Бесплатный фрагмент - 3-я половинка

«Всегда радуйтесь».

(1 Фес. 5:16)

Всё натурально

Э. З.

I

1

— Мне кажется, в нашем возрасте пора переходить на натуральную косметику, — глубокомысленно произнесла Элина.

Бутылка белого вина была наполовину пуста.

Это не волновало.

В кухонном шкафу у меня стояла целая батарея, пить можно было до посинения.

Мы с подругой встречались нерегулярно, но всерьез.

Обеим приближалось к сорока; мы дружили пятнадцать лет из отбытого срока.

Наше семейное положение было сходным.

Я — бездетная и разведенная — жила при полной свободе действий.

Элина никогда не бывала замужем.

После многих перипетий, избавившись от мужа и порвав с родителями, я осталась в однокомнатной квартире, куда никого не пускала дольше, чем на пару часов.

Я терпела около себя лишь то, что имеет выключатель.

Я не могла представить, как рядом отиралась бы какая-нибудь кошка или собака.

Даже рыбки в аквариуме меня бы напрягли, поскольку требовали ухода и внимания, а я не хотела ни за кем ухаживать.

Вернее, я не желала считаться ни с чьим близким существованием.

Я жила сама для себя.

Кто-то, конечно, осудил бы эгоистическую позицию, но я оставляла за собой право выбора.

Подруга жила под одной крышей не только с родителями, но и с семейным братом.

Как она не сходила с ума, трудно было представить.

На Элькином месте я бы вышла замуж — за кого угодно, имеющего жилплощадь — а потом отравила супруга какими-нибудь просроченными «бульменями» и осталась на воле.

Но, конечно, ничего такого я никогда не говорила вслух.

Элина тоже имела право на образ существования.

Мы не вторгались в приоритетные пространства, просто радовались давней дружбе.

Особенно приятно бывало сидеть у меня в выходной, выпивать и разговаривать.

Мы были не операторами «Почты России»: я работала начальником юротдела в сети супермаркетов, она возглавляла один из складов «Облфармации».

Сегодня неожиданно всплыла тема красоты.

Внешне мы были разными.

Я обладала не слишком богатой фигурой, но во мне — как утверждали мужчины — имелась харизма.

Я не испытывала недостатка в любовниках; меняла их чаще, чем колготки.

Порой я пренебрегала внешними деталями, поскольку в натуральном виде и даже без звезд в волосах оставалась великолепной, как императрица Сисси.

Элина за собой следила очень тщательно.

Хорошо одетая, накрашенная и уложенная, с кукольно осветленными волосами, она могла сойти за женщину.

Но в купальнике подруга напоминала акционного бройлера.

Ее кожа была бледной, бюст ничтожным, живот некрасиво выпирал, икры не отличались наполненностью.

Я не представляла, как на Элину может позариться мужчина; она вызывала не вожделение, а жалость.

Они и не зарились; потому-то я легко брала подругу с собой и на природу и на всякие прочие развлечения.

Она вообще была недотыкомкой — в отличие от меня, даже не умела водить машину.

— Что ты имеешь в виду под «натуральной», Элька? — уточнила я, разлив остатки вина. — Сейчас так много всякой херотины, что можно запутаться.

— Ну…

Подруга пожала плечами.

Под кружевной кофточкой виднелись черные бретельки бюстгальтера.

С такой грудью, как у Элины, его не стоило носить.

— Взять вон хотя бы этот, как его… — я поморщилась, не в силах вспомнить точное название. — «Эм-Эр» или «Эр-Эм», забыла. Ну, видела, наверно: на дверцах машин две буквы.

— Да, что-то такое помню… — она кивнула. — Так и что там эти «Эм» и «Эр»?

— Делают косметику из подкожной клетчатки трупов.

Относительно сырья, которое использует сомнительная фирма, я не читала в авторитетных источниках.

Вероятно, слух распустили конкуренты.

Однако дыма без огня не бывало; подобные рассуждения не могли возникнуть на пустом месте.

— Круто, — подтвердила Элина. — Но я имею в виду что-то менее радикальное.

— А, понятно, — сказала я. — Вроде того, чем когда-то занималась наша Жопа Никодимовна?

«Жопой Никодимовной» мы называли классную руководительницу Татьяну Сергеевну.

Она обожала дегтярное мыло, вонь которого не заглушал даже латвийский парфюм.

— Хоть в вопросах прически Жопа — не предел, — я вздохнула. — Мой старый дурак отец в тридцать лет начал терять волосы, мазал лысину тертым луком.

— Ужас!

— Но сейчас, вероятно, есть нечто более современное? Изготовленное из тюленьих жиров и прочей рыбной гадости.

— Ну да, что-то вроде, — подруга кивнула. — В любом случае, без химии.

— Без химии…

Я поморщилась.

— …Химией сейчас проедено все. Даже то, что растет из центра Земли.

— А ты, Ирка, чем пользуешься? Какой косметикой, чьего производства? «Натурой Сиберика»? Или до сих пор сидишь на «Мэри Кее»?

— Я…

Я немного помолчала.

— …Давай еще выпьем. Потом расскажу и покажу. У меня-то как раз все более, чем натурально.

— О чем расскажешь? и что покажешь?

— Обо всем. Но сначала давай поднимем градус.

Подруга согласно кивнула.

Выпить она любила чем дальше, тем больше.

2

— Что сначала? рассказать или показать?

Моя единственная комната — одновременно спальня, гостиная и кабинет — была уютной.

Здесь я чувствовала себя англичанином, замкнувшимся в «свой дом — свою крепость».

— А что ты можешь показать? — Элина взглянула вопросительно. — Чего я еще не видела?

— Все и даже больше.

Вторая бутылка из-под белого стояла рядом с первой за мусорным ведром.

Я, в самом деле, была готова на все.

— Чем много спрашивать, лучше оцени мою кожу.

— Твою кожу? так я ее оценила еще давным-давно. Потому и спрашиваю.

— Я не о лице, о других местах.

Домашнее платье, лифчик и трусики полетели на кровать — не дотянув, упали на пол.

Я осталась в цепочке с квадратным кулоном из александрита, встала перед телевизором и принялась медленно поворачиваться, как витрина в парфюмерном магазине.

Элина могла в полной мере оценить нежную шероховатость моей задницы, безупречную подтянутость груди и невообразимую гладкость живота.

О плечах и коленках не стоило даже говорить: они блестели, как новенькие.

Подмышки и всяческие складки я продемонстрировала по инерции: они были хороши без обработки.

— А потрогать… можно? — осторожно спросила подруга.

— Можно все, что не запрещено законом, — профессионально ответила я. — Не усматриваю в том плохого намека.

Легкие, тонкие пальцы были прохладными и слегка щекотали.

— Ну и что? — спросила я, когда Элина пробежалась по моему телу. — Как тебе нравится?

— Нет слов, — коротко ответила она.

Удовлетворенная, я принялась одеваться обратно.

В нетрезвом виде это было сделать труднее, чем раздеться, я справилась не сразу и не быстро.

Все-таки в конце концов я застегнулась и одернулась, села на диван.

— Ну рассказывай, Ирка, что у тебя за натуральный продукт? — заговорила Элина. — Поведай тайну испанского сундука!

— Какого… сундука? — не поняла я.

— Да никакого. Фильм такой был, уже не помню, о чем.

— Самое натуральное на свете — это продукты человеческой жизнедеятельности, — я подняла палец. — Поэтому…

— Только не говори, что занялась уринотерапией, — вставила подруга.

— Нет, до такой высоты я еще не доросла!

Я покачала головой.

— Но не тебе ли, медику…

— Я не медик, всего лишь провизор, — перебила она.

— Неважно. Главное, что не училка младших классов.

— Ну да, конечно. И даже не старших.

Совокупная нелюбовь к школьным учителям как категории была одной из наших общих черт.

— Так вот, тебе ли после мединститута не знать, что сперма содержит все необходимые микроэлементы в натуральном исполнении?

— Это верно. Но я никогда не слышала, что есть такие косметические препараты.

— А зачем препараты? — я пожала плечами. — Если ее можно использовать в чистом виде?

— Как?

— Самым простым образом.

— Но разве…

Элина помедлила.

С ее женским опытом — вернее, отсутствием такового — было трудно ориентироваться в моих премудростях.

— …Разве принятие спермы внутрь может прямо взять и сделать кожу такой шелковистой?

— Элька, кто говорит о только «внутрь»?

Я снисходительно усмехнулась.

— Внутрь, конечно, необходимо. Сама знаешь: мужские гормоны. А коже помогает снаружи. Беру, натираюсь, как косметическим молочком.

— Как косметическим молочком…

По тону подруги я поняла, что она ошеломлена, как если бы я призналась, что бегаю голая вокруг квартала при полной луне.

— …Понимаю, Ирка…

Она вздохнула.

— …Тебе легко. У тебя любовники, могут в последний момент выйти и сделать все на тебя.

— На самом деле, Элька, это не так легко.

Я тоже вздохнула.

О своем нынешнем ноу-хау я еще никому не рассказывала, сейчас захотелось сделать это с максимумом.

Тем более, что от Элины не могло вернуться никаких неприятностей.

— Нам с тобой не по двадцать лет.

— Увы.

— Страсти к мальчикам я никогда не испытывала. Молодые кролики меня бесят. Все мои любовники — ровесники или даже старше…

Элина слушала и кивала, хотя вряд ли представляла истинное положение дел одинокой незакомплексованной женщины.

Самой ей, похоже, не требовался секс как источник гормонов радости.

— …Но что такое мужчина в возрасте «плюс-минус сорок»?

Я сделала патетическую паузу.

— Он испит и прокурен и измочален стрессами — женой, детьми, родителями, начальниками, подчиненными и прочей сволочью. От такого даже залететь проблематично, куда уж улучшить кожу.

Подруга молчала: ей подобные понятия были незнакомы.

— Поэтому для спермолечения я вынуждена подбирать молодых.

— Но ты же не любишь кроликов, — наконец подала голос Элина.

— Не просто не люблю, терпеть не могу их гаджетные мозги, — подтвердила я. — Но куда деваться? Сперма у них чистая и качественная, к тому же много. Приходится терпеть.

— И ты терпишь…

Зеленовато-карий взгляд был полон сочувствия.

— …Красота требует жертв?

— Да на самом деле не особо, — я успокаивающе отмахнулась. — Я же с ними не трахаюсь.

— Не трахаешься?! Но как…

Я поняла, что Элина сбита с толку и уже окончательно ничего не понимает.

— Элементарно, Элька. У тебя же самой брат. Ты что, не знаешь любимого занятия парней? причем всех возрастов?

— Нет, — просто ответила она. — О чем ты, вообще? Ну там, всякий футбол и монстры… как это связано с натуральной косметикой?

— Элька ты Элька…

Я сокрушенно покачала головой.

— …Мне бы в нашем возрасте твое простодушие…

— Что есть, то есть. Я рядом с тобой, Ирка, как Каштанка против человека. Поясни наконец.

— Говоря кратко, они мастурбируют на мое тело. И сливают в стаканчик.

— Мастурбируют?!

Выпускница мединститута, где даже на фармфакультете имелся курс анатомии, похоже, не знала такого слова.

Это точно входило в Элькин образ.

— Ну да. Я даже не раздеваюсь полностью, остаюсь в лифчике и трусиках. И максимум, что позволяю — размазать по спине, куда сама не дотянусь. То есть никакого секса, чисто лечебная процедура.

— Ну ты умна, Ирка!

Теперь во взгляде горело восхищение.

— А откуда ты их находишь? Этих… ну, которые?

— Дело техники, — снисходительно ответила я. — Есть датинговые порталы, там много всяких людей. Некоторым приплачиваю, иные занимаются для собственного удовольствия.

— Надо же…

— На самом деле процесс требует организации. Я заранее планирую, освобождаю полдня, назначаю визиты с определенными интервалами. Тогда в итоге получается достаточное количество.

— А ты не боишься чего-то нехорошего?

— Если всего бояться, то надо сидеть дома и чистить зубы пастой «Лесной бальзам», — я поморщилась. — С каждым заключаю договор, где все указано, он подписывает, храню у себя.

— А это поможет, если что?

— Нет, конечно, — я усмехнулась. — Договор, не заверенный нотариально — пустая бумажка. Но на обывателя действует психологически. Кроме того, у меня под подушкой спрятан электрошокер.

— Здорово!

— Но и это еще не все. Видишь, вон там на шкафу стоят часы в виде домика?

— Вижу, — ответила Элина. — А там что? пулемет?

— Веб-камера. Направлена на кровать, запускается со смартфона, видео отправляет в облако.

— Ничего себе ты оборудовала!

— Это не я. Один мой бывший любовник. Обожал снимать, как мы трахаемся, потом дома пересматривать. Женился и исчез, а камера осталась. Во время сеансов запускаю, на всякий случай. Вот это уже действенно.

— И что, использовала?

— К счастью, нет. Но береженого бог бережет.

Элина согласно покивала.

Было видно, что рассказ ее заинтересовал.

— В общем так, подруга, — подытожила я. — В следующую субботу собираюсь полечиться. Предлагаю попробовать.

— Мне?..

— Ну да. Все для тебя: и любовь, и мечты.

— Ты дашь… стаканчик?

— Нет, — я покачала головой. — Просто пущу к одному из них. Прочувствуешь на себе.

— Но…

— Не «но». Если хочешь натурального, надо все проходить от начала до конца.

— Ладно, подумаю, — покладисто ответила Элина. — А сейчас, может, пойдем еще выпьем?

— Это можно всегда, — согласилась я. — Идем, запасы есть.

II

1

Я не сомневалась, что подруга откажется от идеи.

Во время разговора все казалось реальным.

Уже вечером так не казалось.

Все-таки мы обе были изрядно пьяны, непростое виделось легким.

Тем более, Элина никогда не жила нормальной женской жизнью.

Даже с девственностью она рассталась в тридцать два года — так поздно, что событие уже не имела смысла.

Но, вероятно, все менялось даже в самом убогом восприятии.

Пятничным вечером раздался звонок.

Стесняясь и не договаривая, комкая слова, Элина уточнила, к какому времени прийти, чтобы получить назначенное.

Суббота уже была распланирована.

Я открыла на компьютере таблицу визитеров и прикинула, к которому лучше запустить свою невинную мышку.

Подумав, что оптимальным является Андрей — двадцатипятилетний программист из Сбербанка — велела приезжать в одиннадцать сорок пять.

2

Для меня суббота началась с утра.

Спать долго я не любила, первого из «лекарей» назначила на девять.

Каждому на все про все отводилось полчаса, еще столько же я оставляла на проветривание комнаты и гигиенические моменты.

Андрей ожидался к двенадцати, Элина успевала приготовиться.

Она пришла с олимпийской точностью.

Я поняла, что решимость нешуточна.

— Кофе будешь? или что покрепче для смелости? — с порога предложила я. — У тебя пятнадцать минут до начала.

— А что у тебя есть? — спросила подруга, разувшись. — Вино, конечно, хорошо, но его надо много. А потом, того и гляди, захочется писять.

— Есть водка. Хлопни граммов сто и мир станет прекрасным.

— Сто много, мне хватит пятидесяти.

Мы прошли на кухню, я достала бутылку и стопку, сама налила.

— Выпивай и настраивайся, — сказала я. — А я пока пойду сменю простыню на кровати.

— Сменишь? — рассеянно переспросила она.

— Ну да, — ответила я. — Чтобы ты лежала на чистом.

— А я что… должна буду лежать?

— Ты можешь делать все, что угодно. Лежать, сидеть, стоять, висеть — как хочешь. Просто приготовлю на всякий случай. Заранее перестилать не стала, до конца не была уверена, что ты придешь.

— Я и сама была не уверена, — призналась подруга. — Еще в лифте думала: может, нажать на «стоп» и ехать обратно.

— Ты и сейчас можешь обратно, — заметила я. — Тебя никто не неволит.

— Да нет уж, решила, так решила.

Махнув рукой, Элина проглотила водку.

Я пошла в комнату.

Камера незаметно смотрела со шкафа; она была включена, как обычно, с самого утра.

— …Чем тут так пахнет?

Элина остановилась на пороге, хотя никого, кроме меня, тут не было.

— А ты как думаешь? — ответила я. — Всем, чем нужно.

— Мне сразу раздеться, или?..

— Сразу. Какие могут быть «или»? Я же тебе сказала: это не секс, а лечебная процедура. Приходящие знают все.

— Ну тогда…

— Раздевайся, я выйду, — сказала я, уловив смущение. — Не буду тебе мешать.

Мне смелости хватало всегда на все, но я не удержалась, тоже выпила, посидела на кухне, потом вернулась к ней.

Элина — в серо-фиолетовом купальнике, подчеркивающем синюшность кожи — сидела на краю кровати, зажав руки между коленок.

— Встань, покажись, — сказала я со вздохом. — Во всю красу, если можно так выразиться. Андрею-таки работать надо тобой.

Подруга обреченно поднялась, шагнула к окну, повернулась так и сяк.

Из трусиков в пах выбивались густые черные волосы.

Они подтверждали неестественность обесцвеченной прически, кричали о ненужности задуманного.

— Ты почему не оформила линию бикини? — спросила я.

— Подумала только сегодня, было уже поздно, все бы покраснело.

— Слушай, Элька…

Я замолчала, глядя на жалкую фигуру.

— …Может, все-таки не нужно? Давай, в самом деле, посиди на кухне? Выпей еще, завари себе кофе? Пусть он поработает надо мной, я отдам стаканчик и даже сама тебя намажу.

— Нужно, Ирка, нужно…

Взмах рук напомнил какое-то Буратино.

— …Я же сказала: все решила. Назад перерешивать не буду.

— Ладно тогда. Андрей придет, я ему все объясню, сама спрячусь на кухне.

— Слушай, Ирка…

Искусственная голова качнулась.

— …Я бы тебя попросила…

— Проси, — позволила я, не имея понятия о просьбе.

— Ты не могла бы куда-нибудь выйти, на эти полчаса. Мне будет как-то… не очень… если буду знать, что ты тут за стеной. Сидишь, все слышишь и так далее.

— Да ради бога, — ответила я. — Спущусь во двор, посижу у песочницы. Когда Андрей выйдет — поднимусь обратно.

— Он ведь со мной ничего плохого не сделает, да?

— Нет, конечно. Он нормальный, спокойный человек.

— А то ведь я даже шокером пользоваться не умею…

— Не бойся, Элька, не бойся!

Я потрепала ее по плечу.

— Все будет хорошо. Потом посмеемся над твоими страхами.

3

Андрей без возражений согласился поработать над Элиной, я переждала во дворе, потом мы пили кофе.

На вопрос об ощущениях подруга ответила, что все прошло нормально.

Понимая ее смятенное состояние, я не стала выспрашивать подробности.

Тем более, я знала, что ничего особенного случиться не могло.

Без десяти час Элина ушла, я принялась готовиться к следующему посетителю.

День завершился обычным образом.

Я бросила в стиральную машину использованные простыни, выключила камеру.

Все прошло без эксцессов, осталось удалить огромный видеофайл, чтобы не переполнилось облако.

Я включила компьютер, открыла хранилище, переместила сегодняшнюю запись в корзину, но команду «очистить» не нажала.

Мне вдруг стало интересно, как Элина пережила лечебный сеанс.

Я восстановила файл, скачала к себе: интернет был медленный, фильмы из сети тормозили.

Запустив проигрыватель, по шкале времени я нашла Элькин эпизод.

Оказалось, что мы довольно долго обсуждали и препирались в комнате.

Слушать было скучно; смотреть, как подруга освобождается от платья в мое отсутствие — неинтересно.

Я двинула полозок вправо… и замерла, подумав, что в мое веб-видео вклинилась чья-то чужая порнография.

Того, что я увидела, не могло быть в принципе.

На экране раскинулась моя кровать.

В центре кадра вздымалась мускулистая спина Андрея.

Тонкие Элькины ноги болтались над ней туда и сюда, взлетали в воздух, ударяли пятками по пояснице и снова летели к звездам.

* * *

— Ну ты даешь, подруга…

Я налила полный бокал, выпила залпом.

Сегодня вино было красным, что более соответствовало настроению.

— …Кто бы подумал…

Мы не виделись недели три, даже не перезванивались.

Вероятно, Элина была в шоке от происшедшего.

В еще большем шоке находилась я.

Меня, со всеми моими достоинствами, никто из «натуральщиков» никогда не пытался попользовать всерьез.

А перед Элиной — этакой цыплячьей карикатурой на женщину — не устоял даже рассудительный Андрей.

Я несколько раз пересматривала эпизод.

Особенно поражал финал.

Когда двое встали с кровати, Элькина грудь свисала столь жалко, что я в очередной раз не понимала мужчин.

Слегка успокоившись, я позвала подругу в гости, чтобы все прояснить.

— Никто, Ирка, никто, — ответила она. — Я сама о том не думала.

Элина тоже выпила, помолчала.

— Более того, я, кажется, беременна.

— Так кажется или беременна? — не удержалась я. — Если беременна, какого черта пьешь? Или уже собралась на аборт?

Сообщение лежало за гранью реальности.

Элина и беременность являлись несопоставимыми фактами.

Сказанное не воспринималось всерьез.

— Никуда еще не собралась и ничего пока не знаю точно, — ответила она. — И что будет дальше, не знаю.

— А что может быть дальше?

— Что-то может. Ты знаешь, Ирка, мы с твоим Андреем встречались еще несколько раз.

— Ты что, ему так понравилась? — ревниво спросила я.

Андрей нравился и мне; иногда я подумывала, не стать ли нам настоящими любовниками.

Возраст этого парня выходил за рамки моих приоритетов — но из любого правила существовали исключения, его подтверждающие.

— Говорит, что понравилась.

Подруга счастливо улыбнулась.

— Представляешь, Ирка… Помнишь, ты упрекала, что я не подровняла линию бикини?

— Помню, — я кивнула. — Отрастила себе меховую накладку.

— Так вот, ему вот это особенно нравится. Говорит, все должно быть натурально. А сейчас не найдешь заросшего лобка, у всех выбрито наголо. От этих моих волос он тащится, играет с ними, как мальчишка.

— Надо же…

Я не удержалась от тяжелого вздоха.

— И вообще он зовет меня замуж.

— Замуж?!..

Я подавилась словами.

— Тебя??!!!

Я, конечно, замуж больше не собиралась, одного раза мне хватило выше головы.

Но меня никто и не звал.

Сейчас я ощутила многотонный удар по самолюбию — как если бы на мою на крышу рухнул пассажирский «Боинг».

Чем дальше, тем глубже проваливался здравый смысл этой жизни.

— Меня.

— Потому что ты вроде бы как бы беременна?

Вопрос был соломинкой, которая могла вернуть мне самооценку.

— Нет, просто так. Что я беременна, он еще не знает.

— Но…

Следовало напомнить Эллине о разнице возрастов, подчеркнуть, что замужество есть наказание, а маленький ребенок в сорок лет — это безумие.

Но, вероятно, все было бесполезно.

Жизненные опыты говорили, что бывают ситуации, не поддающиеся разумному анализу.

Поэтому я ничего не сказала — лишь отобрала у подруги ее вино и выпила сама.

Лестница в рай

1

— Как я устала от бессрочной каторги под названием жизнь…

Я подняла стакан, сделала большой глоток.

— …Как я устала, Инга…

Подруга согласно кивнула.

— …Вот встаю утром в субботу… Гоблины спят — оба…

Мужа и сына я, конечно, любила.

Но тем не менее я устала от них, как не знаю кто не знаю от кого.

— …Иду на кухню, включаю кофемашину…

— У меня еще хуже, Лена, — вставила она. — Мне даже кофе нельзя. Давление.

— …Нажму на кнопку, жду, пока нагреется. Рядом микроволновка, там часы. Вижу время — девять или около того.

— Ты рано встаешь по выходным?

— Так получается.

Инга кивнула еще раз.

Она понимала меня лучше остальных шести миллиардов, ненужно расплодившихся на планете Земля.

— …В общем, стою, жду, пока кнопка перестанет мигать. И думаю…

— Представляю, что именно! — сказала подруга.

— …Думаю, что завтрак обойдется малой кровью. Есть «Хрутки», есть молоко, есть яйца. можно поджарить….

— …Но не пошло бы все это к ебеням!

Русские классики — типа Пушкина или Тургенева — пытались внушить, что женщины суть небесные создания.

В их трактовке они пИсали духами и какали амброзией.

И — уж точно — не выражались нецензурно.

В реальности классика оказалась ничтожной.

Ничтожной и никчемной в великодушной лжи она осталась навсегда.

Мы с Ингой приватно матерились так, что позавидовали бы дальнобойщики.

— …Но ты понимаешь… — я сделала паузу, затем продолжила. — Сейчас девять. Через три часа предстоит думать об обеде. Потом убирать посуду, мыть. Потом еще через четыре — ужин. Опять готовить, жарить или варить, и опять мытье посуды…

— У меня есть посудомоечная машина, — сказала подруга.

— А у меня что — нет? — я взмахнула руками. — Но в нее загрузить, заправить, запустить, потом вынуть и расставить обратно по сушилке — это что, не рабство?!

— Рабство, и какое. А еще хуже — уборка.

— Уборка… — отозвалась я.

— Самое бессмысленное из всех занятий. Когда пидарасишься с едой — хотя бы знаешь, что потом будет вкусно. А уборка: все убрала, вытерла, вымыла… а вечером опять пыль.

— Верно, Инга…

Я налила себе еще.

— …Я, конечно, сама не убираюсь.

— А кто у тебя убирается?

— Домработницы.

— Я тебе завидую!

Подруга знала о моей жизни все.

Но сейчас хотела мне потрафить.

— А что завидовать…

Я опорожнила свой стакан.

В том, что не слишком счастливые женщины, перевалившие за сорок, слишком часто пьют, не виделось не странности, ни порока.

Прочие радости жизни поблекли.

Мы давно перешли на крепкое, «Мартини» и «Бакарди» считали никчемной дрянцой.

Водка современной России превратилась в полную гадость; нас согревали коньяк, джин и кальвадос.

Ничего слабее текилы мы не терпели.