Бесплатный фрагмент - 28 лет спустя

Глава 1

Солнце палило нещадно, но с моря дул устойчивый бриз, принося с собой запах пересохших водорослей и едва заметный намек на прохладу. Вихрящиеся потоки воздуха сдували песок c провалившейся металлической крыши автозаправочной станции. Проржавевшие топливные колонки были похожи на надгробия, торчащие из наметенных барханов, как из могил. Оборванные электрические провода едва слышно посвистывали, болтаясь из стороны в сторону.

Край навеса раскачивался и грохотал на ветру, мешая прислушиваться. Впрочем, и так было ясно, что опасность в этой части города была минимальной — мутанты не любили жару и сухой воздух, поэтому всегда держались ближе к воде, и жрали, в основном, расплодившихся коз, когда те паслись в плодородной зоне возле озера Мариут. Другое дело — дикие. Эти, если соберутся большой толпой, могли представлять опасность, но они редко выбирались в город, так как все для них ценное росло на плодородных землях ближе к Нилу.

Злой жаркий ветер хамсин, как это бывает в середине марта, еще и не начинался, но температура воздуха держалась под сорок на всем побережье от Ливии до Синая.

В тени полуразрушенного магазина, расположенного метрах в двухстах от заправки, укрылся наблюдатель, одетый в выгоревший мешковатый костюм. Голову его, не смотря на жару, покрывал капюшон, лицо от песка и пыли закрывал платок, намотанный на арабский манер, а за спиной висел на лямках полотняный мешок. Укрывшись от яркого света, он без помех мог рассмотреть площадь, у края которой располагалась заправка. Возле его ног лежала собака, облаченная в пластинчатый алюминиевый панцирь, некогда выкрашенный разводами под цвет песка, но теперь облупившийся и потертый и потемневший. Панцирь топорщился во все стороны остро отточенными лезвиями, делающими собаку похожей на жутковатого доисторического зверя. Из лобовой пластины, подобно рогу единорога, торчал широкий короткий кинжал, похожий на наконечник средневекового копья. Собака высунула язык и часто дышала, то и дело принюхиваясь к запахам, которые приносил ветер. Но беспокойства не выказывала.

В одной руке наблюдатель держал прижатый к глазам бинокль, другой придерживал потрепанную автоматическую винтовку, сработанную лет тридцать назад, когда на Земле еще существовали заводы.

Площадь и улицы были полностью засыпаны толстым слоем песка, но следов на нем видно не было. Если бы банда диких тут появлялась недавно, ветер не успел бы все замести. До ближайшего провала в асфальте, из которого могли бы иногда выбираться мутанты, было расстояние километра два, не меньше. Бдительность терять, конечно, нельзя, но уровень опасности можно было считать невысоким. К тому же собаки заранее поднимут тревогу, учуяв противника раньше людей.

Наблюдатель убрал от глаз видавший виды бинокль и сделал жест, означавший что группе за его спиной можно выдвигаться на площадь. Тут же из глухих теней вдоль разбитых и занесенных песком витрин магазина шагнуло пятеро бойцов, вооруженных тяжелыми четырехствольными ружьями, кустарно отлитыми из бронзы. Калибр ружей был внушительным, миллиметров двадцать, а приклады и прочая оснастка были грубо сработаны из второсортной древесины.

Бойцы, как и наблюдатель, были одеты в мешковатые костюмы, то ли сохранившиеся с давних времен, то ли сшитые из старого тряпья, а головы их тоже покрывали капюшоны или выцветшие куфии. Глаза двоих были защищены очками промышленного производства. От ружей к мешкам за спинами бойцов тянулись довольно толстые провода, что говорило об использовании электрической системы воспламенения метательного заряда. На рюкзаках каждого крепились по четыре мощных пороховых гранаты. Эти гранаты предназначены были именно для оглушающего акустического воздействия на мутантов, так что пиротехники поработали над качеством резкого и громкого звука. Осколки никакого заметного вреда мутантам не причиняли, так что не было никакого смысла утяжелять боеприпасы металлическими оболочками. Вместо этого их проклеивали в несколько десятков слоев из плотной бумаги, поучая некое подобие учебных имитаторов взрыва. Но грохали они так, что и у человека уши заложит на несколько секунд. Мутанты же и вовсе громких звуков не выносили, так что на некоторое время полностью теряли боеспособность от такого разрыва.

Еще две собаки в доспехах замыкали группу, прикрывая тыл. Отряд быстро добрался до автозаправочной станции, после чего бойцы и собаки снова заняли позиции в тенях, глухих и темных от яркого солнца.

Прижавшись спиной к опоре металлического навеса, наблюдатель осторожно достал из мешка переговорный модуль старой автомобильной рации, какие устанавливали в машинах таксисты. Сама рация, вместе с присоединенной к ней штыревой антенной, оставалась в мешке, и питалась от кустарно изготовленного свинцово-кислотного аккумулятора.

— Макс, Макс, вызывает Борис, — произнес наблюдатель по-русски, нажав тангенту. — На связь!

— Слушает Макс, — раздался в ответ мужской голос, почти не искаженный помехами.

— Мы на заправке. Тащи телегу. Я пока сделаю замеры.

— Принял!

Убрав переговорный модуль рации обратно в мешок, наблюдатель достал оттуда веревку, с приклепанным на конце свинцовым грузом и, стараясь держаться в тени, перебрался к единственному очищенному от песка стальному люку, закрывающему подземное хранилище с дизельным топливом. Люки бензиновых емкостей давно занесло песком, остался только один, ведущий к солярке, так как его каждый раз расчищали. Бензин в здешних краях давно не ценился из-за взрывоопасности и летучести, а вот на дизельном топливе держалась вся жизнь Клана. И хотя, из-за разложившихся за тридцать лет присадок, ни один мотор на такой солярке работать бы не стал, но дело было и не в моторах. Ими уже давно никто не пользовался по целому ряду причин. Солярка нужна была для других нужд, совершенно необходимых.

Открыв люк, наблюдатель опустил в него груз, размотал веревку до самого дна, затем вытащил, чтобы проверить уровень оставшегося топлива. Уровень оказался гораздо меньше, чем ожидалось. Видимо, небольшая трещина, образовавшаяся в стальной емкости, постепенно увеличивалась, и ценный ресурс вытекал через нее в грунт, как кровь из открытой раны.

Собака беспокойно принюхалась, подошла к люку, но там ей в нос пахнуло дизельным топливом, и она недовольно вернулась в тень.

Хмыкнув, наблюдатель смотал веревку, уложил ее в мятый потертый пластиковый пакет с логотипом мобильного оператора «Вудафон», и сунул обратно в мешок.

— Макс, это Борис! — сказал он, достав микрофон рации.

— На связи. Мы в двух кварталах от вас.

— Принял. Тут топлива почти не осталось. Даже не знаю, хватит ли все емкости заполнить.

— Было же вроде не мало.

— Скорее всего, трещину распирает. И еще одна странность.

— Что?

— Не знаю. Собака забеспокоилась, когда я люк хранилища открыл.

— Вот, зараза… — недовольно прозвучал голос в эфире. — Как бы худого не вышло. Трещина в баке может и не случайно образовалась.

— Канализационный тоннель, думаешь близко?

— А ты о другом подумал, что ли?

— Давайте тогда быстрее.

— Принял, мы уже на подходе.

— Конец связи. — Борис отпустил тангенту и сказал, повернувшись к бойцам: — Всем быть наготове. Как бы тут провал не начал образовываться.

— Может тогда лучше отойти? — нахмурившись, уточнил один из стрелков.

— Туда, сюда обратно, о боже как приятно… Сидим и ждем Макса. Только не спим, а сохраняем боевую готовность.

Повесив мешок за спину, Борис перебрался в тень, и уселся на песок. Борис вспомнил, как три года назад, сразу после хамсина, они с ребятами жарили хлебный мякиш, просто прилепив его на полчаса к раскаленной на солнце цистерне в аэропорту Бурдж Эль-Араб. Вот там топлива было когда-то, хоть залейся. Но вычерпали все за двадцать восемь. Приходится теперь городские заправки вычищать. А они совсем не резиновые.

Борис вздохнул, потому что такие воспоминания всегда наводили на мысль, что прожито уже много, и каждый день может стать последним. Хорошо, что дети не мутировали, успевали научиться чему-то. Но как только начиналась гормональная перестройка, так все. Запускались какие-то процессы, и проклятущий вирус начинал свое черное дело. В общем, как говорили, если волосы на лобке появились, готовься к мутации. И она, зараза, в любой момент может произойти. Кто-то и по десять лет, говорили, протягивал, но вот чтобы больше, никто такого не знал. Ну, если не считать Кира, конечно. Кир, он вечный. Наверное. Но уж двадцать восемь лет он точно протянул без мутации, чего никому еще не удавалось, кроме него. Кир, он как из стали. Даже вирус об него зубы сломал. Сколько народу уже мутировало, а ему, хоть бы что. Может это потому, что он на севере родился? Хотя нет. Те, с кем он когда-то успел добраться до Африки из далекого северного города, тоже мутировали. И погибли многие. Некоторые вошли в легенды. Вадиму Семеновичу даже памятник из песчанника вытесали, вроде тех, что на востоке, ближе к Каиру. Ну, поменьше чутка, но тоже внушительно. Вадим не мутировал, он погиб раньше, чем вирус его превратил в монстра. Может тоже жил бы сейчас, если бы когда-то, как гласит легенда, не спас весь Клан, пожертвовав жизнью.

Эти легенды были для Бориса и других историей Клана, историей великого перехода группы под руководством Вадима Семеновича из Сант-Петрбурга в Африку двадцать восемь лет назад. Впрочем, Борис и сам был из долгожителей. Гормональная перестройка закончилась у него года четыре назад, а все еще не мутировал. И с каждым днем вероятность этого кошмарного события все увеличивалась. Вроде и можно было бы к этой мысли привыкнуть, мол, все смертны, но подсознание отказывалось принимать такой порядок вещей. Оно как бы знало, сколько человеку отпущено от природы, а потому норовило поднять бунт, когда в голове возникал образ смерти в двадцать лет. Даже хуже, чем смерти.

Были такие, кто не выдерживал. Поживут три года после окончания детства, и сносят себе башку из ружья. Ну, типа, хозяин своей судьбы. Но это от страха конечно, а Борис себя трусом не считал, так что малодушничать не собирался. Когда придет срок, тогда и придет, но пока ничего — уже двадцать первый год на этом свете. Долгожители, вроде Бориса, были в большой цене, так как за годы жизни много чему уже научились, и приносили Клану больше пользы, чем те, кто мутировал раньше. Долгожители имели более высокий статус, назначались наблюдателями и командирами, получали особый паек, а женщины мечтали родить детей именно от них, так как существовало поверье, что дети долгожителей дольше избегают мутации.

Солнце палило все жарче. Песок раскалился настолько, что над ним сначала возникло марево, как над костром, а потом начали проявляться миражи, похожие на большие лужи. И хотя Борис знал, что с водой они никак не связаны, но неприятный холодок все равно по спине пробежал. Вода всех пугала, тут уж не важно, какой ты смелый. Вода — это вода. Где вода, там мутанты. А мутанты, это такая дрянь, что лучше о них не думать без крайней необходимости.

Вскоре на востоке, за маревом раскаленного воздуха, проявился на фоне неба сначала качающийся вертикальный шест мачты колесного буера, а затем и он сам. Поднимать в городе парусбыло не очень продуктивно, так как здания не только экранировали поток ветра, но и закручивали его, создавали турбулентности. А какая может быть навигация с парусом, когда направление ветра на этом перекрестке одно, а на другом другое? Не управление получится, а мучение.

Поэтому, на время перемещения буера в городе, часть охранных собак временно переквалифицировали в тягловую силу, для чего у них на боевых панцирях имелись специальные прицепные кольца. Десяток собак мог уверенно тащить только один буер, а десяти бойцам и пяти рабочим на одном не уехать. Вот и получалось, что высылать в город за топливом приходилось пять буеров, чтобы на каждом разместить по три человека, по пять собак, и какой-то полезный груз. Но катить их все через город было немыслимо, поэтому прицепные трехсотлитровые баки наполняли топливом лишь на одном, а потом общими усилиями перли его от заправки к оставленным у окраины буерам. И помощь собак в этом была неоценимой, так как без них пришлось бы всю дорогу толкать буер руками, а подобные физические упражнения на жаре не шли на пользу стрелкам. Потом топливо равномерно разливалось в баки остальных буеров, чтобы распределить массу и не перегружать одну из тележек.

Обычно, во время одной вылазки за топливом, использовалось до двадцати пяти собак, облаченных в легкие, отштампованные из алюминия панцири, оснащенные отточенными лезвиями по всей поверхности. Благодаря этой уловке, придуманной Киром, мутанты не могли схватить собаку, не лишившись либо пальцев, либо конечностей. А вот собаки не только были обучены вырывать мутантам фрагмент шеи с горлом, но и выбивали при таком броске противнику мозг, чему способствовал закрепленный на лбу клинок.

Кроме того, к панцирю под брюхом были подвешены пороховые гранаты, которые собака была обучена самостоятельно инициировать и сбрасывать, если мутанты все же навалятся на нее, а так же баллон сжатого воздуха и мощная звуковая сирена. Громкие звуки полностью лишали мутантов боеспособности, хотя и на короткое время. Но быстрому обученному зверю, облаченному в панцирь с лезвиями, этого времени было более чем достаточно, чтобы вырваться и убежать. Поэтому потери среди собак были крайне редкими, Борис ни одной не помнил.

На марше пять собак оставались в боевом охранении буера, пять уходили с передовой разведывательной группой, остальных цепляли за кольца к тяговым фалам, что позволяло без труда перемещать даже нагруженную парусную тележку до открытых пространств, где уже можно было поднять парус. По бортам грохотали от тряски два пустых цилиндрических бака для топлива, погонщик командовал собаками, двигаясь пешком, впереди упряжки. Позади топали пятеро рабочих и столько же стрелков с ружьями, прикрывая тыл.

Буер был поставлен на четыре автомобильных колеса, причем рулевыми являлись задние, а передние были широко разнесены в стороны на рычагах гидравлической подвески, чтобы повысить остойчивость при сильной боковой нагрузке на мачту. Корпус, для легкости, был отформован из стеклопластика и усилен алюминиевыми лонжеронами. На корме располагалось орудие, которое, по специальным направляющим, можно было перемещать с борта на борт, в зависимости от галса, и вести огонь не только назад, но и вперед, не рискуя задеть паруса.

Даже с пустыми баками и с пятнадцатью собаками в упряжке буер шел тяжеловато — песок не лучший грунт для качения. Когда же баки наполнят, впрячься придется не только собакам, но и десятку людей, оставив лишь пятерых стрелков прикрывать отход. И хотя песок затруднял перемещение, зато именно благодаря ему город стал одним из самых безопасных мест в округе. Раньше, лет пятнадцать назад, от него, наоборот, старались держаться как можно дальше, а топливо брали не на заправках, а в аэропорту, отнесенном от жилых кварталов на приличное расстояние. Беда заключалась в канализации, тоннели которой пролегали повсюду, и до сих пор были заполнены водой. Мутанты в них обитали огромными ордами, но когда песком занесло все канализационные люки, выбраться наружу злобные твари могли уже лишь в ограниченном числе мест, в основном там, где образовались провалы. Это очень облегчало жизнь членам Клана, так как можно было поделить город на опасные и безопасные сектора, а потом строить навигацию исходя из этого.

Командовал буером Макс — парень, на год старше Бориса. Он единственный восседал на палубе, вместо того, чтобы брести, увязая в песке. Когда добрались до заправки, погонщик остановил собак, и они легли, высунув языки и щурясь на солнце.

Макс соскочил с платформы, и уже направился к заправке, но тут песок перед ним начал проваливаться, словно глубоко под землей проснулся огромный муравьиный лев, и начал затягивать все в расширяющуюся воронку.

— Провал! — закричал он. — Буер назад!

К счастью собаки, повинуясь природному чутью, вскочили даже раньше, чем все началось, а потому, когда погонщик погнал их на разворот, они все уже были на лапах, и резво потянули буер, уводя его от опасности. Макс бросился назад, и, уже через несколько секунд, земля между ним и заправкой с грохотом обвалилась в недра подземных городских коммуникаций, а из дыры, шириной метров двадцать, в воздух взметнулся фонтан песка и пыли, ухудшивший видимость на площади до нуля.

Услышав крик Макса, Борис тоже не стал мешкать, благо, беспокойство собаки у люка топливного хранилища не дало ему усыпить бдительность. Уже через пару секунд стало ясно, что сама заправка, построенная на прочном бетонном основании, лишь покосилась в сторону образовавшейся серповидной дыры, не более. Провал затронул только асфальтовое покрытие под песком, железобетонный фундамент оказался не по зубам разрушительным силам. Не теряя времени, Борис приказал бойцам отойти назад, так как дальнейшее развитие ситуации секретом ни для кого не было. Из провала пролезут мутанты. Много. Так было всегда, а потому на другое надеяться не имело смысла.

Погонщик оказался опытным, хотя в команде Макса был новичком. Он умело управлялся с собаками, а потому ему, не смотря на почти нулевую видимость, быстро удалось развернуть буер и отогнать его на приличное расстояние от провала. Пока он проводил маневр, пятеро рабочих помогли оттолкать тележку, затем один из них вскочил на орудийную. платформу и принялся снаряжать установленную на ней шрапнельную пушку двадцати четырех фунтового калибра. Бойцы с ружьями рассредоточились по дуге, в стороне от лини огня артиллерии, и заняли позицию для стрельбы с колена, не дожидаясь приказа Макса. Пять собак в боевых панцирях, порыкивая и шевеля ноздрями, расположилось у них в тылу, ожидая команды.

Макс понимал, что мутанты попрут в ближайшие секунды, как только вниз осыплется достаточно песка, чтобы по нему можно было выбраться из провалившегося канализационного тоннеля. Лучшим выходом было бы отступить, пока есть возможность, общими усилиями докатить буер до окраины города, поднять парус, и рвануть на нем в поселение Клана, избежав потерь. Солярки-то теперь точно набрать не получится, а другой цели у экспедиции не было. Но такому простому и эффективному плану мешала группа Бориса, находящаяся неизвестно где.

Хуже всего, что вообще неизвестно, живы они, или их затянуло песком в провал. Если второе, ждать бессмысленно, но если им удалось спастись, уходить без них нельзя. Это закон, жестко установленный Киром. Но как узнать, если облако пыли ограничивало видимость неполными десятью метрами? Ветер, конечно, свежий, и снесет его довольно быстро, за минуту. Максимум за две. Вот только ни двух минут, ни даже одной, в распоряжении Макса не было.

Между тем Борис, имея немалый опыт столкновения с мутантами, прекрасно понимал, как и Макс, полную бессмысленность открытого противостояния. Чтобы драться с мутантами, нужно четко понимать, зачем ты это делаешь, потому что просто надеяться уменьшить их численность отстрелом — дураком надо быть. Это все равно, что пытаться уменьшить численность песчинок во время песчаной бури путем их отлова пальцами. Солярка не стоила возможных потерь. Значит, единственным вменяемым маневром было отступление. Но что потом? Если Макс, думая, что группа на заправке погибла при обвале, уйдет вместе с буерами, то, после отступления, придется добираться до поселения своим ходом. А это добрых шестьдесят километров на юго-запад, пешком, с собаками. Можно и не одолеть на такой жаре, с очень ограниченным запасом воды который, к тому же, весь придется отдать собакам. Они не люди, им не объяснишь, что мало воды. А жизнь каждой собаки ценилась в Клане очень высоко. Поэтому первое, что необходимо сделать в кратчайшее время — дать о себе знать группе Макса, что бы он не ушел.

Доставать рацию было долго, к тому же неизвестно, услышит ли ее Макс в создавшейся обстановке, поэтому Борис просто сорвал с лямки мешка одну из пороховых гранат, и, инициировав терочный воспламенитель, швырнул ее в сторону провала. Секунд через шесть там грохнуло, словно разорвался заряд мощного фейерверка — аж в ушах зазвенело. Теперь надо было увести отряд подальше от проема, выйти в эфир и согласовать действия с Максом.

Время шло, а Макс все никак не мог принять решения. Тучу песка, взмывшую в воздух из щели провала, постепенно сносило ветром. Видимость улучшалась с каждой секундой. И тут в проеме звучно рвануло воздух взрывом гранаты, затем послышался вой, хрип, шипение. Это мутанты, уже готовые было выбраться наружу, катались теперь как водится, зажав уши руками, что давало дополнительное время. Макс тут же им воспользовался.

— Гранаты к бою! — приказал он бойцам. — Пока твари внизу, глушите их, не давайте выбраться!

Сам же он рванул через площадь к буеру, схватил с рулевой консоли переговорный модуль рации и выкрикнул в эфир:

— Борис, ты где? Куда двигаешься?

— Напрямую нам не прорваться, — тут же ответил Борис. — Чешем по улице на запад. Встретимся на перекрестке в конце квартала!

По частому дыханию было понятно, что разговаривает он на бегу.

— Принял! — ответил Макс и, отпустив тангенту, заорал во все горло: — Группа, отступаем! Живо, живо! Не тормозим!

Бойцов не надо было упрашивать. Двое из них с промежутком в пару секунд, метнули в провал по гранате, и тут же попятились в направлении буера. Погонщик поднял собак, и те потащили тележку в сторону западной окраины города. Один за другим шарахнули два взрыва, это могло отсрочить атаку мутантов еще секунд на двадцать. Но избежать ее все равно было невозможно, поэтому задачей Макса было встретить нападение в максимально выгодных для отряда условиях. А это означало занять такую позицию, в которой мутанты физически не смогут атаковать со всех сторон одновременно, хотя бы первое время. И тут узкие улочки арабского городка, состоящие из домов в три-пять этажей, становились для людей идеальным полем боя.

Впрочем, в создавшей ситуации полномасштабный бой и не нужен. Требовалось лишь отогнать буер до ближайшего перекрестка, и дождаться, когда группа Бориса доберется до той же точки обходным путем. Учитывая длину квартала, это три минуты, максимум пять. Оно, конечно, не много, но, к сожалению, и не мало, учитывая прыть мутантов, только что выбравшихся из воды в канализационном тоннеле. Так что стычки избежать не получится пусть и трехминутной.

Но тут Максу пришла в голову тактическая хитрость, и он снова вызвал Бориса.

— На связи! — ответил тот, тяжело дыша.

— Не обязательно обежать до самого перекрестка! Через магазин и склады насквозь трудно пробиться, там куча дверей и лабиринт коридоров. Но дальше пойдут жилые дома. Часть комнат каждой квартиры выходит на вашу улицу, часть на нашу. Можно пройти насквозь!

— Ясно, попробуем!

Благодаря двум последним брошенным гранатам, мутанты поперли из пролома секунд через двадцать после подрыва, что заметно повысило шансы на выживание. Во-первых, ветер сдул на юг почти всю взвешенную в воздухе пыль, улучшив видимость почти до нормальной, что в огромной степени повышало результативность огня бортовой артиллерии. Во-вторых, парусную тележку хоть и не успели откатить и на четверть расстояния до перекрестка, но удалось занять позицию между двумя домами, что в течение нескольких первых минут боя сделает невозможным нападение мутантов с флангов и тыла.

Первыми, как обычно, из пролома ринулись прыгуны. Они хоть и не до конца утратили сходство с людьми, чей геном некогда стал отправной точкой столь чудовищного развития, но все же мутация основательно изменила их облик. Теперь они больше походили на адовых тварей со средневековых гравюр, передвигались на четырех конечностях, выгнув спины дугой, могли совершать колоссальные прыжки, и имели рыхлую от постоянного пребывания в воде кожу серого оттенка. Двигались они столь стремительно, что палить по ним из орудий было совершенно бессмысленно — только шрапнель понапрасну тратить. А вот угрозу они представляли не малую.

— Взять их! — во все горло выкрикнул Макс собакам.

Пять закованных в панцири псов ринулись вперед, словно только и ждали команды. Воздух засвистел, рассекаемый острыми лезвиями, а из-под задних лап взмыли тучи песка. Для маскировки панцири были выкрашены желтой краской, а потому при взгляде со стороны самих псов почти не было видно, и казалось, будто фантастические акулы плывут под слоем песка, разрезая его плавниками.

Мутанты, в большинстве своем, были до предела тупы, если не считать Взрослых, конечно, но Взрослые руководили далеко не каждой стычкой. Чаще всего орды мутантов действовали не по мудрым указаниям Взрослых, а сами по себе, повинуясь одному лишь неизбывному голоду, который преследовал их каждый миг жизни. Собственно, тупость мутантов была их единственным уязвимым местом, только благодаря ей людям иногда выпадал шанс на победу. Собаки же в значительной степени помогали реализовать этот шанс, потому что мутантам было все равно на кого нападать. Им важно было ухватить добычу, разорвать ее на клочья мяса и уволочь в какую-нибудь дыру, где можно было с удовольствием набить свой ненасытный желудок. Им не важно было, человек им попадется, коза или собака. Они всегда нападали на то, что ближе к ним, без всяких затей.

Поэтому когда собаки вырвались вперед, оставив буер с людьми позади себя, они и стали целью прыгунов. Вот только очень уж неудобной была эта цель! Десять мутантов против пяти специально обученных и экипированных собак — это численное превосходство в пользу собак

Мутанты сразу бросились на добычу, пытаясь схватить и разорвать. Но первая же такая попытка лишила прыгунов пальцев — лезвия на скорости отсекли их без всякого затруднения. Но двое самых опытных псов не ограничились пассивной защитой. Один изловчился в прыжке и выдрал прыгуну огромный фрагмент шеи вместе с кадыком, другой попал закрепленным на лбу штыком в глазницу мутанта, и с хрустом вскрыл ему череп. Две твари рухнули на песок и забились в конвульсиях. Остальные остановились, с непониманием глядя на оставшиеся без пальцев культи. Скорее всего, к боли они были вообще не чувствительны, если не считать боль в ушах от акустического удара, но отрубание пальцев всегда вводило их в короткий ступор, а затем в неистовство. Прыгуны на культях не могли уже скакать столь ловко, они падали, пытаясь на них опереться, потом катались по песку и размахивали обрубками. Важно было сразить их раньше, чем это произойдет, пока они стоят на ногах и пялятся на хлещущую из ран кровь.

Собаки, пробежав еще метров пятнадцать, заученным движением бросились в стороны, прижались к стенам и залегли. На время их роль была сыграна, и пришло время подать голос пороху. Но тратить орудийный залп на мишени, ставшие столь легкими, Макс не собирался.

— Стрелкам огонь! — приказал он.

Ухнули тяжелые ружья, отправляя в цель снопы собранных на складах свинцовых пломб. Те рассекли воздух со звуком, похожим на полет шмеля, затем с треском и чавканьем, ломая кости и разрывая жилы, вошли в податливую плоть мутантов. По стенам, как горох по столу, защелкали пломбы, не попавшие в цель. Отлетев от бетонного столба, свистнул протяжный рикошет. На время улицу заволокло белыми клубами от дымного пороха. Но через несколько секунд северный ветер снес пелену, снова открыв сектор обстрела. Мутанты, кому заряд попал в голову, остались лежать на песке неопрятными тушами, а оставшиеся четверо бросились на собак, скаля зубы. Но обученные животные быстро с ними разделались: первым стремительным броском собаки посекли прыгунам жилы на ногах острыми лезвиями, а когда те рухнули в песок, рыча и дергаясь, быстро добили лобовыми кинжалами.

Глава 2

Первый раунд был выигран. Погонщик свистнул, отзывая собак, потому что обстановка стремительно менялась и требовала другой оборонительной тактики. Из провала, как разварившаяся каша из котла, ордой полезли мутанты-хрипуны. Их было много. Хотя слово «много» почти никак не передает ощущения от живой, клацающей зубами, хрипящей волны, которая за десяток секунд вырвалась из провала и, подобно жидкости, заполнила улицу по всей ширине.

К счастью, хрипуны, хотя и превосходили людей в проворстве, но все же значительно уступали в скорости прыгунам, а потому давали канониру время и на выстрелы, и на перезарядку.

— Орудие огонь! — выкрикнул Макс.

Воздух дрогнул так, что досталось не только барабанным перепонкам, но и внутренностям, словно по ним долбанула морская волна. Десять килограммов шрапнели, разогнанной более чем до четырехсот метров в секунду, с душераздирающим воем умчались вдоль улицы сквозь клубы белого дыма. Пушка откатилась назад, сжимая приспособленные для этих целей автомобильные амортизаторы, затем снова встала на место. Но и сам буер рванулся вперед на колесах, словно его пнул великан.

Практика старинных морских сражений показывала, что такие заряды без труда пробивали деревянные корабли не только поперек, но и вдоль, а уж о плоти и говорить нечего. Шрапнель, вырубленная из разнообразного, негодного для других целей, металла получала от пороха столь сокрушительную кинетическую энергию, что она прошибала все тела, которые попадалось у нее на пути. В результате первый же заряд проделал в наступающей орде коридор до самой заправки, раскидав оторванные конечности и фрагменты тел во все стороны. Канонир тут же, не мешкая, открыл казенник орудия, выжидая несколько секунд, когда погаснут все без исключения частицы недогоревшего пороха.

— Перезарядка! — отдал команду Макс, из-за нехватки времени рискуя преждевременным воспламенением порохового заряда. — Погонщик, вперед! Канонир, огонь!

Второй выстрел мощно спрессовал воздух, не только выплюнув дым и сполох искристого пламени, но и подняв тучу песка. Под действием отдачи буер откатился еще на несколько метров в направлении перекрестка, но тут, под крики погонщика, потянули собаки, и парусная тележка устремилась к перекрестку, оставив за собой плотную дымовую завесу. Стрелки, закинув ружья на плечо, тоже взялись толкать.

Их помощь была весомой, а значит, можно было освободить от упряжки еще пять собак, значительно усилив группу четвероногих штурмовиков. Макс не задумываясь отдал команду погонщику. Много раз именно собаки решали исход боя, поэтому лучше уж самим потолкать буер, чем дать мутантам себя догнать.

Когда ветер очистил улицу от дыма, стало ясно, что хотя два орудийных выстрела и произвели в рядах противника заметное опустошение, но все же остановить мутантов это не могло. Остановить их могло только одно — еда. Свежую плоть они предпочитали гнилой падали, а друг друга жрали вообще без задора, только когда совсем уже нечего. Но все же количество тоже имело значение. Макс по опыту знал, что если набить не десятки, а под сотню мутантов, они перестанут гнаться за труднодоступной добычей в виде людей и собак, после чего примутся собирать и пожирать разорванных в клочья сородичей. Проще говоря, до чего проще дотянуться, и чего больше. Никакой стимул, кроме непосредственного пищевого, не оказывал на поведение тварей заметного действия. Так что вся тактика противодействия мутантам основывалась не на попытке их полного уничтожения, а на замедлении орды таким способом. Перебить всех мутантов, даже локально, в пределах одного провала, или возле одного отдельно взятого водоема, не удавалось, на памяти Макса, еще никому.

С параллельной улицы послышались хлопки ружейных выстрелов. Это было плохо. Это означало, что по пятам за группой Бориса тоже ринулись хрипуны, а может и прыгуны. А раз так, Борис, достигнув жилых домов, не сможет рвануть сквозь квартиру первого этажа напрямик. Точнее, он мог бы, но тогда мутанты, никем не сдерживаемые, быстро достигнуть перекрестка по параллельной улице и зажмут в тиски и людей, и собак, и буер. Этого допускать нельзя ни при каких обстоятельствах, и Борис, как опытный командир, скорее примет бой, в попытке замедлить тварей, чем поддастся панике. Вот только собак у них мало, артиллерии совсем нет, а это верная гибель в условиях прямого противостояния. Собаки в панцирях выживут и разбегутся, как обычно бывало, но Макса сейчас заботили не они.

По месту, откуда слышались выстрелы, было ясно, что пока бойцы Бориса не были связаны боем, они успели продвинуться на запад значительно глубже, чем Макс со своей группой, отягощенные буером и вынужденные сдерживать рвущихся из провала мутантов. Борис был ближе к перекрестку, чем Макс ожидал, но это ничего не даст, если там тоже завяжется бой. Точнее, это вообще все перечеркнет. Если Борису не оказать поддержку, то ему быстро придет конец.

Но какую поддержку? Без паруса буер не может двигаться быстрее тянущих его собак и толкающих его людей, а значит, он перемещался заведомо медленнее бегущих со всех ног бойцов. Но на улице от паруса никакого проку — здания экранируют ходовой ветер с моря, превращая его в искаженный турбулентностями сквозняк. Это означало, что ни при каких обстоятельствах Макс не сможет перегнать буер через перекресток на соседнюю улицу и поддержать Бориса огнем так быстро, как это нужно. А медленнее нет смысла — будет поздно. К тому же волна хрипунов, не смотря на два очень результативных пушечных выстрела, продолжала катиться по улице со скоростью, превышающей скорость тележки на собачей тяге.

— Орудие, огонь! — скомандовал Макс, судорожно пытаясь найти решение.

По улице шарахнуло пламенем догорающего пороха, шрапнелью и дымом, а отдача придала буеру дополнительную скорость. В какой-то момент можно было различить, как широкий сноп шрапнели сшиб с ног и разорвал в клочья не меньше двух десятков мутантов, и лишь потом улицу заволокло белыми клубами.

— Ружья, огонь!

Стрелки дали залп сквозь облако дыма, но имевшийся боевой опыт позволял им довольно точно палить, не видя цели.

— Гранатами, огонь!

Со стороны могло показаться, что Макс запаниковал, а потому просто лупит по противнику всем доступным вооружением. Но это было не так. Макс прекрасно понимал, что и зачем делает, и преследовал две цели. Первая — набить как можно больше мутантов, чтобы их сородичи, видя груды мяса, получили более весомый пищевой стимул прекратить погоню, чем продолжать ее. Вторая — на некоторое время блокировать мутантов акустическим ударом от разрыва шумовых гранат, оторваться от них как можно дальше, чтобы еще более мотивировать их пожирать трупы своих же, а не гнаться за людьми.

Стоило бойцам метнуть пять гранат, и раньше чем они начали взрываться, одна за другой, канонир успел перезарядить пушку. Это было как нельзя более кстати.

— Огонь! — приказал Макс.

Еще один пинок отдачи придал немного дополнительной энергии буеру, а удар шрапнели разнес в мясо больше десятка мутантов. Погонщик мчался со всех ног, собаки тянули лямки, высунув языки, рабочие помогали толкать, но скорость все равно была меньше, чем нужно. Макс понимал, что если на группу Бориса напирают, то поддержать его огнем артиллерии не получится — банально не хватит времени.

— Перезарядка! — скомандовал Макс.

И тут его осенило. Если Борис не может рвануть напрямик сквозь квартиру первого этажа, то Максу ничего не мешает так поступить. Ведь артиллерия была не единственной эффективной силой против мутантов. Была и другая, которая в сегодняшнем бою еще в полной мере не была использована и не показала себя. Этой силой были собаки. И главное, что, в отличии от буера, собак не обязательно было вести в обход.

— Виктор, ты старший! — крикнул Макс самому опытному из стрелков. — Командуй пушкой!

— А ты? — не скрывая беспокойства, уточнил парень.

— Я с собаками к Борису. Не спроста ведь они палят!

— Ясно! — Виктор запрыгнул на палубу буера, а Макс, наоборот, соскочил в песок.

Окликнув собак громким свистом, он с разбегу запрыгнул на подоконник и скрылся в темном проеме давно выбитого окна. Десять собак, клацая стыками панцирей, не задумываясь устремились за ним.

Оказавшись в духоте занесенного песком помещения, Макс чуть притормозил, понимая, что зрение не сможет быстро адаптироваться к полутьме после яркого солнца. Так не ровен час и голову разбить. Но времени не было, поэтому пришлось двигаться в выбранном направлении на малом ходу, выставив вперед руку, и осторожно ставя ноги при каждом шаге. Пол не только был засыпан песком, но под его слоем скрывались трухлявые остатки мебели, зубьями торчали стекла от разбитого экрана телевизора, путались провода. Собаки тоже сбавили скорость, но им было легче благодаря чутью, да и панцири берегли от случайных повреждений.

Под ногой Макса проломилась какая-то доска, и он по щиколотку повалился в песок.

— Тьфу, зараза! — ругнулся он, доставая ногу, обутую в башмак из козлиной кожи.

Дальше путь преграждала старая рассохшаяся дверь, с щелями между досками такой ширины, что в них можно было палец просунуть. Макс без труда вышиб ее плечом, и рванул через комнату к противоположному окну, закрытому старыми деревянными жалюзи. Собаки за ним.

Присев, он глянул сквозь щель в жалюзи, убедиться, что не ошибся ни с выбором направления, ни с выбором точки выхода, хотя определял ее чисто на звук, по ружейным выстрелам. Собаки шумно дышали, рассевшись у него за спиной.

Группа Бориса застряла, связанная боем. Хрипуны напирали со стороны заправки, а бойцы, медленно пятясь, вынуждены были молотить по ним картечью из ружей и глушить гранатами. Остановить противника это не могло, но все же замедляло, что давало зыбкий шанс дождаться какой-то помощи. Без нее у группы Бориса шансов не было никаких. Если бойцы выйдут из боя, развернутся и рванут со всех ног к перекрестку, мутанты их все равно догонят, так как двигаются быстрее людей. А пять имеющихся у Бориса собак не могли всерьез изменить ситуацию в его пользу. Пятеро хороши для уничтожения прорвавшихся прыгунов, даже если тех двадцать. Но врубаться в плотную толпу хрипунов — маловато. Но это если пять. Пятнадцать — дело совсем другое.

Дождавшись очередного залпа, чтобы самому не попасть под картечь, Макс распахнул жалюзи и перемахнул через подоконник. Собаки за ним. Они многое понимали без команд, так как для каждой из них это было далеко не первое столкновение с мутантами. В результате Макс с десятью собаками оказался посередине улицы, почти точно между группой Бориса и напирающими хрипунами. Собаки расселись за его за спиной полукругом.

Борис сразу понял, каким тактическим приемом решил воспользоваться Макс, и отдал команду своим собакам атаковать. Те ринулись вдоль улицы на мутантов, а когда преодолелиполовину расстояния, Макс тоже выкрикнул:

— Взять!

Собаки слились в одну стаю, клацающую зубами и стыками панцирных пластин, секущую воздух отточенными лезвиями. Достигнув мутантов, они врезались в их поток как горячий нож в масло, фактически не встречая сопротивления, подрезая боковыми клинками жилы им на ногах, вырывая зубами огромные куски плоти из тел, раскраивая черепа лобовыми штыками.

Мутанты злобно кидались на псов, но каждая попытка схватить добычу заканчивалась отсеченными пальцами. Если же какую-то из собак мутантам все же удавалось зажать, она исполняла то, что дрессировщики Кира называли «вальс смерти» — она начинала вертеться на месте, подобно веретену, и тогда лезвия панциря, вращаясь как ножи блендера, отрубали и рассекали все, что под них попадало. Место, где собака исполняла «вальс смерти», всегда можно было отличить по летящим вверх кистям, фонтанам крови и обрывкам кишок.

— Отходим! — приказал Макс. — Буер уже почти на перекрестке!

Стрелки, наконец, получили возможность повернуться к противнику спинами, и поддали в сторону перекрестка так, что только песок из-под ног полетел. За это время собакам, исполняющим «вальс смерти», «двойной бросок», «боевой зигзаг» и прочие отработанные тактические приемы, удалось полностью выкосить несколько первых рядов, превратив их в кучу истерзанных и дергающихся тел.

Макс призывно свистнул. Эта команда для собак означала не просто приказ покинуть место сражения и двигаться вслед за людьми, но еще требовала сбросить гранаты, чтобы предотвратить преследование. Для этой цели у каждой собаки был шнур под пузом, дернув за который, она инициировала замедлитель гранаты, являющийся одновременно креплением. Когда часть замедлителя прогорала, граната падала на песок, и через три секунды взрывалась.

В это время на параллельной улице Виктору удалось значительно оторваться от хрипунов. Большая их часть все же не смогла устоять перед соблазном пожрать многочисленные трупы сородичей, но были и те, кто все еще надеялся добраться до свежей человечины. Этих оставалось только резать шрапнелью, и их становилось все меньше и меньше. В конце концов, волна мутантов перестала быть единым целым, а их редкая кучка, числом около трех десятков, вырвалась вперед и значительно растянулась по улице.

В такой ситуации орудийный огонь, ввиду низкой плотности тел, терял свою сокрушительную эффективность, а для прицельной ружейной стрельбы тварей было еще многовато. Когда бой развивался подобным образом, незаменимыми становились собаки, но всех свободных от упряжки псов забрал с собой Макс.

Перед Виктором встал нелегкий выбор. Либо сразу отстегнуть собак, и толкать буер силами одних лишь людей, либо, наоборот, приложить все усилия, достигнуть перекрестка, и там, в ожидании группы Бориса, спустить собак на противника, а прорывающихся мутантов прицельно отстреливать из ружей. Ошибка могла дорого стоить, и в конце концов, Виктор все же приказал погонщику распрячь собак и бросить их в бой.

С одной стороны, это кардинально изменило обстановку к лучшему, так как десять собак на тридцать мутантов представляли собой силу неотвратимую. Раскроив лобовым штыком череп одной твари, собака тут же бросалась к другой, а более опытные псы вообще не ввязывались в прямое столкновение, а просто серией низких прыжков рассекали мутантам ноги, лишая их если не подвижности, то превосходства в скорости перед людьми. Мутантов это не останавливало, они, рухнув в песок, продолжали ползти, подтягиваясь на руках, но в таком виде они уже ни для кого не представляли опасности.

А вот людям пришлось попотеть — без собак толкать тяжелую парусную тележку было очень непросто. Ноги вязли и проскальзывали в песке, ружья мешали, и это в огромной степени замедлило скорость. А до перекрестка еще оставалось приличное расстояние. Виктор уже начал беспокоиться, что принял не верное решение, ведь могло так случиться, что группа Бориса окажется на перекрестке раньше, и тогда за ними следом подтянутся мутанты, заполнят улицу, и преградят путь. А нет ничего страшнее, чем оказаться на улице между двумя группами тварей, напирающими с противоположных направлений.

От этой мысли у Виктора холодок по спине пробежал под курткой, не смотря на жару.

— Живее, живее! — хрипел он, толкая тележку вместе со всеми.

Но с каждой минутой сил оставалось все меньше, и ясно было, что не успеть. Если мутанты закончат обход, зайдут с другой стороны, то проще себе голову снести из ружья, чем пытаться трепыхаться.

Но додумать эту мысль Виктор не успел. На него накатила новая волна чувств, но это был не ужас, как секунду назад, а что-то совершенно другое, чего он еще не испытывал ни разу в жизни. А потом боль. Адская чудовищная, нестерпимая, словно под черепом разорвалась шумовая граната. Виктор споткнулся, упал в песок и забился в конвульсиях.

— Вот черт! — вскрикнул один из стрелков, глядя на дергающееся тело командира. — Витька мутирует! Цепляйте собак, а то нам всем жопа!

Буер остановился. Погонщик свистом подозвал собак, которые на тот момент догрызали ползающих в песке тварей, затем пристегнул карабины к кольцам на панцирях и погнал упряжку вперед. Остальные снова принялись толкать буер, никто и не подумал усомниться в полномочиях нового командира. А тот, оставшись позади, вскинул ружье, и полностью снес картечью голову дергающемуся Виктору — только обрубок шеи остался и воронка в песке.

Теперь нужно было преодолеть главную опасность — окружение мутантами. И сделать это можно было только во взаимодействии с группой Бориса. Поэтому новый командир догнал буер, вскочил на платформу, метнулся к рации и передал в эфир:

— Борис, Макс, это Серый.

— На связи Макс. Что у вас?

— Пока в пределах нормы. Виктор мутировал, я его пристрелил. Основной поток мьютов мы остановили, они щас там жрут собственных дохляков. Но если вы вырветесь на перекресток раньше нас, жопа будет всем. Потому что мьюты ломанутся за вами, и зажмут нас на улице, вместе с буером, с двух сторон.

— Мы уже почти на перекрестке., — сообщил Макс. — Вам сколько еще туда добираться?

— Минуту не меньше. Может, две. Пришлось спускать собак из упряжки.

— Принял. Ну, две минуты мы их сможем сдерживать. Собак у нас до фига. Как вырветесь на перекресток, дай знать.

— Принял! Конец связи, — ответил Серый, и спрыгнул на песок позади тележки.

Он занял место среди стрелков, чтобы помочь толкать. За перекрестком уже окраина близко, здания по краям улицы низкие, выстой в один, максимум в два этажа, а значит, ветер там имеет достаточную силу, чтобы надуть парус. Вот только нужно время, чтобы его поднять.

В отсутствие ветра паруса только мешают, создают сопротивление воздуха, отнимающее силы у собак и людей, поэтому их убирают, а потом, в спокойной обстановке, снова поднимают силами нескольких человек. Но в этот раз о спокойной обстановке речи не шло, и Серый быстро сообразил, что хотя бы грот придется поднимать одному, чтобы остальные могли толкать. Снова взобравшись на платформу, он принялся развязывать шкотики, которыми свернутый грот был прихвачен к гику. Дальше, упираясь ногами в мачту, пришлось изо всех сил тянуть пропущенные через блоки концы, чтобы растянуть переднюю шкаторину грота по мачте до самого верха. Настройку нижней шкаторины, растянутой по гику, никто, к счастью не менял, а поэтому, когда буер, наконец, выкатился на перекресток, Серому осталось только вытравить шкоты гика, чтобы грот, подобно флагу, выставился по ветру и не давал никакой тяги без надобности.

С перекреста уже было видно ребят Бориса, которые ружейным огнем били прорывающихся по улице мутантов. Заметив буер, Макс бросил в бой собак, а стрелкам приказал прорываться к тележке. Сам Макс замыкал группу с тыла, готовый отозвать собак, как только это станет возможным.

У Серого отлегло от сердца — ребята со всех ног мчались к буеру, парус поднят, мутанты не окружили, а значит, есть все шансы на спасение без потерь, что бывало не часто в таких столкновениях. Но тут, неожиданно для всех, обстановка снова поменялась.

Те прыгуны, которые первыми выскочили из провала, оказались не единственными в орде мутантов. Пока хрипуны пытались задавить людей толпой, прыгуны, числом около десятка, забрались на крышу магазина у площади, а оттуда, перепрыгивая с дома на дом, сопровождали обе группы по верху. Такой нетрадиционный маневр могли придумать только Взрослые, а значит, хотя бы один из них руководил загоном людей.

Когда прыгуны, почти одновременно, соскочили с крыши на мчащихся к буеру стрелков, предпринимать что-то было уже поздно. С буера открыть огонь шрапнелью было нельзя, так как она неизбежно попала бы и в людей. Собаки Макса были связаны боем, а на то, чтобы отстегнуть собак из упряжки, тоже требовалось время. А потому застигнутым врасплох стрелкам надеяться было не на кого, кроме как на самих себя.

Грохнули ружейные выстрелы. Пущенной почти в упор картечью тут же снесло головы двум прыгунам, а погонщик, не дожидаясь приказа, все же успел спустить двух собак из упряжки. В несколько длинных прыжков они оказались в гуще схватки, за пару секунд выведя из строя четверых прыгунов. Но, к сожалению, без потерь все же не обошлось. Прежде, чем погонщик спустил еще двух собак, решивших исход схватки, мутанты растерзали двоих стрелков. Оставшиеся трое добили прыгунов и, наконец, добрались до буера. Макс отозвал собак и тоже рванул к перекрестку.

Дальше было легче — надо было толкать буер изо всех сил. Серый в это время начал подтягивать шкотовый узел гика, чтобы выставить парус в максимально эффективное положение относительно ветра. Макс заскочил на платформу и уселся перед рулевой консолью, взяв в руки штурвал. Через несколько секунд парус поймал ветер, надулся, до звона натянул такелаж из тросов, и буер начал набирать скорость под действием силы стихии. Рабочие обогнали тележку и принялись помогать погонщику, закидывая освободившиеся тяговые лямки на палубу. Стрелки тоже побросали тяжелые ружья и рюкзаки на на буер, так как стрелять уже было не в кого, а бежать легче без груза.

Два потока мутантов с параллельных улиц слились в один и устремились за ускользающей добычей, но эту проблему решать уже нужно было не ружейной пальбой, а при помощи артиллерии и собак.

— Можно и стаксель поднять, — прикинул Макс. — А, Серый?

— Рано! Ветер еще не ахти. Полоскать будет. А если потянет, люди отстанут.

— Ладно. Да. Тогда ты к орудию. А то догонят ведь на такой скорости. С гротом я сам управлюсь.

Глава 3

Серый сменил менее опытного канонира, а тому пришлось спрыгнуть с палубы. Колеса буера раскрутились уже прилично, поднимая позади тележки пыль и песок. Люди и собаки начали отставать, и Макс понял, что насчет стакселя, действительно, погорячился. Ложка хороша к обеду, и скорость тоже нужна когда надо, и сколько надо. Без фанатизма к ней следует подходить. Да и вообще не вредным будет натаскать себя в парусном деле и ветровой навигации. Если уж заручился доверием Кира, раз он уже в который раз назначает командиром, надо изучать все аспекты военного дела по полной программе, а не только то, что и так хорошо получается.

Здания попадались все реже и реже, в основном уже одноэтажные, так что ветер перестало крутить, и он налился присущей ему у моря ходовой силой. Буер продолжал медленно, но уверенно, разгоняться. Максу даже пришлось вытравить шкоты гика, чтобы изменить угол паруса на менее эффективный, для снижения скорости.

Серый, будучи весьма опытным артиллеристом, шарахнул из орудия без команды, пушка шарахнула, выплюнув из жерла около десяти килограммов шрапнели, но особо результативным этот выстрел трудно было назвать. Улицы у окраины были шире, здания стояли реже, а потому хрипуны двигались группами, а не сплошным потоком, и уже не получалось их косить из орудий, как сочную траву в оазисе. Но ладно бы еще хрипуны! То и дело видно было, как с крыши на крышу перепрыгивают юркие прыгуны, а они, в непосредственном столкновении могли не мало бед натворить.

Сразу после выстрела Серый открыл казенник, давая ветру возможность выдуть из ствола частицы догорающего пороха, для ускоренной перезарядки. Но это на рефлексах, Серый тоже понимал, что результативность орудийного огня в создавшейся ситуации будет низкой.

— Орудийный огонь отставить! — приказал Макс. — Ахмед, Джамиль, живо на палубу! Джамиль, бери винтовку и гаси прыгунов. Ахмед и Cерый будут бить из ружей по хрипунам. Спокойно, прицельно! Попусту не палить!

Когда еще двое стрелков забрались на буер, нагрузив его своим весом, скорость заметно упала, и Максу пришлось снова подтягивать гик, чтобы ее добавить.

Джамиль, совсем молодой парень, которому на вид было лет восемнадцать, хищно улыбнулся и начал распаковывать замотанную в брезент снайперскую винтовку тридцатилетней давности. За всем оружием старого времени ухаживали по высшему разряду, а потому оно всегда пребывало в идеальном состоянии. Впрочем, и доверяли такое оружие далеко не каждому, и только при необходимости. Джамиль же, не смотря на возраст, был одним из лучших снайперов Клана.

Снарядив винтовку, он уселся на канонирскую платформу, плотно упершись плечом в орудийный станок, и вскинул оружие к плечу. Линза оптического прицела ярко сверкнула на солнце. Через несколько секунд грохнул выстрел. Не такой гулкий и долгий как у ружья, а сухой, резкий, словно кто-то щелкнул кнутом. Пуля, разогнанная пороховой энергией до сверхзвуковой скорости, покинула ствол в яркой, почти невидимой вспышке пламени, и, бешено вращаясь после прохождения по нарезам, прошила воздух от дульного среза до черепа мутанта, готового к прыжку на другую крышу. На такой колоссальной скорости любая преграда изрядно деформирует пулю, а потому, в момент пробивания лобной кости, носик ее искривился, оболочка лопнула, а свинец вокруг стального сердечника расперло во все стороны. К тому же, в жидкой среде головного мозга, пуля, летящая быстрее звука, создала мощный гидравлический удар, от которого череп твари разлетелся как перезрелый арбуз, оставив в воздухе облачко кровавой пыли. Обезглавленное тело прыгуна, сделав неуклюжее сальто в воздухе, рухнуло на песок между зданиями.

Несколько хрипунов не удержались, и накинулись на погибшего сородича, разрывая его руками на части. Чем дальше мутанты уходили от пролома, в недрах которого плескались сточные воды, тем меньше у них оставалось желания продолжать преследование, тем чаще они останавливались пожрать своих, тем меньшим пищевым раздражителем для них делались люди или собаки.

Причем, это наблюдалось всегда и везде. Чем ближе вода, тем мутанты были активнее, сильнее, быстрее. Чаще всего такой водой являлась вода пресная — реки, озера, водохранилища, искусственные водоемы у скважин в оазисе, колодцы, канализационные стоки. В море мутанты тоже чувствовали себя превосходно, и на побережье тоже возрастала их сила и скорость, но если в доступной близости была пресная вода, твари жили именно в ней. Отсутствие влажности производило на мутантов обратный эффект — они теряли силу, ловкость, скорость, а потому далеко от воды не отходили. Люди этим охотно пользовались.

Именно поэтому тридцать лет назад группа Вадима, рискуя жизнями, проделала путь от сырого болотистого Петербурга в сухую жаркую Африку, и именно поэтому Клан обосновался в глубине пустыни, там, где не ступала нога мутанта, и где до воды, находящейся под землей, пришлось рыть колодцы и бурить скважины. Зато, хоть в какой-то мере, можно было ощущать себя в безопасности. И еще в пустыне почти не бывало дождей. Дожди же давали мутантам возможность в короткое время преодолевать огромные расстояния между удаленными водоемами, захватывая те пространства, где они изначально не властвовали.

Следом за первым винтовочным выстрелом прозвучал второй, оказавшийся настолько же результативным — один из прыгунов на противоположной стороне улицы, потеряв большую часть головы, повис на парапете плоской крыши. По хрипунам, оказавшимся особо прыткими и вырвавшимися вперед, ударили ружья. Каждое из них могло без перезарядки сделать четыре выстрела картечью, что с дистанции в пятьдесят шагов уверенно валило мутантов. Четыре таких залпа оставили лежать больше десятка тварей. Остальные, ощутив, как далеко от воды забрались, прекратили погоню и принялись рвать на части павших сородичей. Повышенное упорство проявляли лишь прыгуны, но их было немного, и Джамиль хладнокровно их отстреливал.

Макс, держа одной рукой штурвал, другой нажал тангенту рации.

— Эдик, Максу на связь, — вызвал он бойца, охраняющего оставленные за городом буера.

— На связи! Что у вас? Слышу пальбу!

— Забей, все в порядке. Поднимай гроты. Мы на подходе.

— Принял! — радостно ответил Эдик.

Вскоре по краям улицы, вместо домов, потянулись бетонные остовы недостроенных зданий, а потом кончилась и сама улица. Последней мелькнула по правому борту давно опустошенная Кланом автозаправочная станция. Без помех можно было разглядеть четыре буера, оставленные под охраной стрелка и трех собак. Эдик уже поднял один парус, распустив гик по ветру, и заканчивал поднимать другой. Щелкнул последний винтовочный выстрел, сразив особо настойчивого прыгуна, все еще продолжающего преследование.

Стрелки, не занявшие места на платформе, уже заметно отстали, но когда мутантов мало, когда они не прут волной, и когда рядом больше двадцати собак, беспокоиться не о чем.

Макс вытравил шкоты гика, снизив тягу паруса до нуля, продолжая подруливать штурвалом, затем потянул за рычаг стояночного тормоза. Тележка остановилась, шлейф пыли, поднятый колесами, начало сносить ветром на юг.

— Стрелки, в оборону! — поднявшись в полный рост, командовал Макс. — Рабочие распределяют собак по буерам. У нас потери, так что команды на буерах будут не полными. Хорошо хоть рулевые все целы.

— Стаксельный один погиб, — произнес Серый, слезая с борта

— Значит, туда пойдешь ты. Связь тоже на тебе.

— Понял. — Серый соскочил с в песок и отправился к другому буеру.

Джамиль бережно упаковал драгоценную винтовку, подхватил ружье и присоединился к стрелкам.

Через несколько минут все пять буеров были готовы к маршу. Один из них, флагманский, под управлением Макса, пришлось укомплектовать неполной командой, поэтому туда загрузили больше собак и лишь одного стаксельного по имени Ахмед. Предстояло преодолеть шестьдесят с лишним километров, часть из них через плодородную зону, часть по пустыне.

Макс, подруливая на малом ходу, вывел флагманский буер в авангард кильватерного строя. Еще несколько часов ветер будет устойчиво дуть с севера, поскольку воздух над раскаленной пустыней поднимается вверх, создавая область низкого давления. И чем сильнее будет раскаляться песок, тем крепче и устойчивее будет дуть. Макс не считал себя великим знатоком ветровой навигации, но и ему было известно, что самый выгодный курс, это, что называется, в полветра, или, как говорили древние мореходы — галфвинд. Это когда ветер дует не в корму судна, как многие думают, а точно ему в борт. Именно при движении галфвиндом оба паруса, и грот, и стаксель, могут быть установлены под таким углом к ветру, который дает максимальную скорость.

Если бы поселение находилось точно на западе, то можно было бы вообще не думать, а гнать на всех парусах. Но, к сожалению, поселение Клана лежало к юго-западу, а значит, следовало посоветоваться с более опытным в навигации Ахмедом.

— Какой курс предложишь? — напрямую спросил Макс, не думая о том, что таким образом может потерять авторитет командира.

— Думаю, надо пройти плодородную зону на галфинде, — ответил парень. — Чтобы, если вдруг дикие там шастают, не могли нас догнать на верблюдах. А вот потом, когда окажемся в пустыне, можно будет увалиться на бакштаг, и двигаться прямым курсом на поселение. Там уже небольшая потеря в скорости не повредит.

— А если наоборот, прямо отсюда, двигаться с небольшим уваливанием под ветер? Думаешь намного упадет скорость?

— Намного не намного, но упадет. А оно нам надо? Плодородной зоны тут всего девять километров, проскочим и не заметим. И дальше уваливание не будет очень уж большим, с учетом пятидесятикилометровой дистанции.

— Ну да, Пифагор умер, не успев отменить свою теорему. — Макс усмехнулся. — Ты прав. Тогда, я сейчас правлю точно на запад, а как вырвемся в пустыню, надо будет свериться с одометром и взять новый курс.

— Из тебя классный капитан скоро получится, — подмигнул Ахмед.

— Ага, если не мутирую раньше.

Ахмед хмыкнул и суеверно поплевал через левое плечо, чтобы хоть на время отогнать неизбежное. Макс обнулил установленный на консольной панели одометр от автомобиля и снял чехол с большого яхтенного компаса, стоящего на карданном подвесе. Не смотря на чехол, бумажная шкала компаса изрядно выгорела на солнце, но пока деления на ней еще можно было различить без труда.

— Погнали! — крикнул он, отпуская стояночный тормоз.

Ахмед подтянул шкоты гика, выставляя угол паруса на максимальную эффективность. Буер, хрустя колесами по песку, начал уверенно разгоняться.

— Поднять стаксель!

Закрепив шкот, чтобы намертво зафиксировать грот в нужном положении, Ахмед бросился поднимать стаксель. Когда дело было сделано, ветер охотно надул второй парус, такелаж заскрипел под нагрузкой, а буер все быстрее набирал ход. Стрелка автомобильного спидометра отклонялась, постепенно замедляя ход, пока не остановилась на отметке в сорок пять километров в час. Но вместе с тем значительно возросла продольная нагрузка на мачту, из-за чего левая двойка колес вжалась в песок, а правая, наоборот, так и норовила оторваться от грунта.

— Ахмед, переведи собак на правый борт! — приказал Макс.

Конструкция буера была прочной и проверенной временем, в ней использовалось много заводских деталей старого времени, снятых с автомобилей, в том числе и амортизаторы, но на неровностях его все равно трясло нещадно, из-за чего голос при разговоре становился похожим на звук старого патефона. Руки на штурвале тоже трясло, от этого они быстро начинали зудеть, но рулить попеременно то одной, то другой Макс пока остерегался. Если слишком сильно заложить к ветру, буер запросто мог опрокинуться на бок, а на такой скорости это чревато последствиями. Лучше чаще меняться с Ахмедом, толку будет больше, да и опыт управления у него побольше, чем у Макса, не смотря на меньший возраст.

Неизбежность и неожиданность мутаций заставляла людей Клана подходить к обучению с максимальной эффективностью. Рождаемость была нормальной, грех жаловаться, поэтому людей хватало, особенно в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет. Но очень короткая средняя продолжительность жизни не давала возможности обучать их всему, чему захочется, или нескольким направлениям одновременно. Такую роскошь могли себе позволить разве что долгожители, вроде Макса или Бориса, да и то, лишь в том случае, если уже овладели чем-то в той мере, которая может принести пользу Клану. Праздные знания были не в чести. Поэтому, если человек брался овладевать каким-то навыком, на это бросал все силы не только он сам, но и Клан, инвестируя в молодого специалиста массу усилий и времени. Так что умельцами все были хорошими, не умельцами даже, а мастерами, вроде Джамиля, Ахмеда, и сотен других членов Клана. Если общество старого времени могло себе позволить тратить силы и ресурсы на обучение дипломированных специалистов, которые никогда не будут, и даже не собираются, работать по специальности, если оно могло кормить ничего не производящих офисных менеджеров, всевозможных брокеров и риэлтеров, просто переводящих биржевые активы из одного фонда в другой, а так же миллионы других дармоедов, то Клан не мог себе позволить такого извращенного милосердия.

Макс невесело усмехнулся. Вроде бы только что с трудом отбились от мутантов, да и то, с потерями, но ведь не чудовищные твари были главным врагом Клана. Нет, не они. Главным врагом людей был сам вирус, неведомая зараза, поразившая разом все человечество. И хотя Макс был слишком молод, и не мог быть свидетелем страшных событий, произошедших двадцать восемь лет назад, но он читал написанные Киром исторические зарисовки. После ознакомления с ними, в представлении Макса вирус стал чем-то вроде божественной кары, постигшей человечество именно когда оно, как некогда легендарный Содом, расплодило в себе многочисленные извращения, возвело в ранг нормы дармоедов, циничных убийц и проституток всех мастей, от уличных до политических. Когда оно пало ниц в своей священной, бескорыстной и всеобъемлющей любви к тому, что стало считаться единственной неоспоримой ценностью. К деньгам. Когда понятия чести, справедливости и закона утратили признаки абсолюта, когда их стало можно трактовать, как угодно, и применять в разной степени для разных людей. Именно тогда и низверглась на человечество кара, в виде вируса. Он убил треть людей, треть превратил в жутких мутантов, а одну треть, словно в издевку, оставил жить. Вот только не долго. С перспективой в любой момент превратиться в злобную тварь, на глазах у бывших товарищей.

И хотя Макс, вполне серьезно, считал вирус божественной карой, но он не считал эту кару справедливой. Да, с одной стороны, судя по прочитанным книгам, человечество совершило массу грехов. Но, с другой стороны, Макс каждый день видел, как люди повсеместно доказывают, что давно искупили грехи человечества, что оно уже давно не состоит из бездельников, чревоугодников и половых извращенцев, что оно, почти целиком, давно уже состоит из героев, которые совершают подвиги, спасают других, таких же обреченных, как они сами, гибнут, терпят лишения, без всякой перспективы на изменение ситуации.

Эти мысли были тяжелыми, и, когда они возникали, Макс старался их отогнать. Но они упорно возвращались. Слишком уж гладко вписывались они в окружающую реальность, слишком уж слились с ней. Настолько, что чем бы ни занялся, так или иначе, подумаешь о главном. Мысль была привычной, но свыкнуться с понятием обреченности было нелегко. Как ни крутись, а конец один. И если предки реально провинились в чем-то, то он, Макс, в чем не прав? И в чем не правы другие люди Клана, каждый день борющиеся с окружающим хаосом за то, чтобы, в отличии от диких, все же оставаться людьми.

Хотя, конечно, дикие не виноваты, что одичали. У них нет Кира. Дети Клана с пяти лет начинают чему-то усиленно учиться, чтобы уже с десяти лет приносить пользу обществу, когда они гарантированно не могут мутировать. А дальше — сколько получится. Но чтобы учиться, надо иметь знания. Точнее того, кто ими обладает, кто способен их сохранить и передать. Раньше это делали взрослые. Но теперь взрослых нет. Ни у Клана, ни у диких. Взрослые есть у собак, взрослые есть у мутантов, а вот у людей нет. И это являлось главной проблемой.

Единственным известным Максу взрослым, среди людей был сам Кир. Почему-то он не мутировал. Почему, не знал даже он сам. Ходили домыслы, предположения, даже была легенда, что, дескать, каждый из Клана мог иметь какие-то особые гены, и тоже не мутировать никогда, подобно Киру. Но, как ни крути, Кир был единственным.

На самом деле Кира звали Кириллом, но в Клане не любили длинных и сложных имен, поскольку, зачастую, имя являлось еще и позывным в эфире, а в бою не до словесных изысков. Женщин иногда звали длинно и витиевато, но как раз потому, что в боях они участвовали до крайности редко. И хотя многие из них не хотели с этим мириться, но основной их функцией было деторождение. Это был их фронт, такой же тяжелый, болезненный и опасный, как для мужчин война и добывание ресурсов. Все ради выживания Клана.

А Кир был стержнем. Носителем знания. Он единственный из Клана жил при старом мировом порядке, умел обращаться со сложными штуками из старого времени, понимал, как они работают, как их можно починить, где взять новые. Он был хранителем письменного знания, он инструктировал преподавателей, которые учили детей читать, он не давал языку упроститься, требовал его правильного использования. Он был Знанием, Законом и Властью в одном лице. И никому бы и в голову не пришло эту власть оспорить.

А у диких не было Кира, и они за двадцать восемь лет, в частой смене поколений, очень быстро деградировали во всем, опустились до примитивных первобытных умений, в которых и лопата — высокая технология. Они жили, чтобы есть, и ели, чтобы жить. Почти как мутанты. Клан не считал их врагами, но у Клана было много ресурсов, что временами побуждало диких пытаться эти ресурсы отнять. Дикие были слабее мутантов, но намного умнее, а убивать их было жалко — люди ведь. Так что иногда они становились неприятным противником. Этнически дикие состояли в подавляющем большинстве из арабов, и говорили на совершенно диком слэнге, выродившимся из каирского диалекта.

В Клане же общепринятыми были два языка — русский, как родной язык Кира, и каирский диалект арабского, который являлся языком предков почти для трети населения Клана. И хотя чистых этнических арабов в клане почти не осталось, но все же не мало было тех, кто с удовольствием считал себя потомком местных. В разговорной речи доминировал русский, но письменность, наоборот, чаще использовалась арабская, причем, по причине вполне понятной. Дело в том, что все надписи в окружающем пространстве, на вывесках, на заборах, на заправках, в газетах и книгах, которые можно было найти, были на арабском. Так что читать по-арабски и писать на нем, для всех было привычней, даже для самого Кира, давным-давно. Впрочем, такое двуязычие никому кроме Кира, наверное, странным не казалось — привыкли. Макс подозревал, что если бы не Кир, то народ, сам по себе, быстро бы целиком перешел на арабский, но Кир следил за сохранением русского, а потому в устной речи общались все преимущественно на нем, да еще и гордились этим, так как это отличало людей Клана от диких.

Чем больше буер удалялся от города, тем меньше его трясло. В отсутствие зданий ветер дул ровно, без турбулентностей, а потому и песок ложился гладко, словно его катком укатывали. Руку на румпеле перестало долбить, зубы уже не клацали, и можно было расслабиться. Впрочем, песок покрывал далеко не все пространство, которое охватывал взгляд. Ближе к морю раскинулась плодородная зона, там почва и влажность были такими, что можно было кинуть семечко, забыть про него, а через положенный срок просто идти собирать урожай.

Этим вовсю пользовались дикие, не умевшие бурить скважины. Они не могли создавать плантации прямо в пустыне, как это делал Клан, они зависели от естественных и искусственных водоемов, от разливов рек, а значит, постоянно рисковали нарваться на мутантов. И нарывались периодически, из-за чего их численность постоянно менялась, на смену вымирающим племенам откуда-то приходили новые, и никогда не получалось предсказать, где с ними встретишься, а где нет. Вроде еще вчера тут видели диких, а сегодня уже никого. Но больше всего диких жило на некотором удалении от озера Мариут. В самом озере мутантов было не счесть, но далеко от воды они не бродили за ненадобностью, потому что вокруг полно было сочной травы, и козы расплодились в невероятных количествах. Козы были чем-то вроде буфера между мутантами и дикими. И те и другие их ели, но коз меньше не становилось. Мутанты вообще дальше двух километров от воды старались не выдвигаться, а при наличии хорошей еды, так и вовсе не делали этого никогда.

Когда плодородная зона с ее потенциальными опасностями осталась позади, Макс, посоветовавшись с Ахмедом и сверившись с картой, взял новое направление, чуть ниже к ветру, что соответствовало курсу бакштаг и являлось прямой линией до поселения. Правда и скорость снизилась до тридцати пяти километров в час, а это означало, что дорога займет часа два.

Макс вздохнул, представляя, как придется отчитываться перед Киром. Вернулись без топлива и с потерями. Неудачный рейд, сказать нечего. Но что-то говорить все же придется. И в глаза Кира смотреть тоже придется.

Впрочем, куда важнее и неприятнее было другое. Заправка, разрушенная провалом, была последним разведанным источником топлива. Все станции западнее уже осушили, а продвигаться на восток означало продвигаться к озеру Мариут, со всеми вытекающими из этого опасностями. Но, как ни крути, топливо являлось основной жизненной силой Клана. Без него никак. Значит, снова придется идти на риск и на жертвы.

«Господи, выведи нас из этого тупика… — подумал Макс. — Или хотя бы дай знак, что выход есть. А мы постараемся, мы отыщем».

Но ответа не было, и не было знаков. Лишь раскаленное солнце полыхало в выгоревшем от жары небе, почти белом, с едва заметным намеком на голубой цвет. Буер мерно катился вперед а ветер надувал паруса и свистел в тросах такелажа. Все как обычно. Ничего нового. Но надо было взять себя в руки и не киснуть. Зачем? Ответа на этот вопрос у Макса не было. Да и ни у кого в целом мире, наверное. По крайней мере пока.

Глава 4

Внезапно Джамиль, самый зоркий из всех, привстал, вытянул шею и произнес, глядя назад:

— Макс, там что-то движется! — уверенно заявил он. — Дай бинокль!

Макс глянул через плечо, но ничего не увидел.

— Возьми в мешке! — велел он.

Джамиль порылся среди вещей Макса, достал бинокль, но рассмотреть что-то в него с трясущейся палубы оказалось решительно невозможно.

— Надо остановиться! — попросил Джамиль.

Макс свободной рукой подтянул рычаг тормозного тросика, а когда скорость упала, отпустил румпель и отдал шкотик гика, развернув грот в нерабочее положение. Буер остановился, полоща парусом по ветру.

— Дикие! — тут же сообщил Джамиль, наведя, наконец, резкость на окулярах. — Два десятка всадников на верблюдах.

— Ахмед! — позвал Макс. — Попробуй установить связь со штабом.

Остальные буеры тоже остановились, чтобы не опережать флагманский.

— Не получится! — Ахмед развел руками. — Далеко! День, солнце, помехи.

— Пробуй!

Ахмед не стал спорить, включил средневолновую радиостанцию и начал вызвать штаб. Но ответа не было.

— Ясно, но драться не будем. — Макс начал подтягивать гик в рабочее положение. — У нас хватит скорости уйти. На подходе предупредим штаб, чтобы выдвинули артиллерию.

Дикие приближались, до них было километра два, и расстояние довольно быстро сокращалось.

— Погоди, Макс! — произнес Джамиль. — Не спеши ехать. Странно это.

— Что странно?

— Диких всего два десятка. Они же не совсем идиоты, чтобы нападать на канонерские буеры таким числом. Они же видели наверняка, что мы одним залпом можем сотню мьютов вывалить. Это не считая собак, не считая ружей и винтовки. Они же знают, что у Клана всегда есть оружие старого времени. А у них только сабли и луки.

— И? — нетерпеливо уточнил Макс. — Какие будут предложения? Какие будут версии? Думаешь, они у нас хотят купить огненной воды?

— Не бурчи. — Джамиль отмахнулся. — Я просто сказал, что странно.

Макс задумался. С одной стороны Джамиль прав — ситуация странная. Дикие очень и очень редко сталкивались с людьми Клана. Военное столкновение им было не выиграть, торговых отношений не завязалось, так как единственное, чем дикие могли расплатиться, это еда, которой у них было в изобилии. Но и у Клана еды хватало, не было нужды отдавать за нее что-то ценное. Ни о каких совместных действиях с дикими тоже речи идти не могло, потому что нее было никаких общих интересов. Но, тем не менее, дикие зачем-то преследовали группу буеров. Вопрос, зачем?

— Напасть они не могут, — добавил Джамиль. — Хотели бы напасть, напали бы с плодородной зоны, из укрытия, с короткой дистанции. А так они нас сначала пропустили, а теперь догоняют в хвост, на открытой местности, где мы их можем в фарш превратить одним залпом.

— Попустили, — с задумчивым видом согласился Макс.

— Может что-то хотят сообщить?

— Они нам? — Макс удивленно поднял брови. — Зачем? Что? Какие у нас могут быть общие интересы? И не хочу я по ним стрелять, если что.

Он уже хотел было отпустить тормозные колодки, но тут до его ушей донесся, пусть и далекий, но отчетливый винтовочный выстрел.

— Что там? — Макс затянул тормозной трос и вскочил на ноги.

— Винтовка, — прошептал Джамиль.

— Откуда? — Макс ощутил, как у него чаще забилось сердце.

«Я просил подать знак, я просил подать знак», — вертелось у него в голове.

А это уж был знак, так знак. У диких не было даже ружей, они не умели выделывать порох, не знали литейного дела. Винтовку они могли получить только как трофей при столкновении с Кланом, но Макс не помнил, чтобы хоть в одном из боев было утрачено оружие старого времени.

— Вверх пальнули, не в нас, — сообщил Джамиль. — Это сигнал, а не акт агрессии.

Макс понял, что шанс упускать нельзя. И чутье говорило об этом, и Кир будет недоволен, если упустить. Его любимой присказкой была фраза «нельзя пренебрегать случайностями», а тут уж случайность редкая. На грани невозможного, а то и за гранью. Винтовка у диких! Это же кому скажи, засмеют.

— Паруса по ветру! — громко скомандовал Макс. — Раскатить буеры в боевой порядок! Орудия зарядить! Ружья к бою! Джамиль со снайперской винтовкой, Борис с автоматической. Собак назад, укрыть за канистрами и баками! Борис, выстрел в воздух!

Командир наблюдателей снял винтовку с предохранителя и пальнул вверх, пока Джамиль доставал из футляра свой дальнобой.

— Один снял белую куфию и держит ее, как флаг, — сообщил Ахмед, взяв бинокль у Джамиля.

— Грамотные! — Макс удивился. — Это древний знак перемирия. Белый флаг.

— С считал диких более дикими, — признался Ахмед.

— Я тоже, — пробурчал Макс.

Продвинутые дикие? Это уже само по себе странно. А чего от них можно ожидать, вообще не ясно. Но, судя по наличию винтовки, чего угодно. Может, они к ней патронов собрались купить? Но боеприпасы точно не предмет торговли с вероятным противником.

В километре от буеров всадники остановились, выпустив вперед одного, с белым флагом в руке. Их уже отлично было видно без бинокля, но Ахмед не убирал от глаз оптику, чтобы различать подробности.

— Тот, что с винтовкой, остался. — доложил он. — Кажется, это шейх. Вперед послали самого молодого. Лет двенадцать, точно не мутирует. Лука при нем нет, только легкая сабля.

Через пару минут мальчишка верхом на верблюде подскакал к буерам и спешился.

— Мир вам! — произнес он традиционное приветствие, а затем спросил на фонетически упрощенной версии каирского диалекта: — Кто главный?

Макс поднял руку.

— Я пришел с дарами! — сообщил мальчишка, снял с седла большой полотняный мешок, довольно тяжелый, и с поклоном положил на палубу флагманского буера. — Копченый козел. Хороший. Свежий. Есть можно сразу.

Макс развязал котомку. Запах из нее разнесся весьма аппетитный, особенно с учетом того, что кроме раннего завтрака, еще до рассвета, еды еще не было. Внутри лежало килограммов пять козлиных окороков.

— Народ, налетай! — подал он команду по-русски. — Считайте, обед. Объедки, жир, кости, кидайте собакам.

На самом деле, с едой можно было повременить, но Макс хотел показать, что стрелки и канониры покинули боевые посты, и что дары приняты.

— Какая винтовка у них? — спросил Макс у Ахмеда.

— Такая же, как у Бориса. Только новая.

— В смысле, новая? Новых не бывает.

— Глянь сам.

— Ладно, потом. Поделись боекомплектом на один магазин.

Борис достал из мешка картонную коробку, старую и потертую, отдал Максу. Тот протянул ее мальчишке и сказал на литературном арабском:

— Дары от нас вашему шейху.

Мальчишка принял коробку двумя руками и поблагодарил:

— Спасибо вам. Шейх хочет говорить с главным.

— Ты знаешь о чем?

— У нас беда. Ветер занес каналы, питающие озеро. Еще пара лун, и трава начнет умирать. Козы уйдут или умрут, и мы уйдем или умрем вместе с ними. Мы копали, не помогло. У вас есть черный песок, от которого вздрагивает земля. Он поможет расчистить каналы. А мы поможем вам.

— Чем? — Макс постарался скрыть иронию.

— Мы дадим вам вонючую воду, за которой вы ездили в город. В городе ее больше нет. Мы знаем, где есть и как взять. Нам она не нужна. Нам нужна чистая вода и трава.

Макс понял, речь идет о солярке, но трудно было поверить, что дикие как-то смогут помочь в добыче топлива. Если только не нашли старую нефтяную скважину. Впрочем, уже ясно было, что в городе солярки не осталось, последняя заправка пришла в негодность, а значит, проблема имела высший приоритет, и решения по ней принимать не Максу. Шейха придется доставить в селение и свести с Киром.

— Откуда знаешь, куда мы ездили и зачем? — поинтересовался Макс, зная, что радиосвязи у диких нет, как и электричества.

— Зеркала, — объяснил мальчишка, достав из-под полы халата зеркальце. — Мы издалека можем говорить друг с другом на языке солнца.

— Скажи шейху, что мы готовы говорить с ним. Пусть возьмет двух воинов и едет к нам.

Мальчишка поднял зеркальце, направил солнечный зайчик в сторону всадников, и принялся махать свободной рукой, то перекрывая луч, то давая ему снова достигнуть адресата. Трое всадников тут же рванули с места. Мальчишка тоже вскочил в седло, и погнал верблюда обратно. На полпути он, не останавливаясь, показал коробку, и поскакал дальше, к основной группе.

Канониры и стрелки хотя и занялись вплотную хорошо приготовленной козлятиной, к которой прилагались свежие лепешки, пропахшие мясом, но Макс прекрасно знал, что если отдать команду к бою, секунд через пять уже прозвучат первые прицельные выстрелы.

Когда дикие приблизились, сразу стало ясно, кто из них шейх. Во-первых, у него в руках была автоматическая винтовка. И, действительно, новая. Не в том смысле, что вчера с завода, а в том, что она, как минимум, со склада, и ей очень мало пользовались. Почти ничего. Во-вторых, шейх был одет не в самодельные обмотки, свойственные диким, а церемониальную арабскую одежду старого времени, тканую и шитую промышленным способом. Огромная черная куфия у него была намотана не прямо на голову, как у других, а поверх какого-то головного убора. На вид шейху было лет двадцать.

— Мир вам! — первым поздоровался Макс.

Шейх с достоинством кивнул. Один из всадников соскочил с верблюда и помог предводителю спешиться, подставив спину, как ступеньку.

— Вы отправили щедрые дары! — сообщил шейх, погладив цевье винтовки.

— Ваши дары тоже щедры и пришлись нам по вкусу. — Макс указал на подчиненных, уплетающих козлятину, и кидающих время от времени кости собакам.

— Меня зовут Саид. Я шейх этого племени. Ты тоже шейх?

— Нет. Кланом управляет другой человек, он в селении. Я командир этой группы. Но в моей власти пригласить вас и двоих ваших воинов к нам в селение, чтобы встретиться с нашим амиром.

— Я приму приглашение.

Макс понимал, что если дикие отправятся на верблюдах вместе с буерами, это замедлит движение примерно вдвое, и путь, который должен был занять два часа, займет все четыре. Но взять диких на буера тоже не представлялось возможным, так как после переговоров их придется везти обратно. С другой стороны, примерно час бы ушел на залив топлива на заправке, если бы операция увенчалась успехом, так что опоздание будет всего на час.

— Следуйте за нами! — принял решение Макс. — Мы будем двигаться с меньшей скоростью, чтобы не утомить ваших верблюдов.

Шейх кивнул и с помощью одного из воинов взобрался в седло.

Макс приказал занять места и вскоре буера покатили на юго-запад, забирая все круче к ветру. Теперь не имело смысла делать длинный галс, так как верблюды все равно двигались медленнее, чем шли буера на бакштаге.

* * *

Ветер крепчал, осыпая песком поселок, состоящий из небольших домиков, раскинувшихся в глубине пустыни у подножия невысоких скал цвета ржавчины. Домики располагались кое-как, словно кто-то рассыпал горох, и не отличались стройностью архитектуры. Сложены они были из блоков песчаника, все были разного размера, с плоскими крышами и узкими бойницами окон. А вот двери на всех были стальными и мощными, с намертво приклепанными к металлу засовами.

Дверь одного из домиков, скрипя забитой песком смазкой, отворилась, выпустив мужчину лет пятидесяти, одетого в зеленую футболку и мешковатые штаны со множеством карманов. На шее его была намотана черно-белая арабская куфия, а длинные седые волосы развевались по ветру.

Держа в одной руке портативную рацию, с аккумулятором, примотанным к ней шпагатом, он запер дверь и направился в сторону коричневых скал, полумесяцем окружавших поселок с запада.

— Какая примерно дистанция? — спросил он, нажав тангенту рации.

— Километров тридцать. Пыль над горизонтом, кто едет еще не видно. С высоты площадки до горизонта двадцать шесть километров. Скоро покажутся.

— Связываться на средних волнах пробовали?

— Да какие средние волны, Кир, солнце шпарит, ионосфера бурлит.

— Ясно. Скоро буду. Конец связи.

Кирилл закинул самодельный ремень рации на плечо, и продолжил путь к скалам. На плоской вершине одной из них, на высоте пятидесяти метров, был оборудован наблюдательный пункт. Там же торчала полосатая мачта средневолновой связи.

Наверх вел спиральный пандус, вырубленный прямо в породе, но Кирилл, поднявшись по нему до самого верха, не запыхался и не взмок, не смотря на жару. Тело его было не по возрасту крепким, а мышцы буграми ходили под тканью футболки.

На площадке, огороженной перилами из металлических труб, дежурили трое мальчишек, всем по тринадцать-четырнадцать лет. Увидев Кирилла, они вытянулись по струнке.

— За время дежурства замечено пылевое облако на северо-востоке! — доложил старший из них. — Принадлежность неизвестна! Скорость точно не известна. Продолжаем наблюдение.

Кирилл вспомнил, как не нравилась ему армейская дисциплина, установленная сначала отцом, а затем в бункере, где они с мамой пытались спастись от вируса. Но стоило самому взять власть в руки, необходимость дисциплины сделалась очевидной.

— Ясно. — Кирилл кивнул. — Дай бинокль и готовь телескоп.

Глянув в бинокль, Кирилл ощутил заметное облегчение. Пылевое облако над горизонтом было довольно большим, как раз таким, какое должны оставить катящиеся по пустыне буера. В случае нападения диких, пыли было бы значительно меньше. Если они не нашли способ объединиться и собрать целую армию. Что весьма сомнительно. Впрочем, если там армия диких, то понятно, почему группа Макса опаздывала на два часа. Другим объяснением могла быть поломка буера, но Кирилл давно следовал правилу, что надеяться надо на лучшее, а готовиться к худшему.

Мальчишка-наблюдатель Открыл большой деревянный кейс, достал из него азимутальную монтировку для телескопа, разложил треногу, а затем установил на нее высокоапертурный рефрактор с оборачивающей призмой для удобства наблюдения за наземными объектами. Держать телескоп на монтировке постоянно было нельзя — вездесущий песок неизбежно замутнял линзы и забивался в зазоры фокусировочного механизма.

— Видны мачты! — сообщил мальчишка, глянув в окуляр телескопа. — Это наши!

У Кирилла отлегло от сердца.

«Все же там буера, — подумал он. — Просто поломка. Обычная поломка».

Но между тем глубоко внутри что-то царапнуло, вызвав ощущение непонятного разочарования. Вроде все хорошо, но Кирилл не мог отделаться от мысли, что добрая весть о показавшихся из-за горизонта мачтах убила в душе какую-то неясную надежду. И лишь через несколько секунд стало ясно, что это была надежда на какие-то изменения. Именно эта надежда когда-то побудила Кирилла покинуть бункер, не смотря на страх заражения. Она не давала сдаться, когда мутировала Рита после трех лет жизни вместе. И она же позволила устоять, когда погиб Вадим Семенович, которого Кирилл по собственной воле принял за отца. Надежда на изменения, на шансы. Но чем больше проходило времени, тем меньше от нее оставалось. И через двадцать восемь лет поселок выживших, сохранивших искру цивилизации, превратился в поселок обреченных. Потому что, не смотря на все надежды, не менялось решительно ничего.

Шли годы, Кирилл зачал множество детей со многими женнщинами, давая Клану шансы на выживание, он хранил в себе знания старого мира, превращая их в умения для других. Но он старел. И когда смерть заберет его, Клан обречен. Потому что всего лет за пять от знаний и умений ничего не останется в быстрой смене поколений. Клан неизбежно покорят дикие, мужчин убьют или обратят в рабов, женщин разберут по гаремам, чтобы нежностью их тел скрасить бессмысленное существование нового мира и продлить агонию человечества бурным деторождением.

Стоило Кириллу об этом подумать, наблюдатель выкрикнул:

— Верблюды! С нашим караваном едут трое диких верхом! Макс держит удобную для всадников скорость.

Кирилл не поверил ушам. В самом прямом смысле. В первую секунду он решил, что под действием невеселых мыслей впал в дремотное состояние, и ему выкрик послышался. Кирилл помотал головой, но ничего не изменилось.

Чувствуя, как разгоняется сердце, он шагнул к телескопу, отстранил мальчишку, вернул ему бинокль, а сам прильнул к окуляру мощной оптики. Воздух дрожал и плыл волнами, сильно скрадывая подробности, не смотря на широкую апертуру объектива. Но всадников было видно отлично, и сомнений не было, что это дикие. При этом Макс не проявлял ни малейших признаков беспокойства, а главное, он шел бакштагом, намеренно держа комфортную для чужаков скорость, не пытаясь от них оторваться.

— Мне нужна с ними связь! — приказал Кириил.

— У нас радиовидимость двадцать пять километров с мачты, — мальчишка мотнул головой в сторону металлического шеста. — Минус помехи. С учетом их скорости, минут через двадцать будет связь.

— Вызывайте прямо сейчас, — велел Кирилл. — Как ответят, сообщите.

Другой мальчишка забрался под брезентовый чехол, укрывавший ценное оборудование от песка, вытащил из под него военную рацию с длинной антенной и телефонной трубкой, включил, и принялся вызывать группу Макса. Сам Кирилл вызвал штаб на ультракоротких волнах по висевшей на плече рации. Он сообщил дежурному по штабу о ситуации и велел оповестить генералитет о возможной необходимости собраться.

Сам Кирилл испытывал предельное удивление по поводу увиденного. В нем глубоко, так же, как и у Макса, сидело представление о невозможности пересечения интересов диких и людей Клана. Можно было допустить, что дикие заинтересованы в людях Клана. Но что людям Клана могло понадобиться от диких? Гадать было глупо, но через полчаса сквозь помехи солнечной активности пробился голос Макса.

— Я Макс, вызываю Площадку. Площадка, ответьте Максу!

— На связи Площадка! — ответил радист. — С нами Кир. Передаю связь!

Кирилл присел возле радиста на корточки и принял массивную эбонитовую телефонную трубку.

— На связи Кир, — произнес он. — Визуально наблюдаю диких в ваших рядах. Что случилось?

— Ну, главное, что мы порожняком идем. Без солярки. Есть потери. Двое убитыми.

У Кирилла заныло сердце, хотя он знал, что Макс жив.

— Кто?

— Двое стрелков, из новеньких. Их прыгуны накрыли неожиданно, при отступлении. И Виктор мутировал.

— Вот черт! — выругался Кирилл, но, на самом деле испытал неприятное самому себе облегчение, что среди жертв нет Бориса. — Откуда там мутанты?

— Из провала, — ответил Макс. — Чуть ли ни под ногами асфальт просел, у самой заправки. Но солярки и так почти не осталось. Видать, близко проходил канализационный тоннель. Мюты же, чтоб им неладно было, еще ведь и роют ходы во все стороны. Вот, скорее всего, вода начала подтекать под стальную емкость хранилища, та проржавела, и топливо начало уходить. Ну и кирдык ку-ку. Они ломанулись из провала, пришлось отступать.

— Дикие откуда?

— А это знак божий, — спокойно ответил Макс. — Без всяких шуточек и преувеличений. Мы остались без топлива. Дикие, видать, наблюдали за нами, передали эту весть шейху Саиду, тот снарядил отряд с собой во главе и рванули за нами, да еще с белым флагом.

— Передали? — удивился Кирилл. — Как они могли передать что-то из Александрии в плодородную зону?

— Зеркалами, Кир. Мигают друг другу, передают какой-то код.

— Код? Дикие?

— Это еще не все. Они сказали, что знают где есть «вонючая вода», которая нам нужна, и как ее взять. Но дальше больше. Ты если стоишь, то сядь.

Кирилл ощутил не столько тревогу, сколько нетерпеливое ожидание. Тревоги не было в голосе Макса. А вот интрига была.

— У шейха Саида автоматическая винтовка, той же модели, что у Бориса. Но абсолютно новая.

— Новых нет, — вырвалось у Кирилла.

— Я ее видел на расстоянии вытянутой руки. Она или с завода, или со склада. Можешь не сомневаться.

Кириллу понадобилось значительное усилие, чтобы взять себя в руки. Это действительно было из ряда вон. Все склады на доступном расстоянии люди Клана опустошили в первые десять лет. Нетронутым оставался только аэропорт Нузха, потому что к нему никак нельзя было подобраться. Он был слишком близко к озеру Мариут, а оно кишело мутантами. Их там были десятки тысяч. Может и сотни тысяч. Там, в аэропорту, могли оставаться склады, могло найтись топливо и новое оружие. Но то, что дикие одолели орды мутантов и попали в аэропорт Нузха, не верилось вообще.

В этом была интрига. Но не только она. Кирилл сам себе не смог бы объяснить, что именно его зацепило в этой ситуации, почему она вызывала не тревогу, я щемящее чувство надежды. Какая-то деталь была в сообщении Макса, которую подсознание уловило, а сознание нет. Все на уровне ощущений, но так мощно, как не было еще никогда за все двадцать восемь лет.

И вдруг Кирилл понял, что это была за зацепка. Произошло нечто, чего не происходило раньше, в известной системе координат — дикие сотрудничают с Кланом. Это раз. А два, произошло нечто, чего быть не могло в известной системе координат — у диких оказалась новая винтовка. Если бы возникла одна странность из двух, Кирилл вряд ли отреагировал бы так ярко. Но их было две, в один день, в одном месте. Это могло означать лишь то, что сместилась сама система координат, произошло нечто такое, чего ни разу на этих берегах еще не случалось. И если так, если неведомая сила вторглась в неспешную череду одинаковых событий, вызвав подобную флюктуацию, то эта сила, в теории, могла изменить ситуацию не только в худшую, но и в лучшую сторону. Это был шанс. Шанс именно той природы, о которой говорила мама Кирилла перед своей трагической смертью.

Глава 5

Когда в поселок въехали буеры Макса и Саид с двумя воинами, военный совет в штабе уже собрался. Кирилл заранее предупредил людей Клана, чтобы в открытую не пялились на диких, как на зверей в зоопарке. Но ясно было, что в полумраке своих жилищ все прильнули к бойницам окон и рассматривают то, чего большинство из них не видело никогда. Саид держался в седле с достоинством, затем спешился при помощи одного из воинов, встав ему на спину, как на ступеньку. Генералитет Клана взирал на это с напряженным молчанием. В Клане не практиковалось унижение по любым признаком. Начальники не унижали подчиненных, взрослые, детей, а женщины выбирали, с кем лечь в любую из ночей, чтобы их лоно не пустовало, не менее раза в неделю наполненялось семенем.

Заметив Кирилла, стоявшего в общей шеренге с пятью генералами у входа в штабной домик, Саид не смог скрыть удивления. Это было понятно, никто давно не видел пятидесятилетних людей вживую.

— Меня зовут Саид, — сообщил он на упрощенной версии каирского диалекта, направляясь к Кириллу. — Я шейх своего племени.

— Я Кир, — представился Кирилл, используя литературный арабский. — Я амир своего Клана.

— Ты старик, как такое возможно? — без обиняков поинтересовался Саид. — Какому богу ты поклоняешься?

— Я поклоняюсь демонам огня и дыма, принося им в жертву вонючую воду, — ответил Кирилл. — Но не это продлевает мне жизнь.

— А что?

— Я не знаю.

— Избранный, — сделал вывод Саид. — Это хорошо. Очень хорошо. Нам нужна ваша помощь.

Кирилл жестом пригласил Саида в штабной домик, а один из воинов тут же снял с седла ковер, и поспешил следом. Внутри он расстелил ковер у стола, Саид сел, поставив винтовку у левой ноги.

Кирилл и генералы расселись вокруг стола полумесяцем. Порученец, двенадцатилетний мальчишка по прозвищу Джейран, расстелил на столе карту.

— Мой военачальник Макс передал мне, что вы готовы дать нам вонючую воду для наших демонов, — начал Кирилл. — А от нас ждете, что мы черным песком расчистим каналы, питающие Мариут чистой водой.

— Он говорил истину, награди его. — Саид кивнул.

— Но мы забрали всю вонючую воду с каменного поля возле Александрии, и всю, какая была в городе. Я не знаю, где она еще есть.

— Поэтому я пришел к вам. Я знаю, где есть вонючая вода.

— Она может быть только на другом каменном поле, за озером, — сказал Кирилл. — Но туда не попасть. Каменное поле слишком близко к воде, там очень много чудовищ. — Кирилл сделал паузу, вспоминая арабское слово «альф», означавшую «тысячу», затем добавил: — Много тысяч.

— Это так, — согласился Саид.

— У нас не хватит людей, собак и черного песка, чтобы убить всех чудовищ. Они не дадут нам добраться до каменного поля и забрать вонючую воду.

— Ты мудрый военачальник. Но знаешь ли ты, что чудовища любят воду, и уходят за ней, если она уходит?

— Мне это известно, — ответил Кирилл. — Но если взорвать стену, удерживающую воды озера, вы останетесь совсем без воды. Мы думали об этом. Но не стали уничтожать плодородную зону.

— Вы хотели убить наше озеро черным песком? — Саид напрягся.

— Нет. Мы не хотели этого, и оставили все, как есть.

— Это внушает страх, — после паузы произнес Саид. — Вы избрали опасный путь, из-за которого Аллах наказал всех нас. Путь поклонения демонам огня и дыма. Но не мне вас судить. Что выбрали, то выбрали. Ваш выбор дает вам силу, нам приходится с этим считаться. Я хочу спросить, вы точно сможете вернуть чистые воды Нила в каналы?

— Да, мы сделаем это. Пара бочек черного песка, немного огня, и вода вернется, — уверенно ответил Кирилл.

— Хорошо. Тогда я вам предложу не ломать стену, сдерживающие воды озера, а поднять ворота в этой стене.

«Там есть шлюз! — подумал Кирилл. — Действительно, в такой системе должны быть шлюзы!»

Но он не стал показывать эмоций, а вместо этого заметил:

— Там чудовища. Они никого не подпустят к воротам.

— Вы столько вещей сделали из железа, а не видите простых вещей, из которых состоит мир. — Губы Саида тронула едва заметная усмешка. — Вы слишком все усложняете.

— Не понимаю, — признался Кирилл. — Стоит чудовищам почуять людей, они тут же напирают толпой. Никакая оборона не выдержит.

Саид не выдержал и рассмеялся. На этот раз напряглись генералы.

— Прости! — Саид поднял руку в извиняющемся жесте. — Вы очень шумные. Что бы вы ни делали, вас слышно на берегах озера Итку, да и в Каире, иногда, слышно. Если мы вас слышим, знаем о каждой вашей вылазке, то чудовища тем более слышат вас. У них очень, очень тонкий слух. Болезненно чувствительные уши.

— Ты хочешь сказать, что они не чуют нас, а именно слышат? — уточнил Кирилл.

Этот вопрос волновал его уже двадцать восемь лет. Опыт подсказывал, что есть некий радиус, в котором мутант реагирует на человека. Но почему-то думалось, что сигнал подают обонятельные рецепторы. Почему? Непонятно. Ведь очевидно было, что любые громкие звуки причиняют мутантам нестерпимую боль. Стоит взорваться гранате, они секунд двадцать не поднимаются с земли. Так что в этом, как минимум, Саиду можно было доверять.

— Конечно, они вас слышат, — продолжил Саид. — У нас слух намного слабее, чем у чудовищ, но и мы слышим, как у вас брякает железо в мешках, как скрипит ваша обувь из толстой кожи, как шумят непонятные голоса в коробочках, а ваши собаки, одетые в панцири, грохочут так, что поднимают дремлющих у воды птиц за тысячу шагов от вас. Ваши ветряные телеги тоже издают много шума. А уж когда вы начинаете стрелять или что-то взрывать, у нас в селении падают крышки с котлов. Вы к этому привыкли, не замечаете. Даже между собой говорите громко. Если же двигаться тихо, нет большой необходимости сражаться с чудовищами. Можно просто прятаться от них, пережидать, когда пройдут, а потом делать, что надо.

— Непривычно звучит, — признался Кирилл.

— Ты мне не веришь? — Саид снова напрягся.

— Верю. Но ты сам был на каменном поле за озером?

Это был выстрел наугад, но через секунду Кирилл понял, что попал точно в цель, что ему удалось задеть гордость Саида, и тот выдаст тайну.

— Я бы не сказал, чего не было, — суть оттопырив нижнюю губу, заявил Саид. — Откуда по-твоему моя винтовка?

— Со склада?

— Нет, я забрал ее у человека. В доме, стоящем на каменном поле.

Кириллу стоило огромных усилий, чтобы не показать нахлынувших на него эмоций. Какой человек мог оказаться в аэропорту Нузха? Точно не человек Клана. Точно не дикий, раз у него была винтовка. Чужак. Но откуда? С юга? Вряд ли, там пустыня. С севера? Там море.

— Принеси патронов к винтовке! — велел Кирилл порученцу по-русски. — Пятьдесят штук! Живо!

Джейрана как ветром сдуло.

— Я хочу сделать тебе подарок, — продолжил Кирилл на арабском. — Я дам тебе полсотни семян смерти, которые сможет посеять твоя винтовка. А ты расскажи мне об этом человеке.

У Саида загорелись глаза. Патроны ему были нужны.

— Что ты хочешь знать? — с готовностью произнес он.

— Ты убил этого человека?

— Нет. — Саид покачал головой. — Он был на крыше большого дома, что стоит на каменном поле. Понял, что ему некуда идти, и выстрелил себе в голову из этой винтовки.

— А как он попал на каменное поле, ты знаешь?

— Конечно. Он упал с неба, на такой штуке. — Саид сделал пару беспомощных жестов, пытаясь подобрать нужное слово, но так его и не нашел.

Дальше эмоции сдерживать не имело смысла. Джейран принес мешок с патронами, отдал его Саиду, а Кирилл схватил со стола планшет, заправил в него лист бумаги и нарисовал контур самолета карандашом.

— Такая штука? — спросил он, показывая картинку Саиду.

— Нет. Это похоже на птицу. А его штука была похожа на дыню, под которой пылает солнце, а снизу привязана корзина для двух людей. Корзина зацепилась за крышу, один человек с винтовкой впал и остался наверху, другой упал вместе со своей летающей дыней и она сразу сделалась плоской, как тряпка, оброненная женщиной.

Кирилл нарисовал контур воздушного шара с газовой горелкой для подачи горячего воздуха.

— Да. — Саид кивнул. — Ты нарисовал так, словно видел это своими глазами.

— Оба человека погибли?

— Нет. Тот, что молодой, чуть старше твоего военачальника, убил себя из винтовки. Другой, старый, почти как ты, со своей винтовкой добежал до дома и спрятался в подвале. Мы не стали шуметь, чтобы вынуть его. А то чудовища могли услышать.

Генералы переглянулись.

— Ты сказал «старый»? — осторожно уточнил Кирилл.

— Да. Почти как ты. Поэтому я удивился, когда увидел тебя, и спросил, какому богу или каким демонам ты поклоняешься.

— При чем тут демоны?

— Двое людей на каменном поле были похожи на вас. Кожа белая. Одежда как у тебя, оружие как у вас. У них было много странных вещей, мы ничего не взяли, чтобы не гневить Аллаха. Я подумал, что, может быть, поклонение огненным демонам дает не только силу сотрясать землю и плеваться железом, но и продлевает жизнь. Вы ведь оба состарились, а из поклоняющихся Аллаху никто.

— Как давно это было? — собравшись с силами, спросил Кирилл.

Саид задумался. Видно было, как генералы за столом замерли в ожидании ответа.

— Это было утром прошлого дня, — наконец ответил Саид.

— Вчера?

— Да. Мы хотели подождать, когда жажда выгонит старика из подвала, чтобы забрать вторую винтовку. Но тут появились вы, и я понял, что мы можем заключить союз. Нам же не обязательно воевать, хоть мы и поклоняемся разным богам.

«Союз будет существовать пока ты не мутируешь и пока другой не завладеет твоей винтовкой», — с горечью подумал Кирилл, но вслух этого говорить не стал.

Информация о том, что в подвале терминала аэропорта Нузха прямо сейчас сидит живой пятидесятилетний человек обескуражила его. Как сам Кирилл дожил до такого возраста, оставалось загадкой, но наличие других могло выявить систему.

Предложив Саиду отобедать, Кирилл вызвал в штаб Макса, Бориса, усадил их вместе с генералами и принялся объяснять им всю серьезность сложившейся ситуации. Кирилл знал, как их мотивировать.

— Есть всего два объяснения, — заявил он. — Либо таких, как я несколько, и где-то существует очаг цивилизации, возможно с заводами, компьютерами, развитой системой жизнеобеспечения. И с возможностью найти, в перспективе, лекарство от вируса. Либо лекарство от вируса уже создано, а мы об этом не знаем. Оба варианта означают, что у всех вас появился шанс избежать мутации и дожить до преклонного возраста. У вас, у ваших детей и у ваших женщин. Но чтобы этот шанс реализовать, нам необходимо взять штурмом аэропорт Нузха и узнать, кто прячется там в подвале, откуда и с чем он прибыл, почему покинул место, откуда взлетел.

Голосования явно не требовалось, все загорелись идеей.

— Операцию надо проводить немедленно, — объяснил Кирилл. — Мы не знаем, ранен ли незнакомец, есть ли у него вода и пища. Нам необходимо вызволить его раньше, чем он погибнет. Поэтому штурм разделим на несколько этапов. Сначала Макс с людьми Саида откроет шлюз. Можно было бы возложить эту миссию целиком на диких, но я не уверен, что они справятся со шлюзом. Поэтому Макс будет выполнять инженерные функции. Борис со своей группой отправится на разведку. Его задача, найти высокую точку и с нее выбрать место закладки мин для расчистки канала.

— С минами проблема, — усомнился генерал Заир. — Если каналы забиты, там болото. В болоте мутанты. Они не дадут заложить нам заряды.

— А мы и не будем их закладывать, — успокоил всех Кирилл. — У нас есть мортиры. Выставим расчеты на сухом месте, к югу от плодородной зоны. Борис с высокой точки сделает точную корректировку огня. Десяток бомб, и дело сделано.

— Может сработать. — Заир кивнул.

— В это время основная эскадра будет уже наготове. Как только Макс откроет шлюз, мутанты двинутся на юг, за водой. Борис поддержит это движение пальбой из мортир. Мутанты всегда идут на звук. Основная эскадра начнет обходить озеро Мариут с севера. Туда нужно бросить все силы, потому что часть тварей неизбежно останется в близлежащих болотах. Их не столько, как в озере, но прорыв легким не будет. Сегодня сборы, снаряжение, погрузка буеров. Завтра по утру, до восхода, старт на восток. Заир командует правым флангом, Сид левым, Антон ведет буеры авангарда. Прямо сейчас выбирайте себе офицерский состав в тройном размере, чтобы уменьшить вероятность мутации важных командиров в бою. Макс старший в инженерном отряде, точнее представляет в отряде Клан. Борис командует группой разведки и корректировки. Хасан, ты взаимодействуешь с Максом, твоя задача тоже инженерная, берешь две орудийных платформы в свое распоряжение, обходишь плодородную зону с юга и колотишь из мортир, пока не восстановишь проходимость двух основных каналов. Всем все понятно?

Генералы кивнули и начали расходиться, Кирилл направился следом за ними, но Макс придержал его за локоть, а Борис остался сидеть за столом.

— Это действительно шанс? — Макс глянул Кириллу прямо в глаза.

— Или ловушка, — негромко ответил Кирилл. — Никаких доказательств, кроме винтовки, нет. Но винтовка действительно новая.

Он вернулся к столу и ткнул в карту южнее озера Мариут.

— Вот тут есть несколько высотных зданий, — сказал он. — Некогда там располагались отели. Шестнадцать этажей, это как наша Площадка по высоте.

— С крыши видно терминал Нузхи, — догадался Борис.

— Именно. — Кирилл кивнул. — Если верить Саиду, то пришельцы летели с севера, зацепились за здание терминала и рухнули. Значит с крыши отеля в бинокль будет видно шар. Он выглядит, как большая яркая тряпка. В любом случае, с бетоном не спутаешь.

— Зачем Саиду врать? — спросил Борис.

— Ну а ты подумай, — ответил Кирилл. — Дикие видят, что вы не набрали солярки. Это повод вынудить нас штурмовать аэропорт, заодно чтобы мы еще им и каналы расчистили. А затем они что-то делают, чего мы не знаем, мутанты не уходят из озера, уничтожают эскадру, и все. Дикие захватывают поселение, женщин, провизию, оружие старого времени.

— Как-то натянуто. — Макс пожал плечами.

— Думаешь? — усмехнулся Кирилл.

— Ну… В чем подвох?

— Когда ты говорил с Саидом, он ничего не рассказывал о пятидесятилетнем пришельце в аэропорту. Увидев меня, он удивился, я заметил. Не ожидал увидеть человека моего возраста.

— И ты думаешь, что до тебя он никогда не видел таких, — закончил за Кирилла Борис.

— Да. Мне кажется, он выдумал все на ходу, в надежде, что мы глубже заглотим наживку.

— Зачем тогда собирать эскадру?

— Потому, что я не уверен.

— В чем? — спросил Макс.

— Ни в чем. Саид описал воздушный шар. Где он его мог видеть?

— На картинке в журнале, — спокойно ответил Борис. — Как вариант.

— В общем, генералам я о своих сомнениях говорить не буду, — предупредил Кирилл. — Мне не нужны сомневающиеся военачальники. Но вы должны знать, должны быть готовы к подвоху. А на тебе, Борис, так и вовсе большая ответственность. Если шара на летном поле нет, я не брошу основную эскадру в бой. Это понятно?

— Да. — Макс невесело усмехнулся. — Для меня это будет смертный приговор. Один среди диких.

— А так ты собирался жить вечно? — Кирилл глянул на него в упор.

— С учетом возраста могу мутировать в любой момент.

— Только не во время миссии, очень тебя прошу, — серьезным тоном сказал Кирилл.

Все рассмеялись. Так проще было хоть немного унять нарастающую тревогу.

— На самом деле мы сделаем чуть иначе, — понизив голос, сообщил Кирилл. — Мы сначала пошлем на разведку Бориса. Он с разведчиками незаметно, в обход скал, выдвинется прямо сейчас, переночует в пустыне, а сразу после восхода займет позицию на крыше. Саид об этом знать не будет. Если шара нет, Макс не пойдет с дикими открывать ворота, а эскадра не двинется на штурм аэропорта. Мы просто отменим операцию и вернемся.

— Дикие нападут, — задумчиво произнес Борис. — А ты им еще патронов надарил.

— С одной винтовкой мы справимся. К тому же, не забывайте, генерал Хасан будет находиться на расстоянии мортирной стрельбы от озера. С учетом корректировки Бориса, это серьезная огневая мощь. Одними мортирными бомбами можно разметать все племя. При хороших раскладах.

— А при плохих? — Макс решил понять, о чем думает Кирилл.

— При плохих дикие не нападут сами. Я всерьез допускаю, что все эти танцы вокруг озера имеет одну цель. Мне кажется, дикие придумали способ натравить на нас орду мутантов. Неожиданно и мощно.

— Неожиданно уже не получится, — с усмешкой ответил Борис.

Покинув штаб, Кирил отправился искать Саида, и нашел его, возле навеса с работающими моторами Стирлинга, которые в условиях Клана оказались лучшим решением для приводов генераторов. Паровые машины требовали много воды, а она была слишком важным ресурсом. На двигателях внутреннего сгорания давно поставили крест, так как они требовали обслуживания, несовместимого с технологиями нового мира. А вот моторы Стирлинга работали отлично, исправно крутя генераторы. Солярку сжигали капельным методом, под рабочими цилиндрами стирлингов.

— Это и есть демоны огня и дыма? — заворожено глядя на вращающиеся маховики, спросил Саид.

— Да. Они дают Клану силы, — ответил Кирилл. — Нам надо отдохнуть. Эскадра ветряных повозок выйдет затемно.

Саид кивнул. Кирилл вызвал дежурного по территории и велел разместить шейха с воинами на ночлег. Сам он обошел поселок с запада и убедился, что в технической зоне работа идет во всю. А еще дальше, за скалами, два буера под командой Бориса были готовы к отправке.

— Успехов тебе, — произнес Кирилл на прощание. — От тебя зависит больше, чем от других. Попробуй только мутировать до завтрашней ночи. Сам поймаю и на кол посажу.

— Да мне пофиг будет, — отшутился Борис. — Не нагоняй нервяк.

Буеры поймали ветер, снялись с тормозов и, в обход скал, чтобы не было видно из поселка, легли на курс галфвинд левым галсом, устремившись на восток.

Глава 6

Как только небо окрасилось яркими красками рассвета, Борис сделал несколько длинных перебежек, переполз в тень недостроенного дома и только там позволил себе отдышаться. Следом за ним к стене метнулась собака в панцире, и улеглась у ног. Через перфорированные пластины собачьего шлема было видно, как она недовольно морщит нос. Вроде бы плодородная зона, озеро рядом, а пылища такая, что самому пришлось закрыть лицо отворотом куфии, как это делали некогда бедуины в пустыне. Без такой защиты нос начинал чесаться, даже слезы на глаза наворачивались, а так и чихнуть не долго, что недопустимо для разведчика в логове врага. Впрочем, откуда столько пыли, Борис быстро сообразил, когда полностью оценил характер местности. К югу от озера Мариут располагалось очень много недостроенных зданий, и, соответственно, грязи — цемента, строительного песка и едкой известковой трухи, не разнесенных ветром за двадцать восемь лет запустения. Такая особенность местности доставляла некоторые неудобства, но Борис, как опытный наблюдатель, прекрасно понимал, что сам-то он пыль с жарой перенесет, а вот мутантам она точно не по нраву. Это уменьшало число проблем, хотя и не могло сделать вылазку полностью безопасной.

Отдышавшись после перебежек и передвижений ползком, Борис достал из мешка бинокль и, оставаясь в тени, осмотрел южные подступы к озеру. Сколько карт пересмотрел, а воочию это увидеть — дело совсем другое. Терра инкогнита, земля неизведанная, значки на карте, вот чем были для Клана раскинувшиеся впереди пространства. Никто, даже Кир, тут не бывал. Из людей только дикие тут промышляли, охотились на одичавших коз, что-то даже выращивали на плодородных землях, если верить записям первых разведчиков. Впрочем, к самому озеру даже самые отчаянные головы неприближались, а потому все записи относились к областям, расположенным восточнее, между озерами Мариут и Идку. Здесь же, судя всему, не бродили даже дикие. Слишком опасно, и довольно бессмысленно с их точки зрения. Тут жили только мутанты, козы и стаи птиц. Но, в основном, именно мутанты. Из-за жары почти все они сидели в воде, и лишь единицы, особо измученные постоянным голодом, выбирались поймать козу или крысу.

Несмотря на расстояние почти в три километра, бинокль позволял неплохо разглядеть гребень дамбы образующей южный берег озера. Его полумесяцем окружали здания отелей, некогда горевшие, и теперь частично разрушенные, похожие на гнилые зубы, торчащие из челюсти мертвеца. Природа брала свое, поэтому, вблизи воды пространствополностью заросло тростником и кустарником, скрывая расположенную дальше водную гладь. Но это и не важно, так как сейчас Бориса волновали не те мутанты, что жили непосредственно в озере, а куда более близкие, которые должны были прятаться от жары в водах канала, всего в полукилометре к северу от укрытия. Но пока не ясно было, сохранился этот канал, или его занесло песком.

По мере того, как поднималось солнце, начинала донимать не только пыль, но и жара. Через несколько дней начнет дуть хамсин, а во время него, что на улицу голову из дома высунуть, что дверцу печи открыть — примерно одно и то же. Собака у ног часто дышала, высунув язык, и роняя с него капли слюны. Для собак язык — что-то вроде кондиционера. И этому кондиционеру вскоре может понадобиться заправка — вода. Но сейчас не до этого, собак надо будет поить, когда будет выполнена основная задача. Пока потерпят. Все терпят, потерпят и они. К тому же шкуру собак от прямых лучей солнца защищал панцирь, да еще перфорированный местами, для отвода тепла.

Убедившись, что в непосредственной близости мутантов нет, Борис достал рацию.

— Борис Анне, — произнес он в эфир. — Ответь.

— На связи, — раздался в эфире женский голос. — Как обстановка?

Женщины, неспособные зачать, в Клане приравнивались к мужчинам и некоторые из них выражали желание получить боевую специальность, а не коптить небо в кочегарке, подобно больным. После мутации Виктора и гибели двух стрелков, Борису понадобилось пополнение. В качестве стрелков он выбрал молодых и метких, а вот за своего заместителя взял Анну, единственную выжившую в группе после столкновения с мутантами в городе три недели назад. Было ей полных двадцать, за плечами опыт, а в теле недюжинная сноровка. К тому же, Борис много раз это замечал, женский ум был устроен иначе, и был способен найти решение, которое мужчине в голову не придет.

— До канала, если он там вообще есть, метров пятьсот, — негромко сообщил Борис. — Но он, зараза, за дорогой, я не могу видеть воду, и не могу сказать, сколько там мутантов. Зато могу сказать другое. Тут пылища такая, что в носу щиплет, а мьюты такие условия не любят, сама знаешь. Так что вряд ли кто-то из них до вечера выберется из воды.

— Если нас учуют, выберутся.

— Кажется, они не чуют, а слышат, — поделился вчерашним известием Борис. — Проверить возможности не было, но дикие так говорят. К тому же ветер с севера, с их стороны, собаки их раньше учуют. Так что подтягивай стрелков поближе.

Местность кругом простиралась выгодная. Много плоских участков с хорошей видимостью. Здания все недостроенные, одни стены, редко выше метра. Лишь примерно в километре к востоку виднелись три высотных здания, каждое в шестнадцать этажей. Именно они являлись целью Бориса.

Через минуту, не покидая тени, вдоль стены проскользнула Анна. Одета она была в обычную для наблюдателей мешковатую одежду, но даже она не могла скрыть красоту ладного тренированного тела. За ней, почти незаметными, метнулись стрелки, и заняли позиции за кучами строительного мусора.

— До отеля примерно километр, — произнес Борис. — Далековато, но придется пешочком, потому что буеры Кир вблизи воды использовать запретил. Гремят.

— Проверяем теорию диких? — Было видно, что Анна усмехнулась, не смотря на куфию, закрывавшую лицо до самых глаз. — Типа, мьюты слышат нас, а не чуют?

— Мы тут вообще проверяем теории диких, — серьезно ответил Борис. — Не одну, а обе.

— Ладно, не злись. Нервничаю, потому и гоню. Это у нас, девочек, гормональное. Я предлагаю чуть удлинить путь, пройти дугой, подальше от мьютов.

— И собак оставим со стрелками, — заявил Борис.

— Это глупо, — удивилась Анна. — Если нарвемся, без собак не отстреляемся.

— Панцири у них гремят.

— Тебе не кажется, что тебя замкнуло на этих звуках?

— От того, верна теория диких или нет, зависит между прочим, жизнь Макса — объяснил Борис. — Согласно ей, можно прокрасться под самым носом у мьютов, если не шуметь. На этом держится весь план по открытию шлюза. Если теория ошибочна, Максу конец. А он мне не безразличен.

— Двусмысленно звучит. — Анна хмыкнула.

— Это у вас девочек, гормональное, — поддел ее он. — Так что теорию будем проверять в полной мере и раньше, чем безоружному Максу в сопровождении диких придется пробираться через владения мутантов. Задача понятна?

— Да, Бор, извини.

— Принято. Значит, действуем так. Я возьму двух стрелков. Все лишнее оставим тут, чтобы не гремело. Собак тоже оставим. Переговоры в эфире будем вести только при нападении мутантов на нас. На этом сосредоточь свое внимание.

— Да, понимаю. Чтобы рации вас не демаскировали на слух. Лучше их выключить, а если вам понадобится, включите. А то скоро эскадра подойдет, кто-то выйдет в эфир, и конец вашей акустической маскировке.

— Умница. — Борису понравилось, что Анна приняла правила игры и больше не подшучивает над ними. — Ты тут остаешься за старшего. Твоя задача, следить за нами. Если начнем стрелять, то в акустической маскировке нет смысла, тут же выпускай собак, они до нас добегут меньше, чем за минуту. Но главное, следи за самой северной высоткой. Я полезу на нее, и осмотрю летное поле. Если шар есть, я выйду на связь. С такой высоту мьюты нас не услышат. Об остальном договоримся.

— Хорошо, Бор, не волнуйся, я справлюсь.

— Если бы я в этом сомневался, на твоем месте был бы кто-то другой.

— Спасибо. Возьми средневолнвую рацию. Может с крыши получится связаться с эскадрой.

В качестве бойцов сопровождения Борис, подумав, взял не двоих, а четверых не очень опытных, но молодых и задиристых ребят. Опыта хватало и своего, а вот быстрая реакция и бездумные рефлексы могут оказаться полезными. Собак оставили и устроили им водопой.

Воспользовавшись советом Анны, Борис повел стрелков по дуге. Пока важнее всего было понять, лежит воздушный шар на летном поле или нет. Проверить теорию насчет возможности прокрасться под носом мутантов, лучше было на обратном пути. Иное грозило срывом всей операции, а то и уничтожением Клана, при худших раскладах.

Здания, отлитые из бетона вблизи выглядели намного внушительнее. Борис, поправив на ремне винтовку, задрал голову, пытаясь представить, сколько сил потребуется, чтобы подняться наверх.

Крыльцо, ведущее к двери первого этажа, было до половины заметено песком. Некогда стеклянная дверь вела через стеклянную стену, но теперь от стекол остались лишь осколки, хищными зубами торчащие из песка.

— Осторожно! — предупредил Борис, когда сам наступил на такой. — И не споткнитесь, ступени.

Ни одного целого стекла в здании не было. От стеклянных раздвижных дверей тоже почти ничего не осталось — лишь силовые стойки из алюминия и оборванные тросы приводных механизмов. Борис представил, как тридцать лет назад, в момент заражения, из отеля, пытаясь спастись от мутантов, толпой валили перепуганные, ничего не понимающие люди, давя друг друга, сметая все на своем пути.

В полумраке вестибюля жара, которая властвовала снаружи, уже не была столь яростной. Скорее воздух внутри можно было назвать прохладным. Сказывалось отсутствие прямых солнечных лучей, большой объем помещения и хорошая вентиляция, не дающая возникнуть ощущению духоты. Песка внутри тоже было немного, потому что вход в отель был обращен на восток, а восточные ветра в здешних местах не частые гости. По краям вестибюля были разбросаны перевернутые круглые столики, кресла и диваны с кожаной обивкой, у боковой стены ютились разоренные автоматы для продажи кофе и выпечки.

Это насторожило. Люди, в панике спасавшиеся бегством, не будут тратить время, чтобы разбить обзорное стекло автомата и забрать лежащий на полочках товар. Это означало, что круасаны, крекеры и сладкие рулеты стали чьей-то добычей уже много позже страшных событий. Вот только чьей? Такой вопрос для Бориса не был попыткой удовлетворения праздного любопытства, ответ на него являлся жизненно важным. Если тут кто-то бывал, то следовало знать, кто именно — дикие или мутанты. Хотя, скорее дикие. Мутанты проявляли гастрономический интерес только к мясу, вряд ли бы они стали крушить автомат ради булочек в вакуумных упаковках.

Борис поднял руку, останавливая стрелков за спиной. Те тут же насторожились и рассредоточились по вестибюлю, заняв тактические позиции за перевернутой мебелью. Борис, придерживая винтовку, присел у разоренного автомата и осмотрел его. Да, безусловно, дикие. Если даже предположить, что мутанты позарились на несвойственную им еду, они бы разнесли автомат, мало что от него оставив. А тут виден разумный подход — выбито только стекло, и ничего больше.

— Скорее всего, дикие! — Борис поделился предположением со стрелками. — Стас, давай вперед, на лестницу, остальные прикрывают с тыла.

Стас, обогнув стойку, проскользнул в короткий коридор, ведущий к лифтам и лестнице. Остальные, держась за Борисом, осторожно двинулись следом.

Здания в городе всегда таят опасность. Заходя в одни, больше рискуешь, в другие меньше. Но полностью безопасных сооружений не бывает в принципе.

В городских домах любили обосновываться дикие. Им это было удобно по целому ряду причин. Во-первых, множество отдельных комнат позволяло ночевать по одиночке, чтобы не стать жертвой кого-то из сородичей, если тот ночью мутирует и нападет на других. Во-вторых, узкие коридоры и лестницы было удобно оборонять от мутантов, так как твари, при всем желании, не могли в них поместиться большой толпой.

Поблизости от воды здания представляли опасность из-за мутантов. Те нередко пережидали в подвалах жару, заставшую их во время охоты. Иногда они отходили ночью так далеко от водоемов, что не успевали вернуться с рассветом, и вынуждены были искать если не сырое, то хотя бы затененное укрытие от прямых солнечных лучей, к которым их кожа была очень чувствительна.

Иногда же, и не так редко, как кажется, здания становились домом для опасных диких животных, шакалов, змей, а иногда и зверей покрупнее, тех, что стали потомками некогда сбежавших из зоопарков.

В любом случае, Борис пожалел, что не взял с собой ни одной собаки. Даже без учета превосходных боевых качеств, псы обладали необходимым для подобных ситуаций чутьем. Это качество было незаменимым, и многим из людей Клана оно за последние двадцать лет спасло жизнь. Собака бы учуяла и зверей, и мутантов, и диких, вовремя предупредив об опасности. Надо было снять с нее часть панциря, чтобы не грохотала металлом на стыках. Теперь же оставалось проявлять максимум осторожности.

Казалось бы, что может быть проще, чем добраться до здания, и осмотреть местность в бинокль с крыши или верхнего этажа? Но в новом мире легко не давалось ничего. Абсолютно. Все было сопряжено с той или иной мерой риска, да и усилий на все требовалось значительно больше, чем раньше. С одной стороны это закаляло людей, с другой настолько выбивало у них почву из-под ног что некоторые не выдерживали и ломались. Кто-то сдавал позиции в одном, кто-то в другом. В душе одних поселялся страх, и начинал съедать изнутри. Другие, напротив, понимали краткость и стратегическую бессмысленность собственной жизни, от чего становились излишне бесшабашными, теряли осторожность, чем ставили под угрозу не только свою жизнь, но и жизни других.

Деревянные двери лифтов сгорели почти без остатка. Наверное, когда люди уже не могли принимать участие в работе механизмов, начались перебои, неполадки, перегрузки, и связанные с ними возгорания. А может это дикие, прячась от мутантов в самом начале, не слишком осторожно обращались с огнем. Или же использовали огонь, как оружие против тварей. Пламя, действительно, помогало. Мутанты никогда не лезли напролом через стену огня, и, при достаточном запасе горючих жидкостей, это можно было временами обращать в свою пользу.

Борис осторожно заглянул в лифтовую шахту. От самой кабины ничего не осталось, кроме валяющихся на дне обломков дерева и торчащих металлических деталей, а вверху, убегая к невидимым во тьме лебедкам, тянулись промасленные и густо покрытые слоем пыли тросы. Где то звучно падали капли воды. Судя по звуку — в лужу. От этого мурашки пробежали по спине. Но много воды тут быть не должно — взяться неоткуда. Просто в шахте, на прохладных стенах, образуется конденсат. Он стекает, капает. Но такой способ самоуспокоения Борису не помог.

— Тут вода, — сообщил он стрелкам. — Всем сохранять бдительность! Продвигаться боевым порядком. Считайте, что здание занято противником.

Выход на лестницу оказался в конце коридора. Ступени пролет за пролетом уходили вверх по бетонному коробу, лишенному окон.

— Стас, вперед, Дэн замыкает, Марат и Стив у меня за спиной, — распределил стрелков Борис. — Двигаемся, не спим! На следующем этаже меняетесь. Стас контролирует дверь, все проходят, он замыкает. Выше Дэн контролирует дверь. Марат, ты их обоих прикрываешь, потом Стив.

Добравшись до второго этажа, Стас взял выход на лестницу под ружейный прицел и, пропустив остальных выше, двинулся за ними, по-прежнему не сводя с двери четырех ружейных стволов.

Только минут через двадцать добрались до верхнего, этажа. Но окна комнат выходили либо на восток, либо на запад, что было крайне неудобно для наблюдения, так как летное поле лежало к северу. Пришлось осмотреть этаж на предмет еще одной лестницы, ведущей на крышу. Она нашлась в небольшом тамбуре в конце коридора.

— Стас, осмотри крышу и давай обратно, — велел Борис.

Стас вскарабкался по нескольким гулким металлическим ступеням, и высунул голову через люк.

— Чисто! — сообщил он.

— Все, я тогда туда, а вы держите коридор, — приказал Борис. — На всякий случай.

— Может, комнаты пока осмотреть? — предложил Дэн.

— Дикие бы себя уже выдали, а мутантов так высоко быть не может. Что им тут делать? Но если хочешь, осмотри. Может найдешь чего полезного.

— Хорошо.

Борис выбрался на крышу, сощурившись от немилосердно яркого солнца. К счастью, свежий морской ветер чуть освежал, хлопая болтающимся за спиной концом куфии. И пыли не было. Благодать. Крыша была плоской, с невысоким бетонным парапетом по краю, вдоль которого бурями намело целые барханы песка за несколько лет.

Добравшись до северного края крыши, Борис перевесил винтовку за спину, опустился коленями в горячий песок, и поднял к глазам бинокль. Вид сверху открывался превосходный — разрушенная временем Александрия раскинулась как на ладони, до самого моря. На берегу торчали в небо уцелевшие минареты мечетей, а за многоэтажными фешенебельными отелями можно было разглядеть зеленое пятно идеально круглой лагуны. Остальное море было таким нежно-голубым, что невольно вызывало ассоциации с раем. Но Борису было не до красот, хотя такого шикарного пейзажа они никогда еще не видел. Просто не доводилось подниматься на такие высокие точки. Вздохнув, он перевел взгляд на место восточнее озера Мариут, где, судя по карте, должен был раскинуться аэропорт.

Он поймал в поле зрения бинокля серое пространство бетонных полос, по ним заскользил взглядом правее, пока не разглядел здание терминала. Из-за небольшой апертуры бинокля и большого расстояния деталей было не разглядеть, но силуэт длинного здания с башенкой в южной части виден был хорошо. Башенка имела квадратное сечение, и, кажется, тонкие нити металлического ограждения по периметру крыши. В одном месте ограждение было сломано, от чего у Бориса чаще забилось сердце. Возможно, Саид не врал. Ограждение могло быть разрушено падающим шаром.

Сместив поле зрения еще правее, Борис разглядел сине-зеленое полотнище, растянутое по парковке у здания. Это мог быть только упавший воздушный шар. Не медля, Борис наклонился к люку и попросил поднять наверх средневолновую рацию. Дэн передал ему довольно тяжелый ящик и сложенную антенну, после чего вернулся вниз.

Собрав рацию, Борис вызвал Кирилла, уповая на то, что солнце еще не возмутило ионосферу в достаточной степени. К счастью, надежда не оказалась беспочвенной. Кирилл ответил, и Борис изложил ему ситуацию.

— Лучшей вести я не слышал все двадцать восемь лет, — ответил Кирилл. — Тогда работаем по плану. Эскадру держим в боевой готовности на безопасном удалении от озера. Когда Хасан займет позицию, Макс оправится с дикими открывать шлюз. Куда Хасану стрелять, ты разведал?

— Нет, спешил доложить главное. А то я даже спокойно мутировать не могу, пока вы в неведении. Сейчас гляну.

Борис окинул взглядом систему каналов, питающих озеро, чтобы понять, куда лучше направить огонь мортир, чтобы расчистить путь чистой воде. Основной канал оказался шириной метров шесть, густо порос по краям тростником, но в прорехах растительности можно было заметить характерный отблеск солнца в воде. Время от времени по отблеску пробегала рябь, похожая на сверкающую рыбью чешую — это, где было поглубже, плескались мутанты, смачивая подсыхающую на жаре кожу. Чуть дальше его преграждал нанос ила, образовавшийся из-за упавшего дерева. Понятно, что сами дикие не смогли бы это место расчистить при таком скоплении тварей. А вот мортирами это получится сделать без труда.

Борис доложил обстановку.

— Отлично. Тогда корректировка Хасану не нужна, с такой легкой мишенью он сам справится. Отходите на безопасное расстояние от воды, но сохраняйте готовность, если что с Максом пойдет не так, пустите собак ему на выручку.

— Принял!