с кем так не кончала, как с тобой.

— Даже так?

Я поморщился.

У меня воспоминания о контакте с Елениной племянницей вызывали боль неудовлетворенности в определенных частях тела.

— И еще не так. Говорит, считала, что секс — это трах. А оказалось, нет. Ты такой нежный и осторожный, столько о тебе наговорила, приятно было слушать.

— Значит, я не зря прожил свою жизнь.

Снизу раздались голоса.

По лестнице шли две девицы, Анютины ровесницы.

Обе были в коротких юбках.

В старом производственном здании, кроме нашей, расположился еще добрый десяток фирм. Не все имели строгий дресс-код, в некоторых женщинам позволялось ходить полуголыми.

Впрочем, незачем было быть молодой и красивой, если прятать свое тело в одежду.

Девицы миновали площадку и пошли выше. На меня они не взглянули, для них я был динозавром.

Я невольно поднял голову вслед.

Одна была в плотных колготках, вторая — в чулках и красных трусиках.

— Ну так вот, — продолжила подруга. — Нютка от тебя без ума. Она хочет повторения.

— Когда? — спросил я.

Сам я не получил удовольствия: не в моем возрасте было испытывать его в усеченном варианте.

Но лицо Нюты, покрытое красными пятнами, когда она обернулась на кухне, не позволяло отмахнуться.

— Когда угодно. Она еще не в декрете, но работает недалеко, может отпроситься на часок в любое время. Хоть сегодня, я с ней свяжусь.

— Сегодня…

Я потер затылок, вспоминая запланированные дела.

— …Сегодня никак. Завтра. Во время обеда.

— Хорошо. Завтра во время обеда. Сейчас с ней созвонюсь.

5

— Ты читала «Декамерон»? — спросил я.

Мы сидели на кухне и пили чай.

Только что хлопнула входная дверь.

Анюта, умиротворенная, ушла, я не имел сил возвращаться на работу.

— Не-а. А что ты спрашиваешь?

— Там есть новелла про старого пустынника и невинную девушку Алибек, которая его насмерть затрахала. Так вот это — про меня и твою Анюту.

— Верю, — бывшая одноклассница усмехнулась. — За эти месяцы ты спал с лица.

Время, пролетевшее после знакомства с Анютой, казалось сплошным потоком секса.

Я приезжал к подруге почти каждый день.

Беременная племянница впадала в транс, требовала удовлетворить ее по три, четыре, пять раз подряд.

Она не мылась в процессе и не надевала теткин халат, между заходами выбиралась на кухню в насквозь пропотевшем бюстгальтере и пятнала пол. Выпив чашку крепчайшего кофе, тянула обратно в постель, с неимоверным упорством приводила меня в рабочее состояние и все начиналось заново.

Это был кошмар, какого я ранее не предполагал.

— С женой нет проблем по этому поводу?

— По этому поводу с женой проблем нет, — ответил я. — Я тебе уже говорил, мы с ней уже давно просто друзья. Надоели хуже горькой редьки, она счастлива, что я к ней не пристаю.

— Так ты и ко мне не пристаешь.

Подруга расстегнула платье.

Под ним не было ни бюстгальтера, ни трусиков. Когда она успела освободиться от белья, я не заметил.

Знакомое тело было желанным.

Но желание было умственным. Сил не осталось ни на что.

— Еще недавно ты отбивалась, когда я к тебе приставал, — возразил я. — А теперь не рада?

— Так это всегда так, — одноклассница покривилась. — Что имеешь — не хранишь, потерявши стонешь. А теперь…

— Я хочу тебя, Ленка. Хочу, как всегда, потому что… потому что потому. Но не могу. Видишь — не-мо-гу.

— Вижу, не слепая. На самом деле удивляюсь, как ты еще держишься.

— Я сам удивляюсь, — признался я. — Но желание беременной — закон.

— Да уж, закон. Нютка твердит, что ты открыл ей радость секса. «Юрий Евгеньевич — мужчина моей мечты. Брошу мужа и уйду к нему.»

— Глупая девчонка, — я вздохнул.

— Не то слово. Не представляет, что такое тереться с партнером жопа в жопу хотя бы пять лет.

— Ты сколько раз была замужем? три?

— Четыре, один раз не успела зарегистрироваться.

— То-то и оно. А сколько лет мы с тобой вместе?

— Так много, Юрка, что не хочется считать, чтобы не думать о своем возрасте.

— Вот видишь. А свежесть наших отношений та же, что и в седьмом классе, разве нет?

— Разве да, хотя сама удивляюсь.

— А нечему удивляться…

Я привстал, запустил руку под объемистый живот подруги.

Благоуханные кусты встретили привычной влагой.

— …Удивляться нечему, потому что нас с тобой связывает только вот это. Только это, а не проблема принесенной зарплаты и вынесенного мусора.

— С этим согласна, Юрка, — ответила она. — Пытаюсь объяснить дурочке, но она зациклилась. Хочет тебя и больше никого.

— Слава богу, беременность длится не вечно. Все пройдет, Анюта родит и успокоится.

— А если не успокоится? затрахает тебя вконец и я стану виновницей твоей смерти?